Реванш у смерти

Шаркая драными шлепанцами, добрела до просторной для «панельки» кухни. Мазнула взглядом по круглым настенным часам, белесой кляксой зависшим на бежевой стене — полседьмого — спать еще рано. Я подобно автомату ложилась в десять, вставала в семь — в будни, в девять — в выходные. Режим помогал сохранить толику энергичности, ощущения течения жизни.

В доме было непривычно тихо. Точно соседи по многоэтажке сговорились и дразнили своей умиротворенностью, спокойствием, благополучием.

Я зачем-то посмотрела в окно, стараясь не замечать свое осунувшееся, бледное отражение. Сгорбившийся фонарь тускло мерцал желтым, выхватывая черные морщины голых веток. Двор казался мрачным, неприветливым. Узкие тропки петляли между барханами сугробов. Соседняя девятиэтажка — близнец моей, выглядела огромной серой коробкой, расчерченной темными линиями.

Веселый красный электрочайник, зашумел и выключился, швырнув к потолку облачко горячего пара. Наполнив огромную белую кружку ароматным эрл-греем, зашагала назад, в квадратную гостиную. Здесь моими немыми соседями были лишь темно-коричневый лакированный шкаф да плоскоэкранный плазменный телевизор на узкой черной тумбочке с колесиками. Как и несколько лет назад… Казалось, время остановилось, замерло, вынудив бесконечно переживать один и тот же день, подобно герою старого фильма «День Сурка».

Иронично, но регулярные обследования по требованию моей фирмы, будто нарочно подтверждали это впечатление. Больше десятка лет врачи твердили о том, о чем каждый день напоминали зеркала — организм у меня как у молодой девушки. Таковы уж все нишати — странные создания с человеческим телом и аурой аджагар.

Аджагары — наши Творцы и прародители миллионы веков бережно охраняют информационные и энергетические оболочки галактик, планет, звездных систем. Проверяют, латают, восстанавливают, путешествуя по мирам порталами.

Однако выдержать на чужой планете время, нужное для поиска и решения проблемы, не всегда в силах. Аджагары восьмимерны, большинство же миров четырех-пятимерны. Вроде нашего, измеряемого шириной, длиной, высотой и временем. Выглядит замудрено, но, по факту все проще простого. Если вы хотите назначить встречу, что укажете? День, время, место. Последнее же определяется длиной, шириной и высотой. Например: завтра, в шесть вечера, на втором этаже ЦУМа.

В итоге древней расе пришлось наделить частичкой себя — энергетической оболочкой, а вместе с ней почти всеми способностями, аборигенов, вроде нас.

Мы никогда не видели друг друга, и вряд ли встретимся в будущем. Судьба раскидала нас по разным уголкам Земли, как стройные великаны-сосны — немых пограничников суровых горных кряжей.

Но сородичи со мной. В любую минуту, когда позову, захочу пообщаться, буду нуждаться в помощи. Это немного греет душу. Спасибо мыслесвязи — невидимой «рации», по которой мы в любую секунду можем поговорить телепатически, ощутить эмоции, а порой даже уловить мимику, жесты.

Но и другие нишати ничего не сумели поделать с моей бедой. Одиночество в толпе — я живу с ним уже почти десять лет. Наверное, долго для оплакивания мамы… Все теряют близких… Должно быть дело в чувстве вины, которое поедом ест из года в год, убивая все порывы, желания, устремления.

Я обещала ей… обещала вылечить. К тому же, переживают нишати острее, сильнее, дольше смертных. Все из-за мощной ауры… Он наша сила и слабость тоже.

Мужчины обращают на меня внимание — знакомятся, просят телефон, приглашают на свидание. Еще лет двадцать назад я обожала ухаживания, флирт, волнение от зарождения новых отношений.

А сейчас… Что они могут дать? Несколько часов забытья за вкусным ужином и безликой беседой с человеком, старающимся показать себя с лучшей стороны? Незнакомые объятья, жар чьей-то страсти, не спасающий от холода? Прикосновение губ, которое не избавляет от ощущения пустоты? Удовлетворение тела, горечью отдающееся в душе?

Сородичи из сил выбиваются, пытаясь успокоить, убедить смириться, идти дальше. Порой даже вливают позитив, радость из своих аур через мыслесвязь… Зря стараются… Усиленно делаю вид, что стараюсь, активно участвую в общих предприятиях… Чувство долга — одно из немногих, еще будоражащих умирающую душу.

Восстанавливая энергетическую и информационную ауру Земли я оживаю, точно пробуждаюсь от спячки. Беспокойство за планету заставляет сосредоточиться, отодвинуть на задний план все проблемы, боль, горячит кровь…

Годы назад, постигая собственные возможности, чувствовала себя ух-х-х… сверхчеловеком! У каждого нишати есть один, свой, особый дар. Мой — врачевание.

Когда вытаскивала из лап смерти единственное, самое любимое, самое дорогое существо… он казался благословением! Ежедневно вливала в ее измученное болезнью тело энергию, силы бороться. Каждое утро начинала с этой процедуры, каждый вечер заканчивала.

Нам обещали четыре месяца, но она прожила год — без боли, без немощи, в отличной форме.

Тогда, не смотря на неусыпную борьбу, истощающую энергетически, на страх перед кошмарным недугом, я с оптимизмом смотрела в будущее, с радостью встречала новый день.

Я могла действовать, сражаться за то, что дорого! Это ли не счастье?

А затем болезнь нанесла последний сокрушительный удар. Она ждала, пока мама ослабнет и… меня отключили. Я пыталась дотянуться, проникнуть внутрь ее тела и очистить от проклятого недуга. Но могла лишь чувствовать, как жизнь оставляет родное существо.

Нет ничего хуже беспомощности! Ярость сменяется грустью, грусть — апатией. И вот ты робот, изо дня в день повторяющий ритуал, который и жизнью-то назвать трудно.

Глотнув бодрящего чая, поставила кружку на деревянный поручень кресла, почти тон-в-тон с линониумом, исхоженным до грязно-рыжеватых проплешин. Мама не любила, когда я так делала… Боялась на мебели останутся следы. Ну и бог с ними.

Расплетя косу, я запустила в рыжие волосы желтый пластмассовый гребень, тот час застрявший, не дойдя даже до середины прядей. С усилием надавила, стараясь не обращать внимания на боль. Раздался неприятный треск и несколько широких зубьев отломились, оставшись в колтунах. Надо бы распутать. Пряди длинные, густые и если вовремя не избавиться от узлов, придется стричься. А мама любила мои шелковистые локоны — расчесывать, гладить, заплетать.

— Тебя отключили, потому что не тебе решать — кому жить, а кому… нет, — сквозь пространство и время из родного мира поясняет куратор. Наконец-то соизволил! Раньше только и «потчевал» фразами: «Так было нужно…», «У создателей не было другого выхода»… Гуманоида с далекой планеты назначили аджагары — учить нас быть нишати. Мы прозвали его Святейшество — уж больно всегда и во всем следует правилам, не отступая от них ни на шаг, и нас заставляет. Наставнику «кличка» явно не по душе, однако скрипит зубами, но терпит. Знает сам, что перестраховшик тот еще. Впрочем, сородичи шушукаются: дескать, все это из-за гибели цивилизации куратора — удивительных существ, умевших влиять на течение времени — замедлять его, ускорять и даже на считанные мгновения замораживать. Однажды лишь чуть-чуть нарушив законы мироздания, поведанные аджагарами, раса наставника практически вымерла… Как именно и что конкретно случилось тщательно скрывают и наши творцы, и Святейшество.

К нам в гости шестимерного куратора не затащишь — слишком уж отличается моя планета от его Родины. Даже если забыть о разнице в числе измерений, одна только гравитация на Земле в полтора раза больше. Подозреваю, что и атмосфера, и активность солнца, да и многое другое убийственны для Святейшества. Хотя из него на эту тему слова не вытянешь.

Я с другими нишати с огромным трудом телепатически выпытала у наставника — почему он так категорично отказывается заглянуть «на огонек». Даже внешность Святейшества — тайна за семью печатями. Похож на человека или нет? Все-таки называет себя гуманоидом… Зато характер его изучили неплохо. Вот и сейчас куратор буквально впечатывает в землю железобетонными аргументами, точно сваи вбивает. Смягчать правду, заботиться об эмоциях собеседника — не для него. Но жестокая честность не облегчает страданий, не помогает двигаться вперед.