Страница 35 из 46
Леро вытерла слезы костяшками пальцев. Рука бессильно выпустила карабин; ствол звякнул о камень. Леро опустилась, подобрала оружие. Тут, наконец, черепаха что-то почувствовала или услышала голова переместилась, животное посмотрело вперед, в полумрак между черными плитами. Леро, не помня себя от ужаса, навела ствол на ушную мембрану, которую обводил узор, текущий по голове от глаза, закрыла глаза и нажала на спуск.
Разряд обжег вспышкой сквозь закрытые веки. Леро долго стояла, белые искры в глазах давно растворились, но она все стояла, не разжимая век. Наконец открыла глаза. Панцирь возвышался над слоем стеблей сверкающим куполом. Из-под панциря растекалось озеро темной крови. Леро смотрела на кровь и чувствовала, что сейчас потеряет сознание.
Тогда она бросила карабин, навела мост, повернула кольцо. Фиксатор впился в узор. Леро обошла панцирь, стараясь не наступать на кровь, наметила каменную плиту, повернула второе кольцо. Вторая спица со звоном вонзилась в камень, выдернув свою порцию троса. Леро довернула первое до первого щелчка, осторожно. Трос натянулся, мост выскочил из дрожащей руки. Панцирь перевернулся, рывком проволокся за тросом несколько метров, замер. Леро схватила цилиндр, повернула кольца назад; фиксаторы отцепились и вернулись на место. Леро бросила мост, побежала назад, к карабину.
Подняла карабин, задумалась. Перевела полозок разряда еще на позицию вверх. Подскочила к обломку камня, вскарабкалась, поскользнулась на влажной поверхности, обожглась о кислотную пленку, все-таки забралась. Ударила по сложенной в панцирь фиолетово-серой массе лапы еще подергивались, голова была изувечена обугленная масса кожи, плоти и кости. Разряд выжег туловище с первого раза. Когда чад рассеялся, перед Леро лежала только чаша пустого панциря; внутренний костный слой, с креплением лопаток, таза и позвоночника, выгорел вместе с плотью. От черепахи остался только несокрушимый слой панциря, который сохранял ее и от хищников, и от кислотных дождей.
Тогда Леро побежала назад к Кламмату. Схватила под мышки и, теряя последние силы, поволокла. Небо чернело все больше; на мокрой поверхности камня Леро почудились отблики молний. Легкие раздирало; Леро кашляла, от боли почти теряя сознание. Воздух насытился кислотой в такой степени, что до кожи было больно дотронуться; в глазах жгло непереносимо, слезы текли по щекам кипящими струйками.
Наконец вот он, панцирь. Леро подволокла Кламмата, опустила, метнулась за карабином (ведь может от кислоты испортиться?), метнулась и подхватила мост (он точно!), бросила рядом. Обогнула чашу панциря, ухватилась, пытаясь перевернуть. Панцирь перевернулся легко лежал на выпуклой стороне, и сам оказался неожиданно легким.
Панцирь колпаком накрыл Кламмата. Вспышки молний бегали по узору жемчужными бликами, превращая купол в какой-то волшебный фонарь. Леро подскочила, рухнула на колени, просунула руки под панцирь, приподняла нижний край оказался упругим и гибким, повторяя изгибы почвы, плотно прилегая к поверхности, намертво впиваясь в песок. Леро пролезла внутрь, скрючилась рядом с Кламматом. Она лежала, смотрела на огонек карабина, который снова стал желтым, думала хватит ли под куполом воздуха? И вскоре забылась.
Леро очнулась. Долго лежала, соображая, где находится, что вокруг. Оглядела плиты камней, посмотрела на небо. Смотрела долго, не понимая был день, но облаков не было. Безоблачное, непривычно пустое легкое небо было похоже на высокий матовый потолок огромную световую панель, льющую с высоты светло-фиолетовый свет. Неба без облаков днем здесь Леро еще не видела.
Леро, продолжая оглядываться, привстала на локте. Черные плиты, торчащие в серо-фиолетовый потолок, снова отдавали сухим матовым блеском. Палых колючих стеблей и листьев не было песок мерцал чистотой и даже какой-то свежестью. По обширным наносам можно было представить, как потоки дождя неслись на восток, куда понижалась равнина.
Леро осторожно вдохнула дышать было по-прежнему больно, но огонь в легких погас, просто саднило; если дышать осторожно, то кашель не впивался в грудь жгучей судорогой. Леро присела, оглянулась назад. Неподалеку лежал перевернутый панцирь. Леро смотрела на панцирь, и слезы снова потекли по щекам.
Из-за камней показался Кламмат. Увидев, что Леро очнулась, он подошел, присел, осторожно оттянул ей нижние веки.
Все нормально, он убрал пальцы, сдержанно улыбнулся. Ожог легких не самое страшное. Эта ерунда токсична и плохо выводится. А печень убивается на ура.
Я убила ее, сказала Леро, утирая запястьем слезы.
Кламмат секунду соображал, потом обернулся на панцирь.
Я представляю, чего тебе это стоило, он кивнул. Теперь мне осталось ответить тем же... И мы с тобой будем контуберналы.
Это как раз я ответила... Без тебя от меня бы давно ничего не осталось. Или уволок бы паук, или тот... Косоглазый... Контубернал это как?
Так на Флоте называются те, кто спас друг друга от смерти.
Я и так к тебе прилепилась не отдерешь. И не отлеплюсь теперь.
Теперь моя очередь, кивнул Кламмат. По-настоящему.
Леро смотрела на панцирь.
Я убила ее, слезы не переставали течь. У нее, наверно, где-нибудь черепашата... Ждут, ждут...
Нет, Кламмат взял Леро за руку. Они кладут яйца после сезона.
Ну да, наверно... Такого кошмара они, наверно, не выдержат. Им надо вырасти... Такой панцирь красивый. Такой легкий и такой... Неубиваемый! Я ведь в него стреляла, она посмотрела на карабин, висевший у Кламмата на обычном месте.
На этой точке эволюция защитных средств пошла по физическому пути, Кламмат поднялся, отошел к панцирю. В материале образуются такие хитрые связи, что он не проницаем почти ничем. Самое интересное чем сильнее воздействие, тем сильнее защита. Я думаю, что он выдержит даже максимальный разряд, Кламмат положил руку на карабин. С тех пор, как эту точку открыли, регулярно пытаются синтезировать что-то подобное, он положил руку на упругий край панциря. И, разумеется, без толку. Механизм связей понятен, свойства материала известны, а синтезировать не удается. Его можно только расплавить или разбить. Расколоть как орех. Он необыкновенно прочный, но предел прочности, конечно, имеет... Леро, ты как? Надо дойти до холмов, у нас сутки, Кламмат указал на восток. Там есть пещеры, нужно успеть до дождя.
Леро с трудом поднялась.
Дай таблетку. У тебя осталось еще? Или я всё уже съела? Твое тоже?
Есть. И капсула, и шоколад.
Вот и дай. Как хорошо, что зеркала нет, сказала Леро, сделав пару шагов нечувствующими ногами. Страшно подумать, на что я похожа.
Не думай. А зеркало у меня есть.
Тебе-то зачем? Леро заулыбалась.
Подумай, Кламмат улыбнулся в ответ. Есть такая штука, называется «самоосмотр». Дать?
Не надо! Леро перепугалась. Потом как-нибудь... Может быть.
Кламмат протянул капсулу, шоколад. Леро проглотила капсулу.
Потом, сказала она, не распаковав новую плитку. Там где-нибудь. Дальше...
Они снова пошли. Леро смотрела в небо здешнее солнце оказалось непривычно большим; бледное, угрюмое, неприветливое было странно, как лучи этого холодного диска могли как-то греть. Но они грели, и даже чуть-чуть припекали, и Леро была очень рада она шла, нежась в прохладном тепле, и ей было лучше и лучше капсула начинала работать, и настроение улучшалось, и шоколад, который Леро подолгу держала во рту и затем глотала маленькими глоточками, казался вкуснее всего на свете, что ей доводилось пробовать. Она шла, смотрела в фиолетовый потолок неба, на бесконечные лепестки плит вокруг, на черную спину Кламмата, щурилась на прозрачные зайчики солнца прыгают по такелажу ранца, как по ряби мягкой воды как на озере, около дома, где-то там, далеко...
Равнина шла под уклон, идти по вычищенному кислотой камню было легко. Леро шла и радовалась, просто так, как хорошо, что у Кламмата есть эти капсулы; можно хоть на полдня забыть про всякую боль, просто идти и радоваться тому, что на небе светит пусть холодное, пусть чужое но солнце, что идется легко и спокойно, что эти придурки где-то там, вдалеке, и никто не стреляет, что впереди только три шага Кламмат.