Страница 58 из 59
Да и чего ради он сунулся в этот треклятый Берлин! И куда теперь идти? И кто он теперь? Продрогший, еле волочащий ноги нищий!
Единственный человек, к которому он когда-то и мог обратиться Виктор, но сейчас любой телефонный звонок бывшему лже-агенту несет в себе самоубийственную опасность, ибо парень, похоже, соскочил с крючка, связавшись с теми, от кого ему, Трепетову, бессмысленно ждать пощады.
Усилием воли превозмогая обморочную слабость, он доковылял до дороги, где остановил полицейскую машину, и уже через считанные минуты сидел в участке, рассказывая компетентному лицу о похищении его злоумышленниками, демонстрируя исколотые руки и - банковскую книжку с погашенным счетом...
- Это - наверняка русские, - глубокомысленно выпячивая губу, предполагал дознаватель. - Кого из своих соотечественников вы знаете здесь?.. С кем поддерживали связи?
- Ни с кем! Я хочу восстановить счет! - напирал Трепетов. - Вы должны мне помочь!
- Мы составим необходимые документы, проведем расследование... Однако - вопрос. Речь идет о внушительной сумме. И мы обязаны знать о природе происхождения таких средств...
Ночевал Трепетов в одиночной камере участка.
Засунув пальчик в безжалостные шестерни полицейского механизма, он теперь удрученно размышлял, как бы механизм этот не оттяпал ему всю руку, а то и вовсе не затянул бы со всеми потрохами в жернова своего непривлекательного чрева...
На том мы с бывшим полковником советской разведки и распрощаемся.
МИХАИЛ АВЕРИН
В маленькой русской церкви, расположенной на одной из узеньких улиц Карлсхорста, шла служба.
Окрестившийся здесь всего два дня назад, Миша Аверин, стоял ныне в толпе верующих, внимая священнику.
Что заставило его оказаться здесь? Интуитивное стремление найти какую-то опору в зыбкой неопреденности своего бытия? Избежание смерти, неотвратимую угрозу которой он почувствовал в подвале виллы, среди жутких типов, способных отрезать голову, не моргнув стылым взором профессиональных убийц? Но что привело его в тот подвал? Как ни крути собственная корысть, коварство и еще куча разнообразной дряни, накопившейся в душе и - основательно уже душу разъевшей...
Он помнил, как из подземелья его привели в огромный кабинет с мраморным полом, закопченной пастью камина, с растрескавшейс паутиной лепкой карнизов потолка.. Матовые стекла витражей лили преобразованный их замутненностью неверный, водянистый свет из стрельчатых проемов окон на портреты рыцарей, дам и старинную черного дерева мебель, составленную из стульев-тронов с грубой кожей сидений и мрачного как надгробие письменного стола, перечеркнутого опрокинутой со стены тенью распятья.
За столом сидел знакомый темноглазый лысоватый человек с бледным, ожесточенным лицом и покрасневшими от бессонницы глазами. Немигающий взгляд бешено расширенных зрачков с грозной неприязнью уставился на Михаила - сжавшегося от страха, поседевшего и осунувшегося. И вот тогда-то неожиданно и остро ощутилась им пролегшая здесь, сейчас, грань между жизнью и погибелью, но погибель несла в себе завершающий итог его никчемного, подчиненного исключительно наживе и греху бытия, не отмеченного никаким приближением к Богу... И от сознания этого охватил его уже иной страх удушающий и безмерно горький; и вдруг, словно почувствовав всю глубину такого ужаса, убийца сказал:
- Надлежало бы тебе всыпать как следует, мошенник. Но ты, гляжу, и так еле жив. Вон отсюда!
Блаженно стояние в церкви. Блаженна вера, пусть обретенная запоздало, но явившая собою бесценный и непреходящий дар. Блажен Великий Спаситель, давший возможность каждому избежать ада, но, даже и не избегнув его, подняться через муку искупления к Свету.
Глядя на обращенные к священнику лица верующих, Михаил размышлял... Есть, все-таки есть у него живая душа, и дана ей жизнь земная и вечная, но в жизни земной благополучие личное никогда не построит отныне он на обмане и костях других, и будет, раб божий, крещенный в возрасте зрелом, по интуитивному стремлению своему, по возможности греха на себя не брать, во лжи не усердствовать, ближнему помогать, и заповеди наимудрейшие соблюдать, искушение беса в нем сидящего, всеми силами слабыми своими преодолевая и раскаиваясь в скверне прошлого как умом, так и сердцем.
Так искренне желал себе Миша. На сей час. Не ведая, что основа религии предков его в том, чтобы предмет веры обладал действительностью и несомненной материальностью. Не ведая, что, взыграй в его подсознании память поколений, возможно и угаснет в нем постепенно стремление посещать храм православный...
РИЧАРД ВАЛЛЕНБЕРГ
Рейсовый автобус из Нью-Йорка, следующий в Атлантик-сити город казино и всевозможных шоу, был заполнен в основном благообразными пенсионерами, привлеченными дармовой поездкой, ибо деньги, уплаченные за дорогу, возвращались им сразу же по прибытию в гостиничный комплекс, где основная масса туристов немедленно устремлялась в огромный простор первого этажа, заполоненного сотнями пестрых игровых автоматов.
Старички порою рисковали десяткой-другой пенсионных долларов, разменянных на квотеры, но обычно предпочитали следить за игрой других, или же - бродить в великолепных зеркальных коридорах, увешанных массивными люстрами, сияющими невероятным разноцветьем бликов граненого, чистейшего хрусталя. Послонявшись по здешним многочисленным ресторанам и, истратив выданный каждому пятидолларовый купон на опятьтаки дармовую закуску со стаканчиком кофе, пенсионеры, делясь впечатлениями, уже к ночи возвращались в Нью-Йорк, славно попользовавшись благами рекламных мероприятий богатейших казино мира.
Ричард Валленберг, он же, согласно нынешним документам Дэвид Мэдин, выйдя из автобуса, подошел к раздевалке, снял пальто и, получив номерок, немедленно двинулся в игровой зал, где ему тут же выдали пластиковую именную карточку с изображением куполов казино "Тадж Махал", напоминающих о традиции русской церковной архитектуры. По крайней мере, один из куполов - синий, усыпанный золотыми звездами, указывал на заимствование очевидно и несомненно.
Однако заметим, что страсти, бушевавшие под куполами казино, увенчанных острыми пиками набалдашников, глубоко отличались от того состояния духа, что присущ человеку в здании, отмеченным сенью возвышающегося над ним креста...
Подойдя к одному из столов, Ричард рассмотрел латунную табличку возле крупье с обозначением высшей и низшей ставок на "чет-нечет" и "красное-черное". От пяти до пяти тысяч долларов. Сооблазнительный интервал для рискованных игроков.
Молча протянул крупье четыре с половиной тысячи долларов наличными.
- Вашу карточку... - Тотчас подскочил к нему менеджер с блокнотом и, забрав карточку, озабоченно отошел к компьютеру.
Крупье подвинул Валленбергу малиновые фишки с золотым кружком в центре - каждая по пятьсот долларов.
- Может, что-то возьмете мелочью? - Указал на чернозеленые столбики "сотенных".
Ричард отрицательно покачал головой.
Крупье ладонью подкрутил обод рулетки, начавший замедлять свое вращение, и - резким движением пустил по кругу беленький шарик, заскользивший в полированном деревянном пазу...
В мозгу Ричарда возникла картина из будущей реальности: шарик, подпрыгнув, ложится в паз цифры восемь...
В последний момент, когда крупье только приготовился поднять ладонь в жесте запрета на какие-либо перемены ставок, Ричард поставил тысячу долларов на "чет" и тысячу на "черное". Он мог поставить и на восьмерку, но - к чему привлекать внимание к себе этакой удачей?
Выпало "восемь".
Следующая его ставка в немалой степени крупье впечатлила: три с половиной тысячи вновь на "черное".
Вновь закрутился шарик, и на антрацитовом стекле табло, установленным над столом, зелено выскочило: двадцать шесть!
"Черное"!
Менеджер срочно снял телефонную трубку и - в считанные секунды возле Ричарда возник худощавый высокий итальянец в светлом костюме и в очках с затемненными стеклами в тонкой каплевидной оправе.