Иван-Царевич

- Да-а,- поежился Иван,- видно, и впрямь пора невесту искать.

Молодым боярышням хорловским нрав царевича известен. Ни одна его покамест не присушила, хоть и не чурался он женского общества. Видать, не в Хорлове Иванова суженая. А коли так, надобно снова казной трясти, собирать со всего света невест на смотрины.

- Царь-надежа,- словно прочтя его мысли, заговорил Дмитрий Васильевич Стрельцин,- по моему разуменью, надо зараз и царевичу выбирать жену, и мужьев царевнам. Оно дешевле обойдется. Не двух, а трех зайцев убьем.

Иван приподнял одну бровь. Первый министр дело говорит: не так богат Хорлов, чтоб каждому царскому дитяти отдельный пир на весь мир закатывать. Однако много воли берет главный управитель. Мало того что все его думки угадывает, так еще и масла в огонь подливает.

- Ты, Дмитрий Василич, завсегда подаешь нам пример мудрости и многоопытности,- заметил он сухо.- Благодарствуй.

Стрельцин послужил верой и правдой двум царям, даст Бог, послужит и третьему. А посему вмиг понял, что надобно откланяться, дважды просить себя не заставил. Опершись на посох, отвесил глубокий поклон, седая борода веником по полу прошлась, да и заковылял прочь. Дверь тронной залы хлопнула чуть громче обыкновенного.

Царь Александр сурово приподнял бровь и тут же сообразил, что сын невольно копирует все его жесты. Есть в кремле его портрет в молодые лета, когда сам он был царевичем, старшим сыном царя Андрея, так Ивану в тот портрет можно как в зерцало глядеться: те же васильковые глаза, те же льняные волосы - знать, не остыла еще в жилах династии хорловской варяжья кровь.

- Яблоко от яблони,- усмехнулся царь и, заметя недоумение сына, подмигнул заговорщицки.- В твои годы, Ванюша, я тоже Стрельцина не жаловал. Мнилось мне, что отроду был он таким мудрым стариком. Ты видал когда, чтоб он смеялся?

- Да он, батюшка, пополам треснет, ежели засмеется. Иван подошел к низкому столику в изножье трона, взял тяжелый кубок персидского хрусталя, плеснул туда красного вина. Вино сие, поди, еще римляне пивали, а ныне свершило оно столь же дальний поход, каковыми прославили себя легионеры древней империи. За высокую цену куплено и привезено с холмов Тосканы сюда, в леса березовые да сосновые, в коих могла б затеряться без следа вся земля италийская. Всмотрелся Иван-царевич в рубиновую глубь и подумал: ежели вино странствовать может, почему и мне по белу свету не побродить, покуда не пригвоздит меня долг государственный навечно к родной земле?

- Ась, батюшка? - спохватился он, услыхав, что царь слово молвил.

- Цельный день, говорю, будешь на вино глядеть али все же дашь отцу напиться?

Винным цветом вспыхнули щеки и уши у Ивана. Наполняя второй кубок, едва не расплескал вино.

Царь Александр принял кубок из рук сына и взглядом подобрал каплю, готовую упасть на скатерть.

- Что ж, Ваня, постранствуй, коли охота.

Иван встрепенулся: выходит, отец научился читать чужие мысли, а своих не показывать никому. И немудрено - столько лет стоит человек у власти. В народе про него говорят, что может он перекричать Киевскую Русь, перехитрить крымского хана и переглядеть кота.

Но Иван не собирался целый день играть с отцом в гляделки. Он нетерпеливо ждал, когда же царь Александр к делу приступит.

- Помнится, когда ты мальцом был, все сказки любил слушать да былины про богатырей.

- Да и сам богатырем стать хотел,- подхватил царевич.- Мечтал счастья поискать и прославиться.

- А заместо этого в терему сидишь да зубришь азы управленья государством... Поезжай, Ванюша, попытай счастья. Но помни: странствия твои будут дольше и трудней, чем тебе мечталось. Не раз покаешься, что не остался дома на печи. Участь твоя мне целиком неведома, кое-что мглою покрыто. Но делать нечего: от судьбы все одно не уйдешь.

Иван залпом осушил кубок. Может, оно и к лучшему, что царь не умеет провидеть будущее. Не след человеку знать, как и когда окончит он дни свои.

- Покуда молод и свободен, самое время людей посмотреть и себя показать. За тем и позвал я тебя. Дмитрий Васильевич прав: пора о долге подумать. Долгов на твои век хватит, этот, доложу тебе, самый приятный.

- Проповедей о долге наслушался я и от Стрельцина.

- Что правда, то правда, но сия проповедь древней нашего главного управителя. Как ни люби дочерей, всякий властелин желает наследство сыну оставить.

В голосе отца слышалась усталость. И то верно, ежели у царя одни дочери, судьба династии всегда под вопросом. Как поженились Александр и Людмила, пять лет не могли дитя сотворить - все умирали в младенчестве. Первой выжила Катерина - не иначе смерть просто не захотела с нею связываться. После на свет появились Лизавета и Елена. Царь Александр уж начал опасаться, что не будет у него наследника мужеска пола, придется вверить царство супругу старшей царевны. Между тем Катерина с трех лет выказала нрав дерзкий и своевольный, чего сыну можно пожелать, но не дочери. В душе царь вовсе не завидовал смельчаку, что возьмет ее в жены.

Впоследствии Лизавета и Елена явили себя Катиными сестрами не только по крови, но и по духу. Чем к ним свататься, уж лучше татар воевать в азиатских степях - так полагали многие бояре.

Недаром столь желанным было в хорловском кремле рождение царевича.

- Что молчишь, сынок? - Царь откинулся на высокую спинку трона и забарабанил пальцами по орлиным головам, украшавшим подлокотники.

- Не знаю, батюшка, что и сказать.

- То-то. Не ищи, Ванюша, бед на свою голову, не то голове и с плеч недолго слететь. Ныне головы наши в цене - кто на них только не рыпается! И Киев, и Новгород, и татары, и рыцари тевтонские.

- Не тревожься, отец, уж невесту я себе как-нибудь найду. Царь невесело усмехнулся в бороду:

- Найти - полдела. Надобно еще удержать ее.

Глава вторая. О ТОМ, КАК ЦАРЕВНЫ НАШЛИ СЕБЕ ЖЕНИХОВ ПО СЕРДЦУ.

Дни летят за днями, часы за часами, вот уж лето минуло, попадали с дерев листья в саду, устлали землю пурпурно-золотым ковром.

После свадьбы старшей сестрицы царевны Лизавета и Елена что ни день в сад идут гулять. Вдруг да и к ним слетит суженый-ряженый с высот небесных. Но катится время невозвратное, а женихов нет как нет. Стали царевны задумываться: может, не ловить журавля в небе, выйти за княжеского иль хоть за боярского сына. По крайности, митрополит Левон перестанет коситься на дочерей царевых да осенять себя всякий раз крестным знамением.

Клонилось солнце к закату, холодать стало. Елена в терем пошла, а Лизавета все мешкает, ворошит сапожками жухлую листву. Чу, шаги близехонько!.. Вскинулась царевна, зарделася, но, увидав брата, опять понурилась.

- Гляди-кося, как сестрица моя умеет людей привечать!

А царевна и ответом его не удостоила. Гуляют, в молчанку играют, лишь осенняя листва, ровно пергамент, под ногами хрустит. Наконец Иван и говорит:

- Холодает, однако. Пар изо рта идет. Шла бы в терем, Лизанька, не ровен час, простудишься.

Молчит царевна, слова клещами не вытянешь, а вытянешь - сам не рад будешь. Вздохнул царевич: как ни строптива, а жаль ее, мается девка понапрасну.

- Ступай, сестрица, вишь, на небе ни облачка. Едва ль по такой погоде Чародеев сын покажется. А ты, поди, озябла, ночи-то холодные стали.

- Сам и ступай! - буркнула Лизавета.

- Ах ты, непочетница! - осердился Иван.- Не пойдешь добром, поволоку силой.

- А в пруду искупаться не желаешь?

Купаньем в пруду нередко пугают сестрицы Ивана, а иной раз и выполнят свою угрозу. Но прежде очи у них озорно блестели, а ныне все больше исподлобья смотрят, ровно точит их изнутри какая хворь. Но вдруг скользнула Лизавета взглядом через плечо Ивана и встрепенулась враз.

- Ни облачка, говоришь?..

Насторожился царевич, оборачивается: глядь, по закатному небу лоскут летит, не на облако похожий, а скорей на сумеречного нетопыря, только нетопырь тот в остатних лучах бронзою посверкивает, громом грохочет.