Стреляй, я уже мертв (ЛП)

— И как они только его выносят? Лично я давно бы его отсюда вышвырнула.

— Мама! — от слов Дины Мухаммед подскочил.

— Вот и я так думаю, — поддержала Дину Мириам. — Будь моя воля, Мойши с Эвой уже сегодня бы здесь не было.

Обе вернулись к остальным женщинам и предоставили мужчинам продолжать разговор.

На следующее утро, едва рассвело, появился Луи. Он был за рулем старого грузовика и разбудил всех, беспрерывно нажимая на клаксон.

Дина уже встала, собираясь приготовить завтрак. Ей не хотелось, чтобы внуки ушли в школу, не выпив перед выходом по чашке молока.

— Откуда ты взялся, в такую-то рань? — спросила Дина у Луи.

— Решил внести свою лепту в общее дело переезда Айши, — с улыбкой ответил он. — Этот грузовичок достаточно вместителен, чтобы в него поместились все ее вещи.

— Мы ждали тебя еще вчера вечером, — заметила Дина.

— Я знаю. Увы, вчера я не мог приехать. Был на севере. Но сейчас я здесь, и думаю, что сегодня со своим грузовиком я принесу намного больше пользы, чем вчера, поедая ваши разносолы и уничтожая выпивку.

Вскоре Айша на этом самом грузовике покидала Сад Надежды, со слезами на глазах прощаясь с его обитателями. Это место навсегда останется для ее настоящим домом — именно Сад Надежды, а вовсе не тот белый дом на окраине Дейр-Ясины, где ей теперь предстояло жить и растить детей. Юсуф по-прежнему любил ее, и она была ему достойной и верной женой; но при этом уже давно перестала обманываться. Она вышла замуж за этого доброго человека, когда была совсем молодой и еще верила в любовь. Но со временем она поняла, что любовь — это что-то совсем иное, нежели те чувства, которые она питала к Юсуфу. Ее отношение к мужу было сродни тому, что связывало Марину и Игоря. Но Марина хотя бы знала, что такое любовь, поскольку испытала ее еще в детстве, когда влюбилась в Мухаммеда.

Ее дружба с Мариной осталась неизменной, несмотря на то, что новые соседки из Дейр-Ясины осуждали ее за то, что она якшается с еврейкой.

А между тем, с каждым днем напряжение между двумя общинами все росло, с обеих сторон накапливалось все больше обид. Соседки никак не могли понять, что Марина всегда была для Айши почти старшей сестрой, что она ее любила, не задаваясь никакими вопросами.

Юсуф с нетерпением ждал возвращения Омара Салема. Он стал его правой рукой, помогал не столько в торговых делах, сколько в ведении политических интриг.

Аллах явно благоволил к Омару и его семерым детям, предпочитавшим держаться подальше от политики. Хотя он больше всего на свете желал, чтобы британцы поскорее убрались из Палестины, это не помешало ему отправить сыновей учиться в самые престижные английские колледжи.

Когда апрельским утром 1936 года Омар Салем вернулся в Иерусалим, у Юсуфа было что ему рассказать. Накануне вечером он случайно встретил одного из лейтенантов муфтия Хусейни, и тот намекнул, что готовится «нечто серьезное».

Вечером 15 апреля группа молодых палестинцев напала на нескольких евреев на дороге из Наблуса в Тулькарм, убив двоих евреев. 19 апреля другая группа арабов а в яффском порту затеяла потасовку с еврейскими грузчиками, после которой осталось шестнадцать погибших.

К тому времени Верховный арабский комитет, включивший в себя представителей большинства палестинских партий, уже вынес решение о всеобщей забастовке, чрезвычайно удивившей как англичан, так и евреев. Однако эта забастовка, по словам муфтия, была только частью механизма, который он собирался запустить. Согласно его плану, британцы должны убедиться, что без арабов они — никто, что, если палестинцы не выйдут на работу, страна окажется парализована. Евреи также должны были пострадать от забастовки, поскольку с ними должны быть прекращены любые производственные и торговые отношения. Так что им тоже придется несладко. Таким образом, и те, и другие убедятся, чья это земля и кто на ней хозяин.

Когда верный Юсуф передал Омару Салему эти новости, то уже знал всё и сам. За два дня до этого его пригласили на ужин вместе с другими знатными гостями, там как раз обсуждался этот вопрос. Омар согласился, что это было необходимо, чтобы продемонстрировать свою силу, но возмутился убийством евреев в Яффе. До сих пор деятельность «Хаганы» ограничивалась лишь защитой еврейских колоний, а если теперь они захотят ответить ударом на удар? Омар был человеком чести, считавшим, что отношения нужно выяснять на поле боя, и при этом решительно не одобрял бесконтрольного террора.

— Твой шурин Мухаммед должен принять участие в забастовке. С его стороны бы непростительно не уважать решение Верховного арабского комитета.

— Мой шурин — в большей степени патриот, чем любой из вас, — ответил Юсуф, не желая влезать в эти дела.

— Я знаю, что Мухаммед предан нашему делу; да и может ли быть иначе, если вспомнить, что он — сын мученика, моего доброго друга Ахмеда, что ныне пребывает в раю возле престола Аллаха, но все же как он может быть предан своему народу, не желая при этом порвать с еврейскими друзьями? Рано или поздно ему придется выбирать.

— Полагаю, он сделает правильный выбор.

— Твои слова ни о чем мне не говорят, Юсуф, — заметил Омар. — Лучше прибереги их для принца, с которым хочешь соблюсти политес.

— Поговори с Мухаммедом, и сам убедишься.

— Хорошо, поговорю. Наши люди не понимают, как это сын мученика может не поддерживать забастовку, и считают его врагом. Слишком много между нами произошло столкновений. Муфтий вообще не терпит инакомыслия, но забастовку поддержали даже его главные соперники — Нашашиби, хотя, как и я, считают, что честнее выяснять отношения на поле боя.

Они обсудили еще несколько вопросов, после чего Омар отпустил Юсуфа.

Оставшись в одиночестве, Омар призадумался. Он доверял Юсуфу, но кто знает, какие мысли бродят в голове его верного помощника?

Саиды, семья Юсуфа, жили на другом берегу реки Иордан, в Аммане, в настоящее время ставшем столицей Абдаллы. Отец Юсуфа был свято предан Хусейну, шерифу Мекки — тому самому, что мечтал создать арабскую империю. Юсуф пошел по стопам отца, сражаясь бок о бок с сыновьями Хусейна, и зарекомендовал себя как отважный воин сначала в войсках Фейсала, а затем Абдаллы.Но теперь Абдалла при полной поддержке британцев правил Трансиорданией, и, разумеется, был вовсе не заинтересован в их уходе. Его брат Фейсал, король Ирака, погиб; старший брат Али потерпел поражение в битве с саудовцами за Мекку. Так что Абдалла мог считать, что ему еще повезло — он смог заполучить собственное королевство, отчасти благодаря собственной хитрости, но прежде всего потому, что это было выгодно англичанам.

Однако в последнее время интересы Абдаллы далеко не всегда совпадали с интересами палестинских арабов, и теперь Омар ломал голову, насколько далеко простирается верность Юсуфа. Он помнил, что Юсуф оказался одним из тех немногих, кто до конца остался верен старику Хусейну, и первым навестил Хусейна в изгнании, в Аммане, а позднее — в Акабе, и даже несколько раз ездил к нему на Кипр, где шариф Мекки жил уже глубоким стариком, которого теперь беспокоили одни лишь заботы его сына Зейда. Юсуф искренне горевал, когда в 1931 году шариф скончался, всеми забытый и не получивший даже малой доли тех почестей, которых заслуживал.

Омар знал, как больно Юсуфу видеть великого предвестника арабского государства в столь жалком состоянии, и осмелился попросить Абдаллу, чтобы тот вернул отца из ссылки на Кипре. Но Абдалла остался непреклонен, поскольку хорошо понимал, что в одном королевстве не может быть двух королей. Короче говоря, он поступил так же, как когда-то его отец во время своего пребывания в Аммане. В конце концов он все же сменил гнев на милость и позволил отцу вернуться. Шариф изменился до неузнаваемости; от прежнего Хусейна осталась лишь тень. Юсуф едва сдержал слезы, увидев вместо легендарного властителя тяжело больного старика, почти беспомощного после перенесенного инсульта.

— Без шарифа мы бы никогда не избавились от турок, — напоминал он друзьям.