Стреляй, я уже мертв (ЛП)

— Это совсем другое.

— Ничего подобного, и боюсь, что ты слишком во всё это влезла, и это плохо, нам за такое не платят. Я именно об этом первым делом тебя предупредил, когда ты начала у нас работать, но вы, американцы, такие сентиментальные. Ладно, хватит уже трепаться, я хочу, чтобы ты завтра же вернулась, если собранного материала окажется недостаточно, отправлю еще кого-нибудь закончить работу.

— Да что ты такое говоришь! Я сама ее закончу и никому не позволю вмешиваться.

— Пока еще я директор, и только потому, что я тебе сочувствую, приказываю тебе завтра же вернуться в Брюссель, если к вечеру тебя не будет в моем кабинете, ты уволена, мы пошлем израильским властям письмо с заявлением, что ты нас больше не представляешь.

Мариан поняла, что проиграла эту битву и у нее не остается другого выбора, как вернуться в Брюссель. Она позвонила администратору и попросила забронировать ей билет на ближайший рейс в Бельгию. Ей повезло — как раз был один рейс в семь утра, и там оставалось два места.

Когда она вошла в кабинет директора, он не был дружелюбен.

— Ты уже большая девочка для таких глупостей, — сказал он, жестом предложив сесть.

— Ты же знаешь, что я просто хотела всё сделать как следует, а в Палестине это непросто.

— Мариан, я знаю, что для тебя это что-то личное, знаю, что ты не называешь мне причину, но я всё замечаю. Ходят слухи, что ты расходишься с мужем и используешь поездки как способ сбежать от всего. Может, тебе стоит взять отпуск или просто посмотреть проблемам в глаза. Я уже дважды разводился, и знаю, что это непросто. Не заставляй меня жалеть о том, что послал тебя в Палестину, думаю, тамошняя ситуация выбила тебя из колеи, возможно, тебе следовало сделать перерыв после Бирмы. Я же предупреждал, что эта работа требует хладнокровия врача — каждый день они сталкиваются со смертью, а мы с трагедией, но ни они, ни мы не можем принимать это слишком близко к сердцу, иначе не сможем сделать свое дело.

Она выслушала его, как послушная ученица. Мариан не хотела делиться подробностями личной жизни, а тем более рассказывать о том, что уже несколько месяцев как развелась. В конце концов, он видел Фрэнка лишь пару раз. Как только она получила эту работу благодаря связям своего мужа, их брак начал разваливаться, и временное расставание казалось хороших выходом. Фрэнк остался в Нью-Йорке, а она устроилась в Брюсселе. В итоге они все-таки решили развестись, хотя и поддерживали дружеские отношения. «На самом деле я знала, что Фрэнк навсегда останется там», — подумала она.

Мариан вручила Мишелю упаковку фиников, которую купила в аэропорту, и решила воспользоваться своим даром убеждения, чтобы он позволил ей вернуться. Час спустя она этого добилась, но при одном условии: шеф потребовал, чтобы она составила письменный отчет. Ей ничего не оставалось, как согласиться.

Дни до возвращения в Палестину показались ей вечностью. Она позвонила Изекиилю, чтобы назначить следующую встречу. Мариан отметила его усталый голос и забеспокоилась, услышав, как тяжело он дышит.

Когда она наконец-то приземлилась в Тель-Авиве, то почувствовала облегчение. Она вернулась. Мариан взяла в аренду машину, чтобы вернуться в Иерусалим, в «Американский квартал». Этот отель уже казался ей домом. На следующий день она возобновит беседы с Изекиилем. Прибыв к дому из золотистого камня, она удивилась, что никто не открыл дверь. И встревожилась. Неужели он не хочет ее видеть? Сосед объяснил, что стучать не стоит, у старика ночью был приступ, и его увезли в больницу. Нет, он не знает, что именно произошло.

Она вела машину, не замечая, что превышает скорость. Когда Мариан добралась до больницы, медсестра сказала ей, в какой палате лежит больной. Она даже не дождалась лифта и нетерпеливо поднялась по лестнице, шагая через ступеньку, побежала по коридору, пока не нашла дверь палаты. Она уже собиралась войти, но вздрогнула от голоса Ханны.

— Это вы, Мариан? Что вы здесь делаете?

— Сегодня я должна была встретиться с вашим дедушкой, приехала к вам домой, и мне сказали, что он в больнице. Это серьезно?

— В его возрасте всё серьезно. У него поднялось давление и из-за аллергии воспалились бронхи, я уже вам говорила, что у него больное сердце, он перенес два инфаркта. Проходите, он будет рад вас видеть, думаю, что он по вам скучал.

Мариан и Изекииль пожали друг другу руки, и она заметила, что его рука очень слаба, хотя он и рад ее видеть.

— Ну вот, теперь Ханна может идти по своим делам и не беспокоиться обо мне. Хотя скоро зайдет мой внук Йонас.

Когда они остались одни, он попросил ее придвинуть стул поближе к кровати.

— Так я вас лучше услышу, ведь сейчас ваша очередь рассказывать.

***

Дина помогала Айше складывать простыни, которые потом они прятали в огромные коробки, разбросанные по всей комнате, некоторые уже переполняла одежда и всякие бытовые мелочи.

— Вся моя жизнь — в этих коробках, — произнесла Айша, сдерживая всхлип.

— Не останавливайся, у нас еще много дел, — ответила ей мать, тоже пытаясь не раслакаться.

Обеим расставание давалось нелегко, но они знали, что дальше откладывать нельзя. Юсуф повел себя как любящий муж, но дни его сражений и миссий для Фейсала закончились, и настало время начать семейную жизнь. Он согласился лишь с тем, что дом будет в Иерусалиме, а не на другой стороне реки Иордан, где его ждало куда более безрадостное будущее на службе у Абдаллы.

Но Юсуф знал, что его мать не выносит Айшу, и совместная жизнь превратится в бесконечные жалобы и стычки между двумя женщинами, и потому он решил принять предложение Омара, семья которого по-прежнему была одной из самых известных в Иерусалиме. Юсуф помогал ему с торговыми сделками в Аммане, где мог рассчитывать на поддержку былых товарищей по оружию, оставшихся верными эмиру Абдалле. Омар был доволен, что на него работает Юсуф, обладающий такими связями, он был на короткой ноге даже с самим шарифом Хусейном и сражался рядом с его сыном Фейсалом, к сожалению, теперь уже покойным.

Омар чувствовал себя в долгу перед Юсуфом и семьей Айши и всячески им помогал. В конце концов, именно он уговорил Ахмеда Зияда присоединиться к их делу, к борьбе против турков, и Ахмед заплатил за это своей жизнью. Но Мухаммед не хотел на него работать, предпочитая остаться в карьере с Иеремией.

Юсуф купил дом и приличный участок земли в Дейр-Ясине, тихой деревушке, расположенной в пяти километрах к западу от Иерусалима.

Он не дал Айше возможности отказаться. Просто повел посмотреть на новый дом и велел подготовиться к переезду.

— Твой брат был с нами очень щедр, но пришло время иметь собственный дом. Ты будешь жить недалеко от матери, — сказал он в качестве утешения.

И вот теперь они с Диной укладывали в коробки то, что для Айши было всей ее жизнью.

— А где Рами? — спросила Дина. — Он должен помочь нам с этими коробками, мы сами не справимся.

— Он там, с Вади и Беном. Они уже давно вернулись из школы.

Айша гордилась тем, что сын ходит в британскую школу святого Георгия в Шейх-Джарахе, где обучались дети из влиятельных иерусалимских семей. Это Омар убедил их отправить Рами в эту школу, там учились двое его внуков. Поначалу Юсуф отказывался, но Айша убедила его в том, что они не должны отвергать возможность дать сыну лучшее образование.

— Мы не так богаты, как Омар, не живем в одной из вилл в Шейх-Джарахе. Я не хочу, чтобы нашего сына принимали за того, кем он не является, — возражал Юсуф, он не доверял тем влиятельным арабам, которые жили в элегантных кварталах города. Но в конце концов он сдался, ведь какой отец не хочет для сына самого лучшего?

— Ладно, мы закончили, — сказала Дина, сложив в коробку последнюю простыню.

Айша вздохнула и посмотрела в окно.

— Рами, Вади и Бен неразлучны, они будут скучать друг без друга. Вади не просто кузен, он для моих детей как брат, как и Бен. Конечно, Марину я люблю как родную сестру, — сказала Айша, не сдержав слезы.