Арсенал-Коллекция, 2012 №3 (3)

С конца 1941-го года мы приступили к изучению иност­ранных танков, которые с ноября начали поступать по ленд- лизу. Сперва это были английские Валентайны и Матиль­ды, потом американские МЗЛ, "Генерал Ли", МЗС. Выпуск из училища проводился по мере прибытия караванов, ко­торые шли в Архангельск, Мурманск или Иран.

Учеба больше проходила в классе, на тренажерах. Разо­брать, собрать пушку, пулемет, изучали как обслуживать двигатель, ходовую часть, как натянуть гусеницу, что нуж­но делать, какой зазор.

Выпуск происходил следующим образом — пришел кара­ван, танки выгрузили, скомплектовали полк. Командующий бронетанковыми механизированными войсками, генерал Федоренко, звонит начальнику училища, столько то нужно командиров танков, младших лейтенантов, столько то нуж­но командиров взводов. Начальник училища вместе с на­чальником строевого отдела и командирами батальонов от­бирают лучших и направляют в полк.

Таким образом в сентябре 1942 года я, в числе первых из своего набора, был направлен в полк, который формиро­вался в Горьком, это был 252-й танко­вый полк 2-й механизированной бри­гады. После формирования мы попали на Брянский фронт, где до ноября 1942 года находились в резерве. В ноябре получили команду на погрузку и отправились в район Сталинграда, там уже началось наше контрнаступле­ние. Выгрузились на правом берегу Волге, севернее Сталинграда. Тогда земля уже замерзла и оказалось, что наши "Валентайны" и "Матильды" не приспособлены к передвижению по такой земле, пробуксовывают. Но ме­ханики быстро придумали как с этим бороться — к танкам подъезжали ле­тучки и электросваркой приваривали к гусеницам костыли.

Надо сказать, что командование не ждало, когда сосредоточится весь наш полк. В это время Манштейн пошел на деблокаду так что — роту скомпоно­вали и в бой, и так пошли. Дошли до железной дороги, которая шла с Уралейкино, Обливская, Морозовская от­туда на Тацинскую и дальше к Росто­ву. Провоевали мы, значит до февра­ля, а в марте сосредоточились на станции Гусинка, откуда нас направи­ли на переформирование. Делали как? Остается танков на роту — их в одну роту и сводят. Она остается на фрон­те, а бригада отправляется на переформирование.

Переформирование нашей бригады происходило в Там­бовской области, недалеко от Мичуринска, станция Хоботово. Формировались до июня, после чего нас направили на Западный фронт. Западный фронт перешел в наступле­ние, с задачей выйти к Днепру, но у нас ничего не получи­лось и в сентябре нас опять отправили на переформирова­ние, на этот раз в Московскую область, в район Нарофоминска. Штаб корпуса был в Нарофоминске, а мы между Кубинкой и Нарофинском. Там такое шоссе, идет с севера на юг, Кубинка — на севере, Нарофоминск — на юге, а за­паднее этой дороги были леса, в которых мы до декабря и находились. А в декабре мы вошли в состав 6-й танковой армии и с ней мы попали в самое пекло — Корсунь-Шевченковская операция. В результате этой операции, в кото­рой участвовали два фронта, 2-й Украинский, которым ко­мандовал Конев и 1-й Украинский, которым командовал Ва­тутин, была окружена большая группа немцев, которую пытались деблокировать. Ночью небольшая часть окру­женных сумела вырваться, но в основном они были унич­тожены, а мы продолжили наступление.

Наш корпус участвовал в Уманско-Баташанской операции и в районе Могилев-Подольска мы вышли к Днестру, фор­сировали его и вышли на старую государственную грани­цу, это считается один из первых выходов на государствен­ную границу во время Великой Отечественной войны.

Сперва продвигались неплохо, но когда подошли к реке Прут остановились и стояли там практически всю весну и все лето. Мы готовились к наступлению, получали попол­нение, как людьми, так и техников. Надо сказать, что в 1944 году к нам стали поступать американские танки "Шерман". Это, я считаю, лучший американский танк, который прини­мал участие в войне. Там и двигатель хороший, и броня хо­рошая, и оружие хорошее.

После Ясско-Кишиневской операции много молодых ре­бят, типа меня, отправили на учебу. Часть попала в Акаде­мию, 1944-м году туда был набор об­стрелянных офицеров, они выпусти­лись в 1947 году. А я попал в Нефтя­ной институт имени Губкина, требо­вались специалисты по горюче-смазочным материалам и по­скольку я кое-что соображал в матема­тике, меня направили туда, хотя я не хотел, там кормили плохо, по тыло­вой норме. Мы с еще некоторыми ре­бятами хотели оттуда поскорей уехать, и это нам удалось — где-то в начале сентября я смог уехать из института и попал во 2-ю танковую армию, в кото­рой уже и заканчивал войну.

В январе 1945 года началось наступ­ление. Наша армия она обошла с за­пада, северо-запада Варшаву. В кон­це января я был тяжело ранен, в апре­ле выписали, и я снова вернулся в свой 9-й корпус. Войну закончил на окраине Берлина.

— В училище вас на чем обучали?

— На танкетках Т-27. Два человека, пулемет. Один пулеметчик. Тяжело поднимается крыша. Флажками дают команду, по местам, к бою. Потом Т- 26. Учили нас на старых танках. Танки, которые прибывали по ленд-лизу берегли. Даже в Горьком, когда сформировали наш полк, нас вывезли на полигон, дали 3 штатных снаряда. Все. Вся подготовка.

— Преподаватели были хорошие, как вы считаете?

— Просто замечательные. Они к нам в училище пришли с инженерных вузов. Пришли высокоподготовленные люди, которые очень хорошо готовились к занятиям. Такую дис­циплину, как военная топография, в училище преподавал полковник, который был преподавателем еще в школе пра­порщиков, в царской армии. Такой строгий. Он учил, что­бы карандаш был правильно заточен и так далее.

Полковник Привалов преподавал военную топографию. Командиры взводов тогда вернулись из Испании. Ничего не могу сказать плохого про своих преподавателях, коман­диров взводов, командиров роты. Добросовестные люди были.

— На фронт их не отправляли?

— Шла ротация. Многие из них писали, рапорта на фронт. У нас командир взвода был, у него двое детей было. Он прибыл к нам из Саратовского училища, танкист и все пы­тался попасть на фронт, хотя жена плакала, не надо. И мы ему говорили, куда детей то? Когда я уехал, он еще оста­вался в училище. Я его встретил, когда я уже был подпол­ковником, а он старшим лейтенантом, потом получил зва­ние капитана. Бывает и так.

— В 41-м, в 42-м у вас была техника, на которой тре­нировались?

— Мало было техники. Были тренажеры. Техника начала поступать в массовом масштабе только в ноябре 41-го го­да. А так готовились на наших Т-26. Их заводить было тя­жело. Такая длинная труба, это называлось взводным стар­тером. На рукоятку надевали трубу, командир становился у конца трубы, а остальные брали, и вот так начинались кру­тить.

— Горючее было все время? Проблемы были, не по­мните?

— Наверное, не было. Если бы даже были проблемы, нам бы не сказали. Абсолютно. В этом отношении строго было.

— Настроение какое было в 41-м году?

— У меня был близкий товарищ, Саморуков Вадим, он сам был из Ростова. Когда в конце 41-го года снова освободи­ли Ростов, настроение было — радость!

В то же время — настроение было всяким. Но чтобы вы­сказывать, просто люди боялись.

— Панического настроения не было?

— Не было. Среди курсантов этого и не могло быть. Воз­раст.

— На фронт рвались?

— Рвались. Во-первых, снимались многие проблемы, те­бе давали хорошее обмундирование. Кормили здорово, одевали, обували. Рвались.

— А то, что большие потери — знали об этом?

— Среди своих — знали. А так никакой информации не было.

— В училище, как кормили, одевали — нормально?

— Как во время войны. Самая тяжелая зима была 41-го — 42-го годов. Самая тяжелая, холодная, морозная. И надо сказать, что страна была не подготовлена к таким испытаниям. А весной 42-го года пошла рыба. Рядом с Ка­занью Казанка протекает, весной разливалась и мы туда хо­дили на занятия, а в противогазную сумку бросали рыбу.