Рокировки

Борис Крумов

Рокировки

© Борис Крумов, c/o Jusautor, Sofia, 1987

Перевод Михаила Федотова

Глава первая

Занимайся спортом, пока ты еще на дорожке

Когда человек начинает заглядываться на школьниц, всем становится ясно, что это означает. Когда он дружит с более молодыми, чем сам, мужчинами, это почему-то настораживает. Моя жена, конечно, не имеет в виду ничего плохого, когда, желая меня поддеть, в компании наших общих знакомых говорит, что только стареющие мужчины водят дружбу с молодыми. И странно, что ее насмешки в адрес моей персоны вызывают нескрываемое сочувствие подруг. «Бедная Лена! — читаю я в их взглядах. — Этот Велко, на вид такой здоровый еще и молодой, оказывается, просто трутень!..»

Едва ли для мужчины есть бóльшая обида. Особенно если удар в спину наносит та женщина, которая и сама не верит собственным обвинениям. Но окружающие верят, ибо речь идет о деле, где никогда нет никаких свидетелей, кроме самой жены. Потому за истину принимаются ее обвинения, а вовсе не моя защита или оправдание. И ведь в свидетельницы никто не пойдет, ни одна из приятельниц! Не рискнут они убеждать твою супругу, что ты — всем мужчинам мужчина… Ну что ж, я не сержусь. То есть не даю даже повода подумать, что сержусь. Это известная, испытанная тактика, позволяющая перехватить у них все козыри. Пусть себе шутят. Я же, оставаясь вдвоем с женой, стараюсь, чтобы она поняла, что я такой же, каким был десять лет назад, во время медового месяца. И ни словом не упоминаю о том, кто что говорил, будто от шуток тех на моих губах не осталось привкуса ни полыни, ни лимонада.

Но в последнее время я дал основания не только для шуточных подкалываний. Я удостоился обвинений, которые формулируются прокурором, и самое неприятное — то, что исходят они и от моей жены, и от людей из руководящих инстанций. А мне бы очень не хотелось, чтобы там думали, будто я «ударяю» за школьницами.

Когда Лена обвиняет меня в этом, она имеет в виду двух студенток, а вовсе не школьниц.

Знакомство мое с этой компанией длится около полугода. Так я и писал в своих показаниях на следствии после первого смертельного случая. Сначала познакомился с Тони Харлановым и Красимирой, при довольно-таки романтических обстоятельствах — под звездами Средиземноморья. (Впрочем, я не писал так в показаниях, не упоминал и во время объяснений с женой.)

Весной, после одного долгого и трудного расследования, я попросил отпуск и присоединился к туристской группе, которая направлялась морем в Ниццу и Монте-Карло. Среди юной публики я оказался единственным взрослым. Было, правда, еще несколько старичков со своими старушками — как они, интересно, попали в этот молодежный коллектив? Наверное, диким способом. Их присутствие ни в коей мере не смущало молодежь, которая свою жизнь на пароходе устраивала так, как ей было угодно. К подобным экскурсиям многие подключаются в надежде на психологическую разрядку и сексуальную нагрузку, а уж ночи на пароходе многие наверняка представляют неистовыми вальпургиевыми ночами. Вероятно, поэтому в каждой такой группе ждут с нетерпением праздника Нептуна.

Я завидовал распетушившимся юнцам. Не потому, что чувствовал себя постаревшим, а потому, что не мог смотреть на окружающее их глазами. Надо мной не было никакого контроля — одинокий, без жены и без детей, я мог бы веселиться и так же, как они, закрываться с девушками в своей каюте, словно десять лет тому назад. Но я этого не делал.

Краси, Красимиру Климентову, я приметил еще в первый день, во время посадки. И похоже, не только я. Она была из тех женщин, которые и в ковчеге остались бы женщинами. Ничего особенного не было ни в ее одежде, ни в манере держаться. Конечно, она понимала, что у нее красивое лицо, и потому открывала его, собирая волосы на затылке. Чаще всего она ходила в потертых шортах и мужской рубашке навыпуск, с закатанными рукавами, в поношенных сандалиях на босу ногу. Как бы она ни одевалась, все ей шло: не туалетами она производила впечатление. Мне казалось, что, натяни она две пары шаровар и закрой лицо чадрой, все равно с первого взгляда будет ясно, что она — красивая женщина. Это не скроет никакой, даже самый плотный, кокон из одежды и шалей.

Красимира поднялась на пароход следом за молодым человеком, он шел налегке, девушка же несла два чемодана.

Вблизи лицо юноши не соответствовало его атлетическим плечам: интеллектуальная физиономия, одна из самых амбициозных. Не часто встречаются такие у людей с подчеркнуто развитой мускулатурой. По крайней мере мне так кажется. Позднее я узнал, что Тони Харланов заканчивает факультет журналистики и что его имя уже появлялось на страницах газет и журналов. Я, однако, его публикаций не читал.

Эту пару не поселили вместе, в одну каюту. Не только из-за всеобщего разделения — просто по всему было видно, что они не супруги (подобные вещи всегда почему-то устанавливаются точно). Но не выглядели они и влюбленными, иначе окружающие молодые люди не стали бы так рьяно осаждать Краси.

Куда бы ни шла, она притягивала к себе мужские взгляды точно невидимыми стальными нитями. Я, например, не мог понять, каким образом механик, лысый толстяк, догадывался, когда она выходила на палубу, но именно в этот момент он вылезал из машинного отделения. Вытирая паклей замасленные черные руки, он смотрел вслед Красимире до тех пор, пока чей-то сердитый голос из брюха корабля не гнал его вниз.

Как я позднее узнал, Краси училась на последнем курсе факультета болгарской филологии. Судя по всему, она уже миновала ту пору, когда девушку тешат восторги и ухаживания мужчин. У меня сложилось впечатление, что столпотворение вокруг нее тяготит ее и утомляет.

Тони не был в числе самых шумных юнцов туристской группы, но не относился и к числу незаметных. Во время путешествия около него вечно завязывались разговоры — как правило, о вопросах культуры, можно было услышать и кое-какие сплетни о наших литературных и театральных «звездах». Что поделаешь, люди нуждаются в подобной духовной пище, и потому «интеллектуалы» типа Тони — желанные гости в компаниях. Кроме того, он много знал о нашем маршруте, чем завоевал неприязненное отношение руководителей группы и гидов. Впервые ехал на Французскую Ривьеру, впервые посещал итальянское побережье, но знал об этих местах больше всех нас, вместе взятых. Может, специально готовился к путешествию, листал туристические и географические справочники? Приятно было, во всяком случае, что не задирал перед нами нос, не чванился своими познаниями.

Как-то, любуясь очередным закатом, я в одиночестве стоял на корме. Подошли Тони и Краси — они явно меня искали.

— Извините за нахальство, — сказала Красимира, — но не можете ли вы разрешить наш спор?

Пожав плечами, я ответил, что помогу, если смогу.

— Тони составляет нечто вроде статистических данных… и поэтому… Вы не психиатр?

Я недоверчиво смотрел на них — не шутят ли? Наконец ответил серьезно:

— Милиционер я.

Краси поперхнулась:

— Шутите!

— Нисколько.

— Не могу поверить, что вы обыкновенный милиционер.

— Ну, не совсем обыкновенный. Но и необыкновенным тоже не назовешь.

— Значит, начальник?

— Мелкий.

— Не знаю, в какую графу занести вас в моей статистике, — сказал Тони, — только мы оба проиграли спор. Ну и пестрая же публика на этом старом корыте!

Краси, продолжая меня рассматривать, спросила:

— Скажите, вы здесь по служебным делам? Или о таких вещах лучше не спрашивать?

— Не будь наивной, Краси, — нахмурился Тони.

— Я самый обыкновенный турист.

— Вот и чудесно!..

Я ожидал, что после этого разговора Краси никогда не удостоит меня взглядом или, напротив, станет любезничать со мной, как мелкая контрабандистка. Честно говоря, от подобных предположений стало тяжело на душе.