Страница 36 из 43
— Это еще что за чертовщина?
— Таблетки. Стимуляторы. Амфетамины. Декседрин. Они вырабатывают у человека психическую зависимость, и, чтобы получить кайф, ему с каждым разом приходится принимать их все больше и больше, пока он не превращается в настоящий комок нервов. У него появляется бессонница, он пытается избавиться от нее с помощью барбитуратов, и вот тут-то начинаются настоящие неприятности… Итак, Уолли Маклин приехал сюда искать Рокленда и нашел его. Рокленд сказал, что за вознаграждение он может привезти Минду. Ведь он знал, что девушки были гостьями Эвы Витрье. Все, что ему требовалось, — это разыскать Минду, под каким-нибудь фальшивым предлогом уговорить ее написать записку отцу и продать эту бумажку Уолли за половину суммы, обещанной за возврат девушки. Но Минда поссорилась с Бикс и за несколько дней до этого уехала в Мехико. Тогда Рокленд вернулся к Брюсу Банди и попытался ночью смыться с его вещичками, но сумел удрать только во второй половине дня в субботу. В этом случае Уолли Маклин имел в своем распоряжении остаток четверга, всю пятницу и половину субботы, чтобы выяснить, где могла быть его дочь. Я думаю, он мог выйти на поместье Витрье без всякой помощи со стороны Рокленда, во всяком случае, мне так кажется. В этой точке сходятся пути Уолли Маклина, Минды, Рокленда и Бикс. Значит, француженка могла знать что-то такое, что давало возможность окончательно прояснить всю картину… Как зовут того маленького адвоката?
— Альфредо Гаона-и-Наварес.
— Без него я не могу найти Эву Витрье, но он передает ей все важные новости?
— Может быть, не напрямую. В любом случае, Макги, я не очень-то рвусь участвовать в этих твоих играх.
— Какого рода сведения, полученные от постороннего человека, могут заставить Гаону поверить, что дело достаточно важное, чтобы решиться ее побеспокоить?
Энелио пожал плечами.
— Полагаю, он отвечает за ее здешнее поместье и обслуживающий персонал. Насколько я понимаю, он всегда, в любой момент должен быть готов к ее прибытию. Не представляю, какие могут возникнуть проблемы с домом, которые Гаона не мог бы решить сам, не обращаясь к ней за указаниями.
— Но ведь должен же быть какой-то способ.
— Трэвис, он крутой старик, и ему как раз и платят за то, чтобы мадам Витрье никто не беспокоил.
Энелио, нахмурившись, принялся бродить по комнате, время от времени отхлебывая из бокала. Неожиданно он остановился передо мной.
— Есть одна идейка! Хотя может и не сработать. В принципе, в Оксаку возможно дозвониться по телефону из любой точки земного шара. Только возможно. Но у нас такая «великолепная» ларга дистансиа телефонная связь, что взрослые дяди рыдают во весь голос. Гаона будет следовать инструкциям, если она поручила ему в случае необходимости звонить немедленно. И тогда… если ты каким-то образом сумеешь разузнать, куда он звонил… Но как мы это сделаем?
— Энелио, а что, если сообщение придет к нему по телефону?
— Ну и что? — Он непонимающе посмотрел на меня.
— Насколько я понимаю, междугородная связь, как правило, работает из рук вон плохо, так ведь?
— Плохо? Да иногда просто невыносимо!
— А местные линии время от времени выходят из строя?
— Если только раз в неделю, то это очень удачная неделя.
— Тогда, что если этот старый крючкотвор подумает, что говорит с телефонисткой?
— Кажется, я начинаю понимать…
— …и она скажет, что только что был срочный звонок от сеньоры Витрье, но, когда она попыталась до него дозвониться, его линия не работала и связь оборвалась еще до того, как она сумела определить, откуда и с какого номера звонила сеньора. Возможно, если у него есть номер…
Лицо Энелио медленно расплылось в улыбке.
— У вас великий талант, сеньор Макги, но вдобавок и одна отвратительная болезнь, которая заключается в потребности знать все на свете. Есть одна девчушка, которая отлично справится с подобной импровизацией, очень умненькая, симпатичная, такая, знаешь ли, непоседа… И зачем только я, Энелио Фуэнтес, ввязываюсь во всю эту ерунду?
— Потому что эта болезнь очень заразная.
Мы договорились, что завтра в половине одиннадцатого я приеду в агентство и мы посмотрим, что из этого получится.
Утром я первым делом отправился в больницу. Майер уже мог сидеть, а его компресс сменили на маленькую повязку. Шишка тоже заметно уменьшилась, но его ярко-голубые глаза превратились в узкие щелочки, окруженные синяками темно-лилового и кобальтово-синего оттенков, отчего он стал похож на рассеянную волосатую сову. Он сказал, что все здесь очень милы с ним, но, по его мнению, это исключительно потому, что в противном случае сеньорита из Гвадалахары может запросто бросить несколько фраз, от которых у больничного персонала начинают дымиться волосы.
Он спросил про Елену, Энелио и Литу, и я рассказал, как прошлой ночью мы устроили пикник в его честь — купили сыра, фруктов, вина и, расположившись при луне на руинах в Монте Альбан, пили за его здоровье, придумывали новые слова к старым песням и определяли созвездия. Он с завистью сказал, как он рад, что мы так здорово повеселились.
Когда я вошел в кабинет Энелио, все было готово и он с нетерпением дожидался начала нашей «операции». Девушку, избранную на роль телефонистки, звали Ампаро. Это была стройная брюнетка в розовом мини-платье, с короткой стрижкой, огромными темными глазами и задорной насмешливой улыбкой. Она позвонила по личной линии Энелио, не проходившей через коммутатор.
Хотя она тараторила по-испански слишком быстро, чтобы я мог следить за смыслом разговора, было ясно, что она отлично справится с задачей — она выбрала совершенно бесстрастный равнодушно-вежливый тон телефонисток междугородных линий, одинаковый во всем мире, с подчеркнуто четким произношением номеров.
Выслушав ответ, она заговорила снова, что-то записала в блокнот, лежавший рядом с телефоном, сказала что-то еще и несколько секунд сидела, прикрыв ладонью микрофон. Потом произнесла какую-то фразу, закончившуюся словом «моментито», поблагодарила собеседника и положила трубку.
Энелио подошел к столу, вырвал верхний лист из блокнота, наклонился к девушке и с чувством поцеловал ее. Она засияла и выбежала из комнаты.
— Она совсем рядом, — сказал Энелио. — Мехико, отель «Камино Реал», апартаменты категории «ФД». — Потом он подробно пересказал, как девушка изобразила телефонистку и сказала Гаоне, что все линии были заняты и она перезвонит немного погодя.
Энелио проверил расписание самолетов и выяснил, что если через пятнадцать минут я успею в аэропорт, то уже в двадцать минут первого могу быть в Мехико. Я не был одет для путешествия. Он быстро затащил меня в комнату рядом с его кабинетом, схватил какую-то одежду и запихнул ее в маленький чемоданчик.
Я вручил ему ключи от «фэлкона». Он пообещал, что предупредит Майера, все объяснит Елене, отгонит машину в отель, а ключи оставит на столике в коттедже. Я переоделся в его рубашку уже в бешено мчавшейся машине, а галстук закончил завязывать, когда мы подъезжали к аэропорту. Пиджак оказался слегка тесноват.
Самолет был готов к отлету, и никто бы не стал задерживать его ради меня, но все были необычайно рады оказать услугу сеньору Фуэнтесу.
Я поселился в отеле «Камино Реал» в пять минут второго без всяких предварительных заказов. Номер на одного. Да, сэр, конечно, сэр, спасибо, сэр. Номер 12–28 для джентльмена. Надеемся, вам у нас понравится, сеньор Макги.
Я сел на кровать и ознакомился с инструкцией, как позвонить в другие номера отеля. Но там не объяснялось, как дозвониться до номеров категории «ФД». Я решил попробовать через телефонистку. Почти без паузы она заявила:
— Я о-о-очень сожалеть, сэр, но мне сказали не соединять никого с эт-ти номера.
Г-м-м.
Я сел за стол и придвинул стопку бумаги с элегантным гербом отеля.
«Крайне необходимо побеседовать с Вами по делу чрезвычайной важности». Дата, подпись, номер комнаты. Заклеив конверт и надписав имя — сеньоре Эве Витрье, я спустился к стойке портье.