Наставник

Стрелять они начали уже когда увидели меня. Избегать попадания без разгона было бы сложновато и на моей скорости, поэтому я не плавал. Я цеплялся хвостом за скалы и буквально протаскивал себя сквозь воду. За счет этого я не мог захватить никого из них, и мне пришлось действовать аккуратно: постоянно перемещаясь, я подводил их друг к другу.

Мой расчет оказался точным. Одно попадание, два, три... Краска расплывалась в воде, застывала на них пятнами, но проходила мимо меня. Правда, мне приходилось дышать этой гадостью, но не думаю, что от этого будет какой-то вред.

А потом выстрелил тот, с гарпуном. Выстрелил очень плохо: вслепую, в облако краски, где, по его мнению, должен был скрываться я. Но меня-то и близко не было! За облаком краски находился только Григорьев, и стрела полетела прямо в него.

Страх холодом пробежал по моим венам, я рванулся наперехват. Не знаю, каким чудом мне удалось сделать это, но я перехватил стрелу в сантиметре от его лица. Получилось очень эффектно, но не по моему замыслу - всего лишь удача. На самом деле я дрожал от страха.

Конечно, смерть Григорьева меня бы не сильно расстроила. Мне страшно было даже подумать, что было бы со мной, если бы я своими игрищами убил человека. Ведь по сути все, что я делал сейчас, - своеволие, нарушение правил и договоренностей. Что было бы с Литой, которая покинула своего зверя и позволила ему такое!

К счастью, чешуя надежно скрывала все мои эмоции. Людям казалось, что я специально перехватил стрелу именно так, а я не собирался открывать им правду. Я небрежным жестом согнул металлический гарпун в кривоватое кольцо и отпустил, позволил пойти ко дну.

- Наверх, - жестко приказал я. - Быстро!

Я чувствовал в них разные эмоции: двое были напуганы, Григорьев злился, но не только на меня. На меня - в меньшей степени.

Я сделал в воде пару кругов, чтобы успокоиться. Мне не хотелось вылезать из воды одновременно с ними. Переждав так минут пятнадцать, я поплыл к кораблю.

А там было шумно, крики я услышал еще до того, как вынырнул:

- Идиоты! Как можно было расстрелять самих себя? Вы что, новобранцы, которые только-только добрались потными от волнения пальчиками до курков?! Ваши наманикюренные ручки уже не могут нормально держать оружие? На кого вы теперь похожи! На раскрашенных шлюх, которые не вовремя попали под дождь!

Хм, а в душе он романтик - образ дождя использован удачно.

Это, естественно, Григорьев распинается. Его несложно понять: его подчиненные только что проявили себя настолько плохо, что им в пример можно было ставить аквариумных рыбок.

Я забрался по своей лестнице, сел на поручни, позволяя солнцу сушить мою броню. Мне нравилось смотреть, как Григорьев их отчитывает, а они стоят с опущенными головами, потому что знают, что виноваты.

Периодически они злобно зыркали на меня, но никто ничего не говорил. А что тут можно сказать? Уделал я их, и они это знают.

Мое созерцание публичной порки было прервано появлением одного из помощников капитана:

- Господин Кароль, вас к телефону.

Нормально! Я эволюционировал от грязного мутанта до господина Кароля за один день. Однозначно, это задание не так уж плохо!

Поддавшись мелкой радости, я чуть не проворонил самое важное: меня зовут к телефону! Конечно, я знал, что такое телефон, но еще ни разу не разговаривал по нему. Кому я мог понадобиться?

Я не стал спрашивать об этом человека, чтобы не рушить неуместным любопытством образ грозного господина Кароля. Черт побери, как же мне нравится это слово!

Он привел меня к довольно странному телефону - я таких раньше не видел - и покинул комнату. Я не очень знал, что нужно говорить, как вообще начинают подобные разговоры, но угадывать не пришлось, сквозь помехи прорвался знакомый, хоть и измененный расстоянием голос:

- Кароль? Дошел уже?

- Дошел, - признался я.

- А чего молчишь, как неродной?

- Потому что я и есть неродной. Непохожи мы на родственников!

Откровенно веселый голос Литы меня немало удивил. Чем она вообще там занимается?! Уезжала довольно подавленной...

- Слушай, у меня к тебе серьезный разговор.

- Я весь внимание.

Я на всякий случай проверил, нет ли поблизости особо любопытных людей, но подслушивать никто не решился. Видимо, о моей способности улавливать ауру обитатели корабля были наслышаны.

- Тут обнаружилось кое-что очень важное, поэтому... поэтому я задержусь. Меня не будет долго.

Перспектива остаться без Литы надолго меня не радовала. Я не боялся, еще чего не хватало, просто она была единственной, кому я мог доверять. К тому же, когда ее не было рядом дольше, чем обычно, я начинал скучать по ней - глупо, нелепо, совсем по-человечески.

- Как долго?

- Не знаю пока, может, неделю.

Твою же ж... Так, напомним ей об ответственности:

- А так можно?

- Нельзя, конечно, но я пошла на небольшую хитрость - позвонила мамаше нашей Викули. А она значительная фигура в Совете. Я сказала ей, что приболела и мне придется некоторое время побыть на суше. Зато ее дочурка сможет попробовать себя в роли настоящей смотрительницы. Ее эта новость так обрадовала, что она обещала уладить все формальности, связанные с моим непредвиденным больничным.

Ага, не сомневаюсь, что ее эта новость обрадовала, зато меня - нет! Меня не прельщала возможность попасть в рабство к сисястой малолетке.

- Виктория уже знает?

По моему голосу Лита поняла, что я далеко не в восторге. А чего она ожидала?

- Кароль, ну не сердись, солнце! Я ведь делаю это ради тебя!

Она что, только что назвала меня "солнцем"?! И при этом сюсюкает? Да что с ней вообще такое?

- У меня есть выбор?

- Вообще-то нет, но я-то тебя знаю. Даже если ты согласишься, начнешь потом кривляться, издеваться над девахой, а она побежит к маме жаловаться.

- И что я, по-твоему, должен делать? - я старался, чтобы мой голос был холоднее льда. - Ублажать ее по первому требованию?

- А тебе что, сложно?

Мне не хотелось с ней больше говорить. Конечно, в ее словах не было ничего преступного, и все же... я не думал, что Лита способна сказать такое. От этого открытия было тяжело на душе.

- Хорошо, я все сделаю. Не беспокойся. Я буду послушным животным.

Я не знал, как отключить этот их телефон, поэтому просто покинул комнату. Хотелось кого-нибудь убить.

Чтобы спасти от себя обитателей корабля, я сразу направился в свою комнату, но по пути меня перехватил Григорьев. Физиономия у него была чуть ли не траурная, картину портило только пятно розовой краски на щеке.

- Мы поняли намек. Теперь мы согласны на сотрудничество, ты показал нам, что пробелов в нашей технике хватает. Но мы не будем забывать кто ты.

Сказал это и ушел, будто одолжение мне сделал. Ему и в голову не пришло ни извиниться за этот проклятый гарпун, ни поблагодарить меня за спасение его жизни. Люди! Даже самые лучшие из них могут вогнать нож так глубоко в спину, что не успеешь и сообразить, что произошло.

Ну а чего я ожидал? Нет, Лита ведет себя нормально, она действует в моих интересах. Она моя смотрительница и заботится обо мне, а все остальное - ерунда, только мои домыслы. Я должен благодарить ее за то, что она фактически пошла на служебное преступление ради меня. Я обязан счастливо помахивать хвостом, и радоваться, что у меня все так замечательно складывается, но...

Но почему тогда мне так плохо?

***

До вечера они тренировались. Я знал, что они устали во время плавания, как устал и сам их командир. Но все равно он заставлял их бегать, отжиматься, приседать и тягать по взлетной полосе ящики с грузами. Видимо, так Григорьев пытался наказать их за то, как нелепо они проиграли мне.

Я наблюдал за ними - а что мне еще делать? Стоял на одном из верхних уровней и смотрел, как они пыхтят. Поймав на себе очередной ненавидящий взгляд, я жизнерадостно помахивал хвостом. Хуже они думать обо мне не будут, потому что хуже некуда, так зачем притворяться, что мне их жаль?