Предай их всех

И вот теперь Мирдана, занимаясь различными делами, при возможности тренирует пальцы, вертя в них первый попавшийся продолговатый предмет: чем быстрее она освоит кинжал - тем скорее у нее снова появится время на живопись. К тому же, некоторые трюки Р'Энкора принцессе так понравились, что она захотела непременно их освоить, просто ради того, чтобы уметь эффектно и непринужденно обращаться с ножом, пусть даже этот нож - столовый. А уж применение таланту найти можно всегда, пусть даже и непрямое.

'Оружие, господин посол - это то, чем в Талсидонии всяк владеет весьма похвально, так своему королю и передайте'. И столовый нож в пальцах - круть-верть. И это 'круть-верть' может оказаться действеннее, чем длинная тирада в лучших традициях прикладной риторики.

Во время занятий с кинжалом Мирдана постепенно прониклась к своему наставнику неподдельной симпатией. Или, может быть, сочувствием - эти два чувства иногда так сложно разделить. Чем больше она узнавала Р'Энкора, тем меньше верила сказкам о дроу. Злобные, алчные, испорченные скверной чудовища-душегубы? Другие - может быть. Но Р'Энкор, если хорошенько разобраться, вообще не дроу по натуре. В нем нет ничего такого, чего нельзя найти в людях. Злоба? Алчность? Да у людей это едва ли не расовые черты, так уместно ли ставить подобное в вину темным эльфам? Вот светлые эльфы или те же орки - их сложнее понять. Они другие.

Принцесса вспомнила свое знакомство с единственным виденным воочию орком, тем, который жил в Ланзендэлльском лесу. После того, как Амрисса прибежала с криком, что видела с башни 'большого злого гоблина' на берегу, капитану стражи пришлось выяснять у эльфов, откуда этот орк там взялся, что, впрочем, оказалось сложнее, чем казалось: эльфы в замок практически не хаживали, пришлось отправить посыльного. Тот вскоре вернулся с настоятельным советом не обращать на орка внимания или пенять на себя, и тогда Мирдана решила во всем разобраться сама.

Орк на поверку оказался вовсе не страшным. Огромный и потрепанный дальней дорогой, он весьма флегматично отреагировал на появление принцессы и ее свиты, правильнее было бы даже сказать - равнодушно. Однако Мирдана легко наладила разговор, не последнюю роль тут сыграл и небольшой бочонок эля из подвала замка: орк на выпивку был не падок, но жест оценил. Он сносно общался на одном из трех наречий, на котором говорят в Зоданге, принцесса этим языком тоже владела.

Вскоре было более-менее ясно, что к чему. Мирдана слыхала раньше, что у орков нет смертной казни, вместо него - обычай изгонять сильно провинившихся, которые после этого считались 'умершими'. И эти лишенные имени изгои обычно бродили по свету в поисках своей настоящей погибели, нередко принося ее очень многим, прежде чем находили собственную. Именно они стали причиной появления расхожего выражения: 'пропал, словно орка встретил'.

История этого орка оказалась похожей. Он отказался говорить что-либо о причинах, но Мирдана между слов уловила верный ответ: изгнали. Бродя, куда глаза глядят, орк упорно искал врага, но повстречалась ему, на свою беду, только ватага разбойников. Вскоре изгой основательно заблудился в чужом краю и прибился к Ланзенделльскому лесу. Здесь он узнал от эльфов, что находится в Талсидонии, но, к его неописуемому неудовольствию, инцидент с вторгшимися в степи золотодобытчиками уже улажен.

- И тогда ты решил остаться тут жить?

Орк медленно покачал головой.

- Ждать. Не завтра, так послезавтра снова кто-то осквернит наши степи, выкапывая кровь солнца - и тогда снова будет война. И я уже тут как тут. Ну или пойду в сторону Зоданги - с ними всегда война.

Принцесса, украдкой глядя на двухпудовый топор, аккуратно прислоненный к дереву, мысленно пожалела тех несчастных, которые могут ему повстречаться на пути.

Гораздо труднее оказалось выяснить, почему эльфы, не пускающие в Ланзенделл чужаков, не возражают против присутствия орка: орк не очень хорошо улавливал, что есть 'чужак'. То ли преградой был языковой барьер, то ли причина пряталась где-то глубже, но объяснить орку верный смысл слова не удалось. Точнее, не удалось объяснить, почему человек, пришедший в орочью степь, чужак, а другой орк из соседнего племени - нет. Сам орк предпочел гипотетического человека назвать врагом, а сородича - просто орком.

- Ну почему сразу враг? - возмутилась принцесса. - Это мог бы быть, ну, скажем, посол человечьего короля к вождю орков. Или, допустим, посол эльфов...

- Посол людей должен ждать на границе до тех пор, пока не появится какой-нибудь орк, который согласится назвать его гостем. А эльф... с какой стати эльф припрется в нашу степь?

Принцесса не стала ставить вопрос 'Ну ты же сам вот к эльфам пришел?', подозревая, что данный случай в чем-то исключителен, однако отметила, что орк разделил послов людей и эльфов, и решила прояснить для себя этот момент.

- Ну неважно, с какой стати, вот понадобилось эльфам срочно что-то передать твоему вождю. Или он тоже должен ждать на границе?

Орк чуть поразмыслил и задал встречный вопрос:

- А зачем ему ждать? Он же эльф.

Принцесса по ходу разговора однозначно определила, что орк вовсе не глуп, в его глубоко посаженных живых глазах затаилось понимание многих вещей, а манера вести беседу выдавала умение четко формулировать не самые простые мысли. И вместе с тем элементарные, вроде бы, вопросы вгоняли орка в ступор, а его ответы вгоняли в ступор уже Мирдану. А чуть позже принцесса, вернувшись в столицу, попыталась прояснить для себя момент с послами и озадачила целительницу Тэнру, чей выдающийся живой ум был во дворце хорошо известен, однако и тут Мирдану ждал сюрприз.

Эльфийская чародейка была застигнута врасплох всего парой вопросов: почему эльфийский посол не должен ждать на границе, как человеческий, и почему эльфы, не пропуская ни единого человека без разрешения, не распространяют действие давнего договора на орков.

Тэнра, впрочем, ответ на второй вопрос нашла.

- Дело в том, что эльфы не считают орков чужаками, - сказала она.

- А кем тогда?

- Как это кем? Орки они и есть орки.

Разгадка неожиданно пришла от Р'Энкора, когда принцесса во время занятий поделилась с ним своим недоумением.

- Дело в том, ваше высочество, - сказал он, - что лесные эльфы значение исключительно человеческого слова 'чужак' распространяют только на людей. Других эльфов, лесных или высших, из Эйнтэлл Тайон, они воспринимают как своих сородичей, орков - просто как орков, нас, дроу - как врагов, а 'чужак' в их понимании - это человек, не являющийся заведомо врагом. Что же до орков и эльфов - дело в том, что они никогда, испокон веков, друг с другом не воевали. Изначально мир был разделен на земли эльфов и степи орков, и ни одна сторона никогда не пыталась завоевать другую. Затем произошел раскол среди эльфов: высшие остались жить в своих великолепных городах, лесные ушли в лес к более простой жизни, а предки темных спустились под землю, став врагами и тем, и другим. А после этого из-за Западного океана пришли люди... Но как бы там ни было, ни высшие эльфы, ни лесные никогда не воевали с орками. Между ними только извечный спор о том, кто из них древнее. Однако и эльфы, и орки видят друг в друге лишь 'другой народ' с 'той стороны', им неизвестна взаимная вражда. Потому нет ничего удивительного в том, что эльф может путешествовать степью без разрешения, а орк - жить в лесу эльфов. Другой вопрос, что такое случается весьма нечасто.

Мысли принцессы снова вернулись к Р'Энкору. Вот орки и эльфы - они не такие, как люди. Другие характеры, мировоззрение, способы мышления, натуры. Если не считать сопоставимого долголетия да древности - оба народа очень сильно отличаются как друг от друга, так и от людей. А высшие эльфы, живущие в очень древнем заколдованном лесу - еще более непостижимы, чем лесные, может быть, потому что лесных Мирдана встречает каждый день, а высшего - никогда.

И в то же время хоть Р'Энкор и дроу, но его принцесса понимает очень хорошо. Ей понятны его жажда денег и желание спокойной жизни. Она догадывается, почему Р'Энкор не любит людей, и, в отличие от другого гипотетического подземного эльфа, не ведающего любви, знает, что такое скорбь по родному человеку. И тоска, которую принцесса постоянно видит в его глазах, ей тоже понятна.