Разрушительная красота (сборник)

В тот, шестой от встречи с Володей, месяц май у них все стало как-то решаться само по себе. Его начали приглашать в качестве переводчика на серьезные международные встречи в Москве и за границей. Оказалось, что это возможно не только по «линии тестя», но даже без Володиной инициативы. Его просто многие знали как профессионала. Он принимал только московские предложения. Очень нужен был газете. Пара недель – это все, что можно было выкроить. Но ему пришлось вылезать из джинсов. Они купили ему два красивых дорогих костюма, Володя опять стал «облаком в серебряных штанах», совсем не похожим на остальных мужчин. У Лены приняли сценарий художественного фильма. Купили машину. Было очень тепло в тот день, Лена надела совсем прозрачные чулки. Сели, и он привычно смахнул родинку с ее колена, как муху. На его день рождения поехали в гости к его маме, живущей в коммуналке в центре и категорически отказывавшейся меняться в отдельную квартиру или переезжать к ним. Это была очень кроткая, хрупкая женщина, смотревшая на сына с неизменным восхищением и удивлением: как у нее мог родиться такой чудесный сын. Ездили Володя и Лена к ней нечасто. Она всегда долго готовилась к этим визитам: пекла, жарила-парила. Лене всякий раз говорила: «Ты красивая. Ты похожа на Мэрилин Монро». А в тот день вдруг сказала, когда они остались на кухне вдвоем:

– Переживаю я за него сильно.

– Почему? У нас все в порядке.

– Я всю жизнь переживаю. Майский он. Это значит, маяться ему положено.

Лена даже не смогла ничего ответить тогда. И не рассказала Володе.

Он стал гораздо спокойнее, вернулась уверенность. Он владел ситуацией. Зарплату, полученную в редакции, практически полностью отдавал бывшей жене Ире, которой не лень было приезжать в газету и стоять у бухгалтерии в день выплат. Его предложения привезти самому отвергались. С Леной она не здоровалась. И этот неприятный момент стал дежурной ситуацией. А их раскаленный рай на двоих оставался неизменным. Володя находил свои, особые слова: «Как же мне с тобой… Для меня это так невероятно, что невыносимо». Они делали одно дело, им нравились одни книги, одни поэты, одинаковая музыка. На все, что происходило вокруг, они реагировали синхронно, как один человек. Да, его вспыльчивость и ревность, конечно, никуда не делись. Но они уже сознательно находили пути выхода. Мука вины перед сыном тоже прошла. Парень стал подростком, вымахал под два метра, приезжал иногда сам на машине с водителем, это был ему подарок дедушки на день рождения.

Лена и Володя перестали предохраняться совсем. Без объяснений. Ему удалось выкроить время для зарубежной, очень хорошей командировки, сразу в несколько стран. Позвонил из Нью-Йорка, сказал, что через два дня прилетает. И что везет ей туфли из крокодиловой кожи.

– Там же другие размеры, ты спросил, какой на наш тридцать пятый?

– Да. Я сказал, размер, как у Золушки.

– Тогда правильно наверняка.

Его рейс попал в майский буран и разбился недалеко от Москвы. А она по телефону тогда не сказала, что беременность подтвердилась. Хотела обрадовать при встрече. Володя как-то говорил, что хотел бы, чтобы Лена родила девочку. Мальвину.

…Лена сурово посмотрела на темное, ставшее вдруг враждебным небо. Роковой, коварный, подлый месяц май. Убийца.

Дальше все происходило в режиме кошмара. Это понадобилось вытеснять из памяти на задний план, чтобы выжить и спасти ребенка. Но похороны она кусками помнит, нет, видит, как кадры, вырезанные из кинопленки. Кроткая Володина мама, которая, кажется, таяла на глазах, – смотрела на нее с беспокойством и спрашивала: «Лена, тебе не плохо? Я привезла валидол». Через несколько месяцев после похорон мама Володи умрет. Пережить сына – это был для нее непосильный и ненужный труд. Лена сидит над гробом в черном платье и платке, их оставили одних. И вдруг рядом садится бывшая жена Володи Ира. Смотрит на нее изучающим взглядом выпуклых глаз и говорит что-то ужасное. Про бумеранг, про то, что за все нужно платить. Такой оказался «нормальный и объективный» человек. Она приехала с отцом и новым мужем, которые казались близнецами. Муж – из той же песочницы. Мужчины не поздоровались с Леной, не сказали ей ни слова. Потом подъехал сын Володи, с опозданием. Он по-родственному Лену обнял. А «сумасшедшая» Татьяна, которая к этому времени была уже тоже замужем, приехала одна. То есть не с мужем, а с Димой, редакционным шутником. Она плакала у могилы, потом погладила по плечу Лену и сказала:

– Как же тебе досталось, бедная ты моя. Но что делать. Роковая ты баба, вот и весь ответ. Надо жить.

Дима подошел на удивление робко.

– Девочка, я со словами в таком случае не справлюсь. Короче, лозунг твой – светить всегда, светить везде. Держись. Звони, если что.

Но Лена надолго забыла, зачем нужен телефон. Решала только вопросы с работой. А на звонки коллег и знакомых или не отвечала, или говорила так, что все поняли: ее надо оставить в покое. Из той газеты, в которой работала вместе с Володей, ушла сразу. От штатной работы на телевидении опять отказалась. Пригласил этот литературный журнал. И надо было готовиться. Встречать Маринку. Она записалась на курсы вождения. Чтобы успеть до родов. Потом она одна, за рулем и приедет в роддом…

В ее ставшей обычной тишине тоски декретного вдовьего отпуска вдруг тогда раздался телефонный звонок. Она ответила, не посмотрев кто.

– Лена, добрый вечер. Игорь Макеев говорит. Помнишь? Боец невидимого фронта.

– Конечно.

– Не выйдешь? Я у твоего дома. Есть информация.

Лена вышла, села в его машину. Игорь совсем не изменился.

– Мои соболезнования.

– Спасибо, но не развиваем, хорошо?

– У меня другая информация. Я подумал, тебе будет интересно. Твой покровитель Михаил Михайлович Иванов не застрелился. Он был убит. Заказчик занял его место. Но сейчас уже двинул в сторону горизонта, линяет, но вряд ли успеет. Дело вновь открыто по новым обстоятельствам.

– Из-за места?

– Ну, да. Стул – дело такое. И нашелся человек, который и под заказчика копнул. Дальше – дело техники.

– Я так и думала, что убили.

– Заказчик – друг и заместитель. Был уверен, что вне подозрений. Но мы вышли на исполнителя, он его сдал.

– Хорошо сделал, что сдал. Очень надеюсь, что этот предатель ответит.

– Умная ты. Ко всему. Мы постараемся. Но ты на курсы вождения записалась, инструктора срочно поменяй. Это раздолбай. Вот я тебе написал, кого нужно взять.

Тогда Лена впервые улыбнулась.

– Ты по-прежнему маскируешься под колонну в магазине, в котором я покупаю хлеб и молоко?

– Ну, да. Талант не пропьешь. У меня все. Пока. Звони, если что.

С тех пор Лена с Игорем не разговаривала, не встречалась. Хотя не исключено, что он продолжает маскироваться под колонну в ее магазине.

…А на следующий день было обычное, полное дел утро, и еще утро, и опять утро. Маринка научилась ходить, но норовила бежать бесстрашно, теряя центр тяжести, и карабкаться на все, что настроили на детской площадке. Страховать малышку стало главной задачей Лены.

Ранней осенью они гуляли во дворе, когда пошел небольшой и теплый дождь. Все стали расходиться, а Марине нужно было подробно объяснить причину. Это не тот случай, когда можно дернуть ребенка за руку и сказать: «Побежали, дождь». Девочка очень любила логичные и подробные рассуждения с отвлечениями и продолжением. «А что потом?»

Система Лены сработала. Девочка сразу заговорила и полюбила слова. Пока они объяснялись, небо потемнело, дождь стал сильнее. Лена взяла Марину на руки и пошла осторожно, как хрустальная. Вдруг перед ней встал какой-то человек. Она почувствовала, что кто-то другой положил ей руки на плечи. Тот, перед ней, потянул из ее рук ребенка.

– Только не ори, – сказал он Лене. – Ребенок не пострадает. Просто подождет. Мы к тебе со всей любовью.

Орать Лена бы не смогла. У нее исчез голос. Но она рванулась, прижимая ребенка. Мелькнула мысль, что надо кусаться, царапаться… И тут сзади раздался мужской короткий крик и звук падения. Тот, который тянул Марину, оставил девочку, и в это время чей-то кулак сбил его с ног. Малышка заплакала. Лена сумела только прислониться к широкому старому дубу и закрыть ребенку рукой глаза. У нее самой стучали зубы, дрожали руки, она видела, как в тумане, что два сбитых с ног мужика вскочили и бросились к машине, а человек, который их раскидал, снимает их на телефон.