Страница 50 из 51
Авторы пропагандистских статей убеждали представительниц слабого пола в том, что настоящая арийка не станет красить волосы, пользоваться помадой, румянами и тушью. В сознание людей внедрялся образ немецкой красавицы — здоровой, физически развитой, женственной, не курящей и не употребляющий алкоголя. Девушек призывали заниматься спортом и загорать, потому что солнце — отличный заменитель румян.
В 1933 году в Бреслау райком НСДАП выпустил указ, согласно которому на партийные собрания не допускались женщины со следами косметики на лицах. Во всех общественных, государственных и партийных заведениях появились плакаты с короткой надписью: "Немка не курит". Дамам, которые продолжали курить и употреблять спиртные напитки, партия выносила предупреждение.
Нацистские молодежные движения ввели для своих членов особую форму, лишенную признаков индивидуальности. Например, униформа Союза немецких девушек представляла собой белую блузку, синюю юбку, коричневые туфли, коричневую куртку и белые носки. Единственным украшением был черный галстук, но его вручали лишь после прохождения особого испытания. Волосы следовало заплетать в косы. При этом руководство Союза строго следило, чтобы даже в неформальной обстановке, когда форму можно было заменить любой другой одеждой, девушки не надевали на себя никаких украшений и не использовали косметики. Большую роль в деле внедрения "германской моды" в жизнь общества сыграли Йозеф Геббельс и его жена Магда. Министр пропаганды часто говорил о пагубном еврейско-французском влиянии на немецких женщин. Магда Геббельс, являвшаяся почетным председателем Дома моды, разъясняла немкам, как они должны одеваться, чтобы соответствовать линии, выработанной партией. Она утверждала, что ее советы помогают соотечественницам стать по-настоящему красивыми.
Берлинский дом моды поддерживал арийских модельеров, избегавших французского влияния и стремившихся внедрить "немецкий стиль" и старался укрепить связи между моделированием одежды, индивидуальным пошивом и промышленностью. С целью пропаганды новой "германской моды" среди немецких женщин Дом моды устраивал демонстрации моделей одежды. На эти показы могли попасть все желающие.
Казалось бы, цель достигнута — в Германии появилась самостоятельная, истинно немецкая мода. На самом деле это была иллюзия: когда в 1940 году Франция потерпела поражение в войне, немецкие модельеры испытали чувство глубокой растерянности. Оказалось, что создатели "германской моды" не способны творить, не имея перед глазами французских образцов. Лишенные возможности бывать на парижских модных показах, модельеры Германии перестали генерировать идеи и создавать новые коллекции. Пришлось расставлять новые акценты. Немецкие модельеры придумали лозунг "Alles ist HutI" ("Шляпки — это все!"), который сразу же был подхвачен представительницами прекрасного пола.
А из оккупированной Франции немецкие солдаты везли то, что было под запретом: чулки, косметику, парфюмерию. В одном из солидных немецких журналов целая страница была посвящена рекламе французских духов "Нотр Дам".
Пропагандировавшие немецкий дух в одежде с ликованием объявили о конце еврейско-французской моды. При этом партийные бонзы, приезжая в оккупированный Париж по делам, обязательно заглядывали в модные салоны, чтобы купить там подарки для своих женщин. Когда началась активное осуждение евреев — владельцев универсамов и модельеров, — жены партийной верхушки, в том числе Магда Геббельс и Эмма Геринг, по-прежнему приобретали у них одежду. Впрочем, это продолжалось недолго: вскоре евреев окончательно изгнали из мира моды, экспроприировав их предприятия. Это очень огорчало Магду Геббельс, привыкшую к элегантным нарядам.
Женщинам, занимавшим более низкое положение в партийной иерархии, такое поведение не прощалось. Когда одна из начальниц нацистского женского объединения случайно проговорилась, что одевается в еврейской фирме, ее лишила права в течение нескольких лет надевать форму, демонстрирующую принадлежность к партийному руководству.
Высокопоставленные руководители НСДАП, так же как и их модницы-жены, не ограничивали себя в выборе одежды. Йозеф Геббельс, приветствовавший избавление модной индустрии от "еврейского засилья" и призывавший к экономии материи, свой собственный гардероб пополнял лучшей дизайнерской одеждой. Под строгим военным мундиром он носил бежевые сорочки из натурального шелка, лишь отдаленно напоминавшие простые коричневые рубашки, положенные по уставу. Эти сорочки ему, как и Бальдуру фон Шираху, доставляли из Италии.
Геббельс встал на защиту хорошо одетых немецких фрау из высшего немецкого общества, когда люди на улице стали оскорблять их, упрекая в отсутствии патриотизма и нежелании разделить вместе со всеми трудности военного времени. Именно Геббельс вплоть до 1943 года не позволял закрыть салоны красоты в немецких городах, полагая, что недружественный шаг по отношению к этим заведениям лишит нацистскую власть поддержки женщин. Впрочем, с началом войны далеко не каждая представительница прекрасного пола имела достаточно средств, чтобы позволить себе сделать маникюр или новую прическу в салоне красоты.
Не отставал от министра пропаганды и Герман Геринг, известный своим пристрастием к роскоши. При каждом удобном случае рейхсмаршал облачался в щегольской белый костюм и надевал галстук-бабочку. Поражать окружающих великолепием своих нарядов любила и Эмма Геринг (до замужества — актриса Эмма Зоннеман), которая даже в самые тяжелые военные годы, когда по всей стране действовала карточная система, не отказывала себе в удовольствие блеснуть новым меховым манто и дорогими ювелирными украшениями. Разумеется, в таком виде высокопоставленные жены появлялись лишь на закрытых вечеринках.
После подписания договора перемирия с Францией многие партийные руководители, в том числе и Йозеф Геббельс, потребовали у коллаборационистского правительства Виши отправить в Германию лучших французских модельеров и перевести в Третий рейх все французские предприятия, занимающиеся модной одеждой. Нацисты надеялись, что в результате такой операции Берлин сможет перехватить у Парижа статус столицы мировой моды. Когда об этом сообщили знаменитому кутюрье Люсьену Лелонгу, занимавшему должность президента Парижского синдиката высокой моды, тот заявил, что переезд на чужую землю для французской индустрии моды равносилен смерти. Кроме того, перевозить в Германию пришлось бы и многие другие предприятия, снабжавшие модные салоны пуговицами, тесьмой и прочими аксессуарам. Немцам пришлось довольствоваться лишь некоторыми французскими закройщицами, отправленными в Германию.
Национал-социалистам не оставалось ничего другого, как отказаться от идеи подчинить себе высокую моду Франции, тем более что приближалось время войны с Советским Союзом. Однако просто так смириться с проигрышем в борьбе за звание законодательницы мировой моды нацистская Германия не могла. Хотя от кутюр и остался в Париже, немцы постарались смягчить горечь поражения, закрыв часть салонов высокой моды и значительно уменьшив ассортимент тканей и других материалов в коллекциях французских модельеров. Несмотря на эти недружественные акции, французские модные дома продолжали работать с клиентами из Германии, опасаясь, что отказ от сотрудничества будет стоить им слишком дорого. Такая позиция привела к тому, что многих французских модельеров после войны обвиняли в коллаборационизме.
Следует отметить, что запреты и ограничения, которые нацисты устанавливали для простого народа, на самом деле не были столь строгими, как кажется на первый взгляд. Заниматься спортом и загорать могла далеко не каждая немка, особенно с началом войны. Но, ни война, ни постоянная занятость не могли уничтожить извечного женского стремления хорошо выглядеть. Поэтому вместо природных средств, улучшающих цвет лица, женщины Третьего рейха использовали декоративную косметику и кремы для загара. Большой популярностью пользовались средства, придающие ногам коричневый оттенок и имитирующие чулки, которые были в Германии дефицитным товаром.