Страница 21 из 112
Общение с Ладимиром заставило Донату поколебаться в твердом убеждении относительно того, что все люди жестоки и немилосердны. Но так же, как сорокопутка могла оставить руку без пальцев, так и непринужденное общение с Ладимиром вдруг извернулось и явило другую сторону.
Стоя у перекрестка, Доната поймала себя на том, что испытывает весьма противоречивые чувства. Настолько противоречивые, что пришлось основательно потрудиться над тем, что ее "прощай" прозвучало равнодушно, без тени сожаления.
- Прощай. Если что было не так - не поминай лихом. Скорее всего, никогда больше не увидимся, - Доната лучезарно улыбнулась и пригладила непослушные волосы.
Ладимир не остался в долгу. Его улыбка по лучезарности не уступала улыбке Донаты.
- Надеюсь, что так. Девка ты бедовая... несчастья притягиваешь. Хотелось бы быть от тебя подальше...
- Это почему это так? - нахмурилась она.
Но он не ответил.
- Тебе прямо до реки, - в очередной раз деловито объяснил он. Доната могла вспомнить еще три таких объясненья. А то и четыре - если постараться. - А потом поворачивай налево, там дорогу увидишь... Если что с тобой случится, пока я услышу - кричи.
- Ага, - ехидно улыбнулась она. - Ты тоже кричи, если что...
Потом они вместе кивнули головами, словно мух отгоняли. И пошли в разные стороны. Доната повернула на запад, и Гелион увязался за ней, а Ладимир пошел на восток - и дневное светило отвернулось от него.
Гелион стоял в зените. Тень послушной собачкой жалась у ног Донаты. Жаль, в здешних местах от леса осталось одно название. С каким удовольствием она забралась бы на верхушку самого развесистого клена, чтобы оттуда взглянуть на все, что осталось позади. Но ничего этого не было. Прекрасный, шумный, знакомый до душевной дрожи лес остался на юге. А здесь - жалкие кусты, обгоревшая за лето трава в проплешинах не цветов - цветочков.
Ладимир оказался прав. Не успела Доната пройти и трех десятков шагов, как дорога круто свернула. И прямо за поворотом Донату ждала река. Величественная, полноводная, неторопливо несущая свои воды меж двух покатых берегов.
Словом, то, чего просила душа. У излучины заводь - идеально приспособленная для того, чтобы войти туда, в теплую воду и забыть обо всем. Хотя бы о том, что такая прекрасная река Ладимиру не достанется. Идет он себе, по пыльной дороге, в такт шагам на плечи падают русые кудри... потный и жаркий.
И тут же поспешно перевела дух, не пуская мысли дальше: в конце концов, нужно уметь вовремя останавливаться и не позволять посторонним людям овладевать своими чувствами! Какое ей дело до чужих Истин? Ее дорога не манит.
Но, безусловно, в том не будет ничего плохого, если она искупается, а потом...
А потом она снова вернется на перекресток и посмотрит вслед Ладимиру, как не решилась сделать при расставании. Правда, к тому времени его след развеет ветер. И даже пыль, поднятая его ногами, осядет. Но все равно. Даже если она его и не увидит - он будет там. Для полного удовлетворения вполне достаточно будет обмануть себя и уверить, что вон та темная точка на горизонте и есть Ладимир. Такой далекий. И такой близкий.
Придвинув аккуратно свернутые кожаные штаны к сапогам и мешку, Доната положила сверху рубашку и накрыла нехитрый скарб курткой. Так сохранней будет. Хотя, кого здесь бояться? Дорога пуста, а кусты надежно прикрывают ее от посторонних глаз.
Осталось только сплести венок - да хоть из ромашек - и бросить в воду. На тот случай, если русалка неподалеку балует. Она займется цветами, а Доната собой...
...Она возникла вместе с болью. Доната сначала и приняла ее за боль. Обнаженную черную женщину с тугими змеями белых волос. Она сидела на камне, опустив стройные мускулистые ноги в воду - но вода не принимала их. Ее фигура была совершенной. Черный свет притягивал лучи Гелиона, чтобы тотчас поглотить без остатка. Лишь огненно красные соски маленьких грудей, губы и ногти, заставляли взгляд торопливо перебегать с одного на другое.
Она настолько выпадала из окружающего пространства, что Доната ничего не имела бы против того, чтобы рассмотреть удивительное созданье. Но острая боль заставила ее согнуться в три погибели. В сердце словно вбили нож по рукоять, внутренности скрутили в тугой узел, а пара щипцов безжалостно рвали глаза из глазниц.
Боль была настолько сильна, что Доната упала на колени и ее вывернуло наизнанку. Тщетно пытаясь совладать с собой, она пыталась хотя бы выдохнуть, если вдохнуть не получалось. Она судорожно открывала и закрывала рот, надеясь, что боль уйдет так же внезапно, как появилась. Но мгновенья проходили за мгновеньями и ничего не менялось. Собрав последние силы, Донаты втянула в себя воздух, и несмотря на это, где-то на задворках сознания, не отравленного приступами боли, мелькнула шальная мысль, что возможно ей суждено умереть, так и не зная, что же произошло. Воздух не помогал. Словно веревка пережимала горло и не пускала воздух дальше в легкие. Стремительно темнело в глазах. Тронулись с места и понеслись по кругу, набирая скорость и река, и загадочный взгляд наблюдавшей за ее мученьями черной женщины, и кусты, и песок.