Страница 46 из 97
Народ одобрительно шумел.
Терсит говорил неправду: если бы против Агамемнона нельзя было ничего сказать, то и он сам этого не посмел бы - он вовсе не был безрассудным храбрецом. Он говорил так потому, что был уверен в своей безнаказанности, и все знали, что Агамемнон и другие благородные герои никогда не посчитают для себя достойным обижаться на никчёмного горлопана, но людям нравится слышать, что их права попираются, и нравится быть смелыми, когда это ничем не грозит.
"Даже Ахилл стал с тобой трусом, - продолжал разглагольствовать Терсит, - иначе не жить бы тебе после того, как ты его при всех оскорбил. Ты вообразил, что один тут воюешь, а мы просто так поумирать сюда пришли. Мы тебе не мешаем? Вот и оставайся тут один - посмотрим, как ты без нас Трою возьмёшь".
Одиссей пробился сквозь толпу к Терситу и ударом скипетра повалил крикуна на землю. "Ещё раз услышу такое про царей - будешь с голым задом от меня по всему лагерю бегать!" При других обстоятельствах царь Итаки не опустился бы до этого, но сейчас надо было угомонить народ любыми средствами.
Толпа рассмеялась. Люди любят слушать демагогов, так же они любят смотреть, как их бьют. Вот и сейчас они радостными возгласами и рукоплесканиями приветствовали победу царя над калекой. Терсит заплакал и отполз за спины людей. Вид у него был недовольный, хотя Одиссей всего лишь подтвердил его слова: ругать начальство бывает опасно.
Порядок был восстановлен. Народ, хоть и не с первого раза, единодушно жаждал битвы, а командиры готовы были его в битву повести. Хорошие вожди всегда исполняют волю народа, это совсем не сложно, нужно только объяснить народу, чего он хочет.
Волнения, вызванные неудачной хитростью Агамемнона, завершились, и прерванный митинг продолжился. Слово взял Одиссей. Он призвал воинов идти в бой и сегодня же захватить наконец непокорную Трою и передал слово Нестору. Тот как обычно долго и многословно витийствовал, призывая сплотиться вокруг предводителя, отомстить за тайные слёзы Елены и угрожал трусам смертью и позором. Своим выступлением старик до слёз растрогал Агамемнона, и тот в заключительном слове сказал: "Мне бы десяток таких советников как ты, Нестор, и от Трои уже бы камня на камне не осталось. Но не даёт мне Зевс хороших советников. Пока я от него только пакости вижу: позволил мне выйти из себя, поссорил с Ахиллом в самый неподходящий момент. Но я думаю, мы с ним ещё помиримся".
Зевс, услышав на Олимпе эти слова, только пожал плечами: для чего ему было ссорить Агамемнона с Ахиллом? Они и так с этим справились. Незачем богам устраивать неприятности Агамемнону - он и сам их себе прекрасно организует.
"А пока, - продолжал между тем греческий вождь, - приводите в порядок оружие, накормите коней и поешьте как следует сами. Работа нам сегодня предстоит трудная - воевать будем до самого вечера, перерывов делать не будем. А если увижу, что кто-то отлынивает от битвы - собакам скормлю".
Митинг закончился. Человеческое море вновь зашумело и растеклось ручейками по лагерю. Каждый пошёл готовиться к битве. Кто точил меч, кто надраивал доспехи, кто придирчиво осматривал колесницу. Над лагерем потекли к небу струйки дыма - это бойцы приносили жертвы каждый своему богу и готовили обед, который для многих должен был стать последним.
Принесли жертву и вожди. Они заклали пятилетнего тельца и помолились Зевсу, чтобы он даровал им победу. Жертву Зевс принял, а насчёт остального у него были другие планы, и менять их повелитель богов и смертных не собирался.
Помолившись и плотно пообедав, герои отправились строить войско к битве.
Земля задрожала под копытами коней. Огромные толпы, придя в движение, приобретали чёткие формы, строились в фаланги, и командиры вели их к стенам города. Впереди скакал на колеснице Агамемнон, в одночасье по воле Зевса превратившийся из сварливого скандалиста в славного полководца и могучего героя.
Рядом с ним сверкала новыми доспехами Афина. Она уже успела привести себя в порядок, на ней была золотая эгида, которую она давно уже приготовила для долгожданного сражения, лицо её сияло от восторга, она громче всех кричала "Ура!" и воодушевляла как могла бойцов и командиров.
Между тем часовые донесли Гектору о наступлении греческого войска. По его приказу все подчинённые ему войска поднялись по тревоге и приготовились к битве. Из раскрывшихся ворот вышли троянские рати, из лагерей вокруг города шли на соединение с ними союзники.
Троянцы шли шумно, переговариваясь и громко крича. Навстречу им, поднимая тучи пыли, молча шли греческие воины.
Один из троянских отрядов вёл Парис. Гордый доверием Гектора, он ехал на колеснице впереди бойцов, держа в каждой руке по копью, воинственно потрясал ими, выкрикивая угрозы в адрес врагов. Это было первое сражение в его жизни, он был готов к подвигам и сам себе казался очень страшным и воинственным. Чтобы совсем походить на Геракла, он накинул на плечи звериную шкуру, вооружился луком и мечом и очень жалел, что не видит себя со стороны. Ему казалось, что враги должны прийти в ужас от одного его вида.
"Попался, мелкий ублюдок!" - услышал он совсем рядом. Навстречу Парису скакал в колеснице Менелай. Так вышло, что их отряды оказались друг перед другом, и теперь Менелаю наконец представилась возможность разделаться с похитителем жены. Он соскочил на землю и с львиным рычанием бросился на врага. Парис тоже побежал, но не навстречу Менелаю. Нырнув в промежуток между двумя троянскими отрядами, он помчался в сторону города, будто забыл там что-то важное.
Греки расхохотались. Вслед за ними расхохотались и видевшие это троянцы. В Трое Париса не любили, так что его позор никого не огорчил.
Гектор, услышав смех, развернул колесницу и поскакал туда, откуда он доносился. Он увидел едва державшихся на ногах от гомерического хохота бойцов обеих армий и две пустые колесницы, между которыми, размахивая копьём и осыпая проклятиями Париса, метался Менелай. Cообразив, в чём дело, Гектор быстро спешился и, узнав, куда побежал его братец, бросился в указанном направлении.
В тылу троянского войска перед городом была равнина с несколькими одинокими кустиками. Гектор огляделся и, заметив движение в одном из них, решительно направился туда.
-- Парис, выходи! Я знаю, что ты здесь! - сказал он, поднимая зажатое в руке копьё.
Он был так зол, что и действительно мог бы всадить копьё в куст, если бы Парис не отозвался:
-- Сейчас, подожди!
-- Чего ждать?!
-- Плохо мне. Утром съел что-то несвежее.
Гектор с отвращением поморщился.
-- А строил из себя головореза! Трус! Бабник! Слышишь смех? Это не над тобой смеются - это над троянцами, надо мной смеются! Ты нас перед всем миром опозорил, засранец!
-- Ты прав, я испугался, - ответил Парис, вылезая из кустов. - Ну не всем же быть героями как ты.
Вид у него был такой пристыженный и несчастный, что Гектор невольно его пожалел. Как это свойственно героям, он был человек вспыльчивый, но отходчивый. Всё-таки он почему-то любил непутёвого братца. Да и что его ругать - в первый раз человек в бою. Многие в первый раз пугаются.
Гектор вздохнул.
-- Если ты сам не герой, то зачем было у героя жену воровать? - спросил он. - Менелай не в пример тебе смелый.
-- Я выполнял волю богов, - хмуро ответил Парис. - Я же говорил: две богини меня ненавидят, а одна помогает. Она мне подарок предложила. Ну, отказался бы я, и что? Ещё бы и третья богиня на меня разозлилась. Нельзя отказываться от подарков богов. Кто богов не слушает, тому они не помогают.
-- И сильно тебе помог сейчас в бою этот подарочек? Эх, лучше бы Менелай тебя догнал. Узнал бы ты тогда, у кого жену увёл! Сколько же бед ты всем принёс со своими божественными дарами, и сколько ещё принесёшь! Если тебя теперь будут судить за трусость и к смерти приговорят, я ни слова в твою защиту не скажу.