Страница 21 из 127
По действительно важным вопросам у них не было абсолютно никакого мнения. Им только казалось, что оно у них есть.
В спешке, Тавернер пробежал ленты, посвящённые другим серьёзным темам. Все они оказались устроены одинаково: в одном предложении Янси подтверждал нечто, в следующем — опровергал, достигая в итоге полного исчезновения мысли, искусного отрицания. У слушателя, однако, создавалось впечатление, что он только что приобщился к богатой и разнообразной интеллектуальной трапезе.
Это было поразительно. Это было сделано поразительно профессионально. Джон Эдвард Янси был самым безобидным и бессодержательным человеческим существом на свете. Таких просто не бывает.
Тавернер вышел из лентотеки в холодном поту, и прошёлся по окружающим офисам. Повсюду за столами и монтажными экранами работали янсеры, у всех такие же добродушные, безобидные, почти скучающие лица, та же дружелюбность и банальность во взгляде, что и у самого Янси.
Безобидные — и дьявольские в этой своей безобидности. И он ничего не мог с этим поделать. Что может сделать полиция Девятиплана, если люди хотят слушать Джона Эдварда Янси, если люди хотят строить свою жизнь по его примеру? Что здесь преступного?
Неудивительно, что Бэбсону было наплевать на полицейское расследование. Неудивительно, что власти с лёгкостью их впустили. На Каллисто не было политических тюрем или концентрационных лагерей. Им нечего здесь делать.
Камеры пыток и лагеря смерти нужны тоталитарному государству, если методы убеждения оказываются не слишком убедительными. Полицейское государство, машина террора, вышло на сцену, когда тоталитарный аппарат убеждения перестал справляться со своими задачами. Ранние тоталитарные общества не были абсолютными; власть не могла проникнуть во все без исключения области жизни. Но средства массовой коммуникации с тех пор прошли большой путь развития.
Первое действительно абсолютное тоталитарное государство создавало себя прямо у него на глазах, притворяясь безобидным и банальным. Последняя стадия — кошмарная, но совершенно логичная — наступит, когда всех новорождённых мальчиков родители радостно и добровольно назовут Джонами Эдвардами.
Почему бы и нет? Они и так уже живут, думают и действуют в точности, как Джон Эдвард Янси. У женщин — свой предмет для подражания, миссис Маргарет Эллен Янси — полный набор мнений по любому поводу, кухня, предпочтения в одежде, рецепты, полезные советы… А дети и подростки могут подражать младшему поколению семейства Янси; ничто не ускользнуло от внимания властей.
— Ну, как тут у нас? — Бэбсон подошёл, и, коротко хохотнув, попытался положить руку на плечо Тавернеру.
— Прекрасно, — выдавил из себя Тавернер, уворачиваясь.
— Нравится наша конторка? — В голосе Бэбсона звучала неприкрытая гордость. — Мы хорошо делаем своё дело. Только превосходная продукция!
Трясясь от гнева и беспомощности, Тавернер выскочил из офиса и помчался к лифтам. Лифт всё не шёл, и он в ярости бросился к лестнице. Только бы выбраться из Дома Янси; он не мог здесь больше находиться.
Человек вышел из-за колонны в холле, лицо его было бледно и взвинченно.
— Постойте… Могу я поговорить с вами?
Тавернер почти прошёл мимо него.
— Что вам?
— Вы с Земли, из полиции Девятиплана? Я… — его кадык заходил вверх-вниз, — я работаю здесь. Меня зовут Зиплинг, Леон Зиплинг. Я должен что-нибудь с этим сделать. Я больше не могу.
— С этим ничего нельзя сделать, — сказал Тавернер. — Если они хотят быть похожими на Янси…
— Никакого Янси нет, — перебил его Зиплинг. — Мы придумали его… мы его создали.
Тавернер остановился, как вкопанный.
— Придумали?..
— Я решился, — голос Зиплинга дрожал от возбуждения. — Я знаю, что и как надо сделать. Во всех деталях.
Он поймал Тавернера за рукав.
— Вы должны мне помочь. Я могу остановить это безумие… но мне нужна ваша помощь.
Они пили кофе в прекрасно обставленной гостиной Леона Зиплинга, и смотрели на детей, играющих на полу. Жена Зиплинга и Рут Тавернер вытирали тарелки на кухне.
— Янси представляет из себя результат синтеза, составную личность, так сказать, — начал объяснять Зиплинг. — На самом деле, такого человека не существует. За основу мы взяли базовые психотипы социологической статистики Каллисто и несколько достаточно типичных реальных личностей, так что Янси достаточно реалистичен. Однако мы убрали из него те черты, которые нас не устраивали, и усилили несколько других.
— Янси вполне мог бы существовать, — задумчиво добавил он. — Множество людей похожи на Янси… в этом-то и проблема.
— Вы сознательно работали над переделкой людей по образу и подобию Янси? — спросил Тавернер.
— Честно говоря, я не знаю, с чего всё началось там, наверху. Я работал копирайтером в компании, производившей полоскания для рта. Меня наняли местные власти, и кратко обрисовали, чего от меня ждут. Догадываться о целях проекта мне пришлось самому.
— «Местные власти» — это Управляющий Совет Каллисто?
Зиплинг рассмеялся.
— Местные власти — это синдикаты, которые здесь хозяйничают. Они владеют этой луной до последнего винтика. Впрочем, мы должны называть Каллисто планетой.
Он скривил губы в усмешке.
— Похоже, власти готовят что-то крупное. Они хотят подмять под себя Ганимед — единственного серьёзного конкурента. После этого Каллисто сможет диктовать свою волю Девятиплану.
— Но они не смогут захватить контроль над Ганимедом без открытого объявления войны! — возразил Тавернер. — За компаниями Ганимеда стоит его население…
И тут до него дошло.
— Они ведь развяжут войну, — сказал он тихо. — Для них война стоит того.
— Вот именно. А для того, чтобы начать войну, им надо заручиться поддержкой населения. Ведь если задуматься, местные не получат от войны ничего хорошего. Война сметёт с лица Каллисто мелких торговцев и добытчиков, власть ещё больше сосредоточится в руках крупных тузов. Чтобы получить поддержку восмидесяти миллионов человек, их нужно низвести до состояния овец, которых ничего не интересует. Собственно, это сейчас и происходит когда программа Янси будет завершена, каллистяне будут соглашаться с любыми доводами. Он думает за них. Он заботится об их причёсках, говорит им, в какие игры играть, рассказывает анекдоты, которые потом повторяют по всей планете. Его жена готовит обед для всей Каллисто. Миллионы и миллионы копий Янси делают то же, что и он, верят в то же, что и он. Мы обрабатываем местную публику уже одиннадцать лет, и самое важное тут — ни на секунду не прерывающееся однообразие Янси. Растёт целое поколение, считающее, что только он может дать ответ на любой возникший вопрос.
— Чертовски большой, должно быть, проект — создать Янси.
— Тысячи людей заняты только написанием материалов. Вы видели первый этап, который транслируется на всю поверхность Каллисто. Потом — ленты, фильмы, книги, журналы, постеры, брошюры, радио- и видео-постановки, заметки в газетах, комиксы для детей, слухи и сплетни, тщательно продуманная реклама… Непрерывный поток Янси в массы.
Зиплинг взял со столика журнал и показал Тавернеру заглавную статью.
— «Что у Джона Янси с сердцем?» Поднимает вопрос о том, как бы мы жили без Янси. На следующей неделе — статья о желудке Янси… Мы знаем миллионы подходов, мы пролезем в любую дырочку. Нас называют янсерами. Янси, как новый вид искусства! — ядовито закончил он.
— А что ваши коллеги думают о Янси?
— Надутый индюк, пустышка.
— И что, никого из ваших не убеждают его речи?
— Даже Бэбсон только посмеивается, Бэбсон — на самом верху пирамиды. Выше него только те, кто заказывает шоу и платит деньги. Не дай бог, не дай бог, если мы вдруг начнём верить в Янси… если мы вдруг решим, что эта пустота имеет смысл… Я не вынесу этого.
— Но почему? — спросил Тавернер с интересом. Скрытый микрофон передавал весь разговор в штаб-квартиру в Вашингтоне. — Почему вы решили порвать со всем этим?