Смертельно безмолвна

- Ей нужна поддержка.

- И когда это ты стал хорош в поддержке? – Я закатываю глаза, а Дол эмоционально взмахивает руками в стороны. – А что, ты со мной не согласен? Очевидно же, что ты не из тех, кто сидит в комнате и крепко держит за руку.

- А, может, из тех, – быстро нахожусь я.

- А, может, и нет. К тому же, в школе возобновляются занятия.

- Что? – Переспрашиваю я и замираю. Этого мне не хватало. – С чего вдруг?

- С того что вам всем нужно учиться, а северное крыло привели в порядок, – Долорес деловито вздергивает подбородок и глядит на меня строго, пусть совсем и не умеет строго глядеть. Однако для нее это останется страшной тайной. – И не выдумывай. Ари взрослая девочка. Она сама со всем разберется. К тому же у нее есть семья, она не сирота, чтобы ты с ней носился, ладно?

- Мы с Хэйданом все равно пойдем к ней, – ровным голосом говорю я и замечаю, как лицо женщины вытягивается от удивления, – мы можем решить этот вопрос по-хорошему. Ты позволяешь мне сделать то, что я считаю нужным, и спокойно уходишь на работу. Или по-плохому: мы ссоримся и не общаемся все те дни, что я проведу дома у Монфор, решать тебе. – Пожимаю плечами и слежу за тем, как уголки губ Долорес опускаются все ниже.

Я никогда не относился к Долорес, как к матери.

Я знал, что мой отец полюбил новую женщину, и долго не мог даже смотреть на нее, встречаться с ней взглядом. Потом я принял то, что жизнь идет дальше, что моей отец не ответственен за то, что случилось с мамой. Но мои чувства никогда не были теплыми, они были нейтральными. Я ужинал с ними за столом, обсуждал свое будущее и ездил в кино.

Но я не видел в Долорес своего родителя, и слова ее редко для меня что-то значили.

Дол стаскивает с комода сумку, вешает на плечо и, направляясь к двери, отрезает:

- Вынеси мусор.

Она уходит, дверь хлопает за моей спиной. Становится невероятно тихо, тихо даже в моей груди, будто бы у меня нет сердца, которое бы издавало глухой звук и билось в такт, разгоняемой крови. Я поддаюсь эмоциям всего на несколько секунд, во время которых на мою голову сваливаются сомнения, воспоминания об отражении в Веруме, усталость, мои жалобы и нытье, что все слишком сложно, слишком трудно. Но потом я успокаиваюсь.

Я разжимаю кулаки, выпрямляю спину. Долорес считает, я груб и замкнут, но я веду себя так лишь потому, что это может спасти жизнь мне и моим близким. Это имеет смысл, пусть даже мои близкие этого смысла не видят.

Поднимаюсь на второй этаж и на ходу смахиваю с лица капли пота. Чужая футболка пахнет какими-то травами, в духе Монфор. Я порываюсь снять ее, а потом решаю, что мне сейчас нужно разобраться с Хэйданом, а потом уже приводить себя в порядок. Я надеюсь, брат сидит в комнате и ждет меня с распростертыми объятиями.

На самом деле, я удивлен тому, что так привязался к этому очкастому парню. У него ведь явно не все дома. Но я волнуюсь, и я переживаю, и веду себя, как его мамочка, когда у него появляются проблемы или неприятности.

Решительно отталкиваю дверь в комнату Хэрри и замираю на пороге, увидев пустую постель. В груди у меня холодеет, сосредоточенно осматриваюсь, изучаю разбросанные на столе вещи, раскрытый портфель под кроватью, брошенный на стуле телефон. Не похоже, что Хэйдан решил сбежать, ведь он не взял с собой ни одной нужной вещи.

Неожиданно я улавливаю в воздухе странный звук. Звук чьего-то тихого и неровного дыхания. Хмурясь, перевожу взгляд на высокий шкаф с деревянной, жалюзийной дверью, переношу вес с одной ноги на другую и настороженно прищуриваюсь. Если демоны вдруг решили, что выпрыгивать из шкафов великолепная идея, позаимствованная почти из всех фильмов ужасов, я умываю руки. Это даже не страшно. Это глупо. Тем не менее, здравый смысл советует мне подхватить с пола железную биту, которую мой отец вручил Хэйдану на случай, если тот вдруг подастся в спорт, но, которую Хэрри упорно брал с собой в лес, когда выслеживал ведьм и прочую нечисть. Я сжимаю биту в пальцах и неспешно крадусь к шкафчику, а затем задерживаю дыхание и резко дергаю на себя дверцу.

 - Хэрри? – Руки безвольно падают, я округляю глаза, когда вижу брата, забившегося в угол темного шкафа, и растерянно покачиваю головой. – Что ты... что ты делаешь?

Откидываю биту, приближаюсь к Хэйдану и кладу руки на его трясущиеся плечи. Я давно не чувствовал ничего подобного: стыд и страх одновременно. С одной стороны, мне неприятно видеть брата сломленным и потерянным, совершенно отстраненным, будто бы у него совсем нет сил бороться. Но, с другой стороны, мне становится страшно: а что если ужас так прочно засел в его мыслях, что он больше никогда не станет прежним?

- Хэрри, какого черта ты сидишь в шкафу? – Брат голову не поднимает, шатается от несуществующих порывов ветра и кусает губы. – Я серьезно, это странно, слышишь?

- Тут лучше, – едва слышно отвечает он, а я замираю.

Он ответил, он вымолвил два слова, не заикаясь, не шепча. Мне вдруг становится так паршиво и приятно одновременно, что я пугаюсь своих эмоций. Наверно, я схожу с ума.

Прочищаю горло и рядом с ним плюхаюсь, сцепив перед собой руки. Хэрри заметно расслабляется, расправив плечи, а я не берусь смотреть на него, не хочу спугнуть.

- Я тут ездил с Джейсоном в логово цыган утром, пытался узнать что-нибудь об Ари. Не могу сказать, что поездка оказалась плодотворной. Но мы определенно сдвинулись на пару сантиметров. Например, ты знал, что Джейсон оборотень? – Дергаю уголками губ и с удивлением отмечаю, что Хэйдан морщит потный лоб, любая реакция сейчас важна. – И я тоже удивился, но уверен, ты бы еще и был счастлив. А я перепугался. Но... – Запинаюсь и неуклюже мну пальцы. – Там произошло много страшных вещей. Ари едва меня не убила. Она на себя совсем не была похожа, Хэйдан. А еще, оказывается, есть зеркало, в котором отражаются только всякие ублюдки и демоны. Так вот, я там тоже отразился.

Усмехаюсь и откидываю назад голову. Мне вновь становится тошно. Я собирался об этом не думать, но только и делаю, что раз за разом прокручиваю в голове эти мысли.

- Мне не хватает твоих шуток, – едва слышно шепчу я, рассматривая темные дверцы шкафа, и продолжаю мять пальцы, словно это соединяет меня с реальностью, не дает уйти в себя и остаться в глубинах фантазии навечно. Что делать? Какой дальше план?

Я неуверенно оборачиваюсь и вижу, что Хэйдан смотрит на меня. Очки он не надел, оттого глаза у него совсем другие, более яркие и живые. Он не произносит ни слова, а мне вдруг становится легче. Словно он все-таки отпустил очередной анекдот или сморозил для меня, специально, по заказу, полную глупость. Я криво улыбаюсь и киваю:

- Пойдем. Нам пора собираться. Мы переезжаем к Ари на время.

Брат ничего не отвечает, послушно выползает вместе со мной из шкафа. Правда, не так уверенно, как мне бы хотелось, но все же. Хэрри потирает пальцами плечи, смотрит по сторонам и поджимает губы, будто бы ожидая угрозы, нападения. Я волнуюсь за него.

- Перестань, все в порядке, – я хмурю лоб, – не думай ни о чем плохом, хорошо? Ты собери вещи, а я схожу в душ. На мне чужая футболка, да и лицо все в дряни какой-то.

Хэйдан, как мне кажется, кивает, и я быстрым шагом направляюсь к себе в комнату.

Принимаю душ, смываю с лица и с шеи кровь. Ссадины горят под напором воды, и я с силой стискиваю зубы, оперевшись лбом о запотевший кафель. Гляжу на розовые линии, плавающие под ногами, и громко сглатываю, невольно окунаясь в свое прошлое. Я помню запах крови очень хорошо. Было время, когда я каждый день приходил домой в подобном состоянии, и мне приходилось выползать из душевой почти без сознания... Однако тогда все было проще, если честно. Тупая боль не позволяла мне жить нормально. Мама умерла, и я думал, что предам ее, если начну есть, спать или даже дышать. Сейчас боль смешалась со многими чувствами, с виной, ответственностью и страхом перед неизвестным. Сейчас я понимаю, что от меня многое зависит, и это невероятно раздражает.