Раненный зверь (ЛП)

О, мой Бог. Господи, помоги мне! Я никогда не смогу привести его в чувство.

— Возможно.

Он подходит и со злостью пинает меня в живот ногой, у меня из легких выбивается весь воздух. Я начинаю задыхаться и автоматически сворачиваюсь калачиком, чтобы как-то прикрыться. Мне нужно выработать план действий, стратегию. Мне необходимо сделать все, чтобы он не злился на меня, а наоборот успокоился.

— Ты лжешь мне, больше не будет лжи, — он возвышается надо мной. — Я ясно выразился?

Я не могу вымолвить ни слова, поэтому просто киваю.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Я смотрю ему в глаза.

— Нет.

Он взрывается горьким смехом, который эхом разносится по пустой комнате.

— Я так и думал, ты считаешь, что слишком хороша для меня?

— Нет, — я предпринимаю попытку все объяснить. — Ты был моим боссом, поэтому я никогда не рассматривала тебя в другом варианте.

Он поворачивается ко мне спиной, сомкнув руки над головой, и вдруг внезапно разворачивается лицом, которое словно карикатура — злое.

— Ты не могла обо мне так думать, — кричит он. — Ты знала, что я заботился о тебе и защищал тебя с того момента, как только ты пришла на собеседование, с испуганными круглыми глазами, неуверенная в себе. Ты не тянула на эту должность, была слишком слабой и нерешительной, но я взял тебя, научил всему и дал тебе шанс. И как ты меня отблагодарила? При первой же возможности ты отвернулась от меня, обратив свой взор на этого вонючего ублюдка цыгана?

Он плюет на пол.

— Стоило мне только вернуться из туалета, как я все понял — было уже слишком поздно, не так ли? Ты возбудилась, желая получить его член. Всю дорогу в машине, я чувствовал запах твоего возбуждения — это было просто ужасно.

Я не знаю, что предпринять и что сделать, чтобы он успокоился.

— Он мне не понравился, — говорю я дрожащим голосом от волнения. — Я не отвернулась от тебя. Я уволилась с работы, потому что поняла, что мы во многом ошибались. Мы обманывали простых людей и обманом забирали «кровные» у тех слоев общества, которые совершенно этого не заслуживают. Настоящие богачи, действительно богатые люди, всегда оставались вне нашей досягаемости, получалось, что мы своими действиями только все усугубляли, и так превращая в еще более жалкое существование «работяги», обычного человека.

Он прищуривается.

— Как удобно! Как только ты стала трахаться с этим парнем, тебя перестал интересовать вопрос поймать еще больше не плательщиков налогов, а стал больше интересовать вопрос — каким слоям общества принадлежит тот или иной неплательщик.

Я с отчаянием выдыхаю.

— Ты не понимаешь. Я искренне верила, что мы помогаем обычным работягам Англии,удерживая их от неправильных решений,напоминая, что они должны заплатить налоги, но их карманы итак оскудели из-за того, что огромные корпорации не платят соответствующие суммы, хотя и обязаны. Дом мне все объяснил, насколько я ошибалась.

Он агрессивно выставляет подбородок вперед.

— Я не могу поверить, что я потратил столько своего времени на тебя, чтобы сделать из тебя специалиста. Ты оказалась обычной глупой шлюхой.

— Прости. Мне очень жаль. Я честно не хотела тебя никак обидеть, — восклицаю я.

Он смотрит мне в глаза, но я не могу понять, о чем он думает.

— Отлично, что ты сожалеешь, но это ничего не меняет. Из-за тебя я ничего не получил. Ты знала, что я был счастлив в браке? Она делала стейк и пироги с почками по воскресеньям, исключительно для меня. Но появилась ты, взмахнула своими ресницами, и заставила захотеть тебя, а потом ты все испортила, — он запускает руки в волосы с растерянностью. — Я для тебя сделал все, что мог. Я даже позаботился о Майкле только ради тебя.

— Ты что сделал?— выдыхаю я.

— Да, я проник к нему в дом и совершил эти телефонные звонки, чтобы у тебя имелись доказательства, и ты смогла получить судебный запрет на него.

У меня отвисает челюсть.

— Выходит, Майкл никогда не преследовал меня, не так ли?

— У него слишком мало мозгов, чтобы быть сталкером, — усмехается Роб. — Конечно же, это был я. Я на какое-то время стал им, видишь, я всегда был верен тебе!

— А где сейчас Майкл? Ты ничего с ним не сделал?

— Конечно, нет, я не убийца. Ну, по крайней мере, я не был таким. Именно ты, единственная, способная довезти меня до убийства.

Он приседает рядом со мной на корточки, его промежность оказывается очень близко к моему лицу, и я чувствую его запах— несвежий, немытый, грязный запах. Он вытаскивает открытый перочинный нож и подносит к мое йщеке. Лезвие поблескивает от одиночной лампы и внушает страх. Я специально перевожу глаза с лезвия на него, понимая, что он пытается меня запугать, но ничего не могу поделать с дрожью во всем теле от страха. Я впервые вижу этого мужчину в таком состоянии, он явно безумен и у него в руке имеется нож.

— Посмотри на себя. Ты думаешь, ты извинишься, и я тебя прощу, — он опускает руку мне на колено.

Я вздрагиваю.

— Пожалуйста. Пожалуйста, не надо, — молю я.

Он смотрит на меня безучастными глазами.

— Не беспокойся, у меня не такой уж большой член, он прекрасно впишется в твою задницу.

От ужаса я отрицательно начинаю качать головой, словно китайский болванчик.

Он приближает свое лицо ко мне, его зрачки расширены, он явно зол.

— Тебе не нравится в задницу? Разве цыган не трахал тебя в задницу?

— Прости меня, я очень виновата перед тобой. Я не хотела тебя ничем обидеть, — почти рыдаю я.

— Конечно не хотела, однако обидела. И теперь настало время компенсировать мне мои страдания, — говорит он и медленно передвигает руку вверх по внутренней стороне моего бедра.

Я с силой сжимаю ноги, теперь он не может двигать своей рукой. Он смеется, мне кажется его смех каким-то ужасным, адским, вытаскивает свою руку, зажатую между моих ног и передвигает ее вперед на мои ноги, продвигаясь довольно-таки успешно вверх, пальцами уже достигнув моих съедобных трусиков с запахом арбуза, которые я надела специально для Дома. Мои глаза наполнены отчаянием, вдруг он с силой сжимает мои половые губы, и я в ужасе подпрыгиваю.

Его глаза сверкают похотью. Обеими руками он разрывает мою юбку до талии и замечает шоколадные стрелки, указывающие направление, его глаза поблескивают каким-то адским огнем.

— О, это что тут у нас?

Он наклоняет голову и слизывает стрелку.

Я начинаю кричать, но он со всей силы ударяет меня по лицу и мне кажется, что своим ударом он вывихнул мне челюсть, у меня в глазах стоят искры вперемешку со слезами.

Он поддевает пальцами трусики.

У меня ужасно болит голова и челюсть, я с трудом открываю рот.

— Постой, — вскрикиваю я, резкая боль тут же выстреливает в щеку.

Он замирает.

— Да, мои необдуманные действия доставили тебе слишком много страданий. Но ты же не будешь лучше меня, если изнасилуешь?

Его глаза мерцают.

— Я заплачу за свои грехи, но сейчас пришло твое время — заплатить за свои. Не волнуйся, я не монстр и воспользуюсь смазкой.

Я с трудом выдыхаю, но шок не проходит.

— Я не хочу, разорвать твой зад, поскольку предполагаю много раз воспользоваться им, прежде чем выброшу тебя.

— И когда ты изнасилуешь меня, что ты сделаешь со мной? Убьешь? И что потом?

Он убирает руку с моих трусиков.

— Ты не понимаешь? Единственное, самое важное, чтобы ты получишь по заслугам и именно от этого я испытаю настоящее удовлетворение, потому что ты получишь мое возмездие.

Он жестко разрывает верх моего платья.

— Пожааалуйста, — хныча прошу я.

Роб запускает пальцы в мои съедобные трусики. В этот момент раздается оглушающий грохот, и дверь в это убогое место распахивается, ударяясь о стену. Мы замираем. Дом появляется в проходе, за ним стоит Джек. Несмотря на страх и шок, я отмечаю, что выглядят они намного выше, чем Роб, и намного яростнее. Я даже не успеваю пошевелиться, как ощущаю холод острого лезвия, приставленного Робом мне к горлу.