Страница 27 из 42
Я улыбаюсь, пока выжимаю тряпку.
— Не знаю. Может быть, мертвыми кошками.
— Я даже не мог себе представить, что от ребенка может так вонять, — говорит он с испугом, и он на самом деле вздрагивает.
Я пододвигаю к нему миску с водой.
— Мне кажется это лучше, чем пукать в постели.
Он замирает, выжимая тряпку.
— Давай с тобой договоримся. Если ты вдруг съешь дохлую кошку на ужин, и будешь пердеть в постели, просто дайте мне знать, и я поставлю миску для блевотины рядом с собой, — говорит он на полном серьезе.
Я начинаю так смеяться, что на запах у него срабатывает рвотный рефлекс, что падаю на спину. Он присаживается рядом со мной на корточки.
— Я никогда не говорил тебе, Элла Сэвидж, что ты самая вкусная и великолепная женщина?
— Потому что я вся перепачкалась в мороженом?— в ответ хихикаю я.
Он наклоняется и целует меня в нос.
— Нет, раньше. Задолго до этого, — рычит он.
Нас прерывает вопль ярости, переходящий в слезы из гостиной. Дом замирает на месте.
— Иди, — говорю я. — Я закончу здесь и присоединюсь к тебе.
— Нет, ты иди. Я закончу здесь и присоединюсь к тебе.
Я стараюсь не захихикать.
— Ты боишься их, Доминик Иден?
— Ужасно, — отвечает он.
Я целую его в нос и иду в гостиную. Томми заливается слезами, потому что Лилиана переключила канал.
— Так, — говорю я. — Больше не будем смотреть телевизор. Давайте почитаем.
Дети кажется обрадовались, я достаю Томми из манежа, мы вместе выбираем книгу и усаживаемся на диван. Когда Дом присоединяется к нам, дети сидят, прижавшись с двух сторон ко мне, и мы уже прочитали половину книжки.
Он замирает в дверях и минуту молча разглядывает нас, прежде чем садится перед нами на пол. После чтения, мы еще какое-то время играем с детьми.
Игра заключается в том, что Дом должен сказать:
— Фе фи Фофам, я чувствую запах крови полу-цыганкой девочки и крови цыганского мальчика.
Наступает полная неразбериха, как только Дом начинает изображать зомби, гонясь за детьми, которые уворачиваются от него, визжат, кричат и истерически смеются. Стоит появится родителям в дверях, как Лилиана бросается к отцу.
— Томми разбил миску, папа,— тут же сообщает Лилиана, как только отец поднимает ее на руки.
— Я чувствую, от тебя запах мороженого, — с серьезным лицом говорит ей Джек.
Она закрывает рот рукой и отвечает.
— Томми ел мороженое.
— А ты не ела?
Она энергично отрицательно трясет головой.
Джек смотрит на меня.
— Моя дочь такая лгунья.
— Ты можешь сказать это еще раз, — бормочет Дом.
— Почему от моего сына пахнет кошачьей едой, дядя Дом?— спрашивает Лейла.
Дом начинает кашлять.
— Потому что дядя Дом не уследил за Томми, и он ел кошачью еду, — отвечает Лилиана.
— Сколько он съел?— удивленно спрашивает Лейла.
— Может, один горошек, — смущенно признается Дом.
Лейла ухмыляется.
— Мне кажется ты блестяще справился. Гораздо лучше, чем я думала. Что ты делаешь в следующее воскресенье?
Дом фактически отскакивает на шаг назад, и все смеются. Даже Би Джей улыбается, увидев не прикрытый ужас на лице Дома.
Когда родители с детьми уходят, Дом закрывает дверь и поворачивается ко мне.
— Не хочешь заняться сексом в квартире моего брата?
— Нет. Ты можешь отвезти меня поужинать, а потом заняться сексом у меня дома. Ты даже не можешь себе представить, что на мне одето под этой неприглядной одеждой.
Его глаза загораются.
— А что на тебе надето?
— Сюрприз.
— Пойдем, — говорит он, подталкивая меня из квартиры.
19.
Элла
— Я пойду оплачу стоянку автомобиля в автомате,— предлагаю я, открывая сумку и портмоне.
— Нет, оставайся в машине. Я сам оплачу, — говорит Дом.
Я качаю головой.
— Дом, это через дорогу. Я пойду, — настаиваю я, открыв пассажирскую дверь и выходя.
Я перехожу дорогу, вставляю монеты в гнездо за два часа и забираю квитанцию. Я поднимаю глаза, он вышел из машины и положил руку на крышу, смотрит в мою сторону. Ветер колышет его волосы, и он приглаживает их. Он выглядит таким великолепным, что у меня в животе начинают порхать бабочки, когда я смотрю на него.
Я улыбаюсь ему и ступаю на проезжую часть. Слышится громкий гудок, и я выхожу из своей задумчивости, из своего мира мечты, в котором существуем только Дом и я. Я поворачиваю голову, на меня едет белый фургон, поэтому быстро заскакиваю обратно на тротуар.
Фургон проезжает, и я перевожу взгляд на Дома, который стоит с опущенными руками по швам, и во все глаза смотрит на меня. Его лицо побелело, а рот открыт.
— Что?— спрашиваю я, качая головой.
Автомобиль проезжает мимо, проезжая часть свободна, я бегу к нему.
— Что?— снова спрашиваю я.
Он медленно качает головой, словно находится в заторможенном состоянии.
— Ничего.
— Ты побелел, как лист бумаги.
Он смотрит на меня странными глазами.
— Я?
— Да.
— Мне показалось, что тебя собьет автомобиль.
Я смеюсь, хотя смеяться не над чем и начинаю волноваться из-за его внезапной перемены. Его выражение лица и поведение настолько странное для меня, непохожее на него обычного, две минуты назад мы смеялись.
— Ну, этого же не случилось, — отвечаю я.
— Я знаю. Но мне показалось, — говорит он, как робот.
— Дом, он даже близко не был от меня, и потом у меня было достаточно времени, чтобы вступить на тротуар.
— Я знаю, — снова отвечает он.
Я беру его за руку, и испытываю шок, потому что у него трясутся руки.
— Что происходит, Дом?— тут же спрашиваю я.
— Ничего. Пойдем ужинать.
Я отдаю ему парковочный талон, и он кладет его на приборную панель, включает зажигание. Мы заходим в ресторан, садимся друг напротив друга. Я смотрю на него, он отводит взгляд в сторону.
— Дом, какого черта, происходит?
Он поворачивается ко мне.
— Оставь это в покое, прошу тебя.
Я вижу, что он очень взволнован, но я оставляю свои расспросы.
Приходит официантка, и он заказывает тройной виски. У меня непроизвольно поднимаются брови, но я ничего не говорю. Как только перед ним ставят стакан, он выпивает его залпом и требует еще.
Мы заказываем еду. Нам приносят блюда, и мы поглощаем их. Все это время мы натянуто общаемся. Он сообщает, что Лили только сегодня утром узнала, что опять беременна. Шейн начал встречаться с девушкой по имени Таня, увлекающейся ворожбой. Джек отправляет мать на отдых в Испанию. А я сообщаю, что мама пригласила нас на ужин в субботу. Он кивает и улыбается. Но его лицо по-прежнему маска.
Нам передают меню с десертами. Он отказывается, я следую его примеру. Он также отказывается и от кофе. И я понимаю, что он не хочет ехать ко мне домой.
Он отстраняется от меня, как бы отталкивая меня.
Это больно до безумия. Почему? Что я сделала? Как он может просто выкинуть меня из своей жизни без всякой на то причины? Я начинаю злиться, но не могу выразить свой гнев словами. Какая-то часть меня понимает, чтобы это ни было, по-видимому серьезно, что-то внутри гложет и съедает его. Счет оплачен.
— Пойдем, я отвезу тебя домой, — говорит он, поднимаясь.
Я киваю и забираю свою сумочку. Да, он наверняка хочет избавиться от меня. Мы идем к машине в молчании, в полной тишине едем домой. Подъехав к подъезду моего дома, я поворачиваюсь к нему.
— Я позвоню тебе завтра, — тихо говорю я.
— Да, хорошо.
Он наклоняется и едва целует меня в щеку.
— До свидания.
Он отпускает меня, словно я женщина, которая его совершенно не заботит. Я чувствую себя брошенной. Я вглядываюсь в его лицо-маску.
— Я сделала что-то не так, Дом?
Он отрицательно качает головой.
— Нет, это не ты, — и сжимает руль. — Это не ты, — снова повторяет он, как будто в этих трех словах кроется решение, что с ним происходит.