Страница 9 из 65
– Вы объяснили, почему ее читали тогда, но я не об этом говорю. Ее и сейчас читают. Насколько мне известно, марсианская колония заказала много экземпляров, хотя там описан Марс, который существовал только в моем воображении.
– Ну, значит, у вас ловкий издатель. Кроме того, вы сумели удержаться на виду до сих пор. И наконец, это действительно здорово написано, лучше всего у вас. Понимаете, как сказал бы Мак, вам удалось схватить дух времени, дух семидесятых годов.
Гибсон хмыкнул, помолчал, потом рассмеялся.
– Можно и мне посмеяться? – спросил Норден. – В чем дело?
– Интересно, что бы подумал Уэллс, если б он услышал, как обсуждают его книги на полпути от Земли к Марсу.
– Не преувеличивайте, – сказал Норден. – Мы пролетели только треть.
Далеко за полночь Гибсон внезапно проснулся. Что-то разбудило его – какой-то звук, похожий на далекий взрыв, далеко в недрах корабля. Он приподнялся в темноте, натянул эластичные ремни, прикреплявшие его к койке. Отблески звездного света шли из иллюминатора – его каюта была на ночной стороне космолета. Он прислушался затаив дыхание, пытаясь услышать самый тихий звук.
По ночам на «Аресе» было много звуков, и Гибсон знал их все.
Корабль жил, а тишина означала бы смерть. Бесконечно обнадеживало посапывание кислородных насосов, управляющих искусственным ветром крохотной планеты; а на этом слабом, но непрерывном фоне то урчали скрытые двигатели, выполняя какую-то тайную работу, то тикали электрические часы, то попискивала вода в водопроводных устройствах.
Ни один из этих звуков не разбудил бы его, он привык к ним, как к собственному дыханию.
Еще не совсем проснувшись, Гибсон пододвинулся к двери и прислушался к звукам в коридоре. Он подумал, не позвать ли Нордена, и решил не звать. Может быть, ему приснилось, а может быть, просто вступил в действие еще один прибор.
Он снова лежал в постели, когда ему пришла новая мысль. В сущности, почему он решил, что звук раздался далеко?.. А ладно, он устал, и вообще это неважно.
Гибсон трогательно и слепо верил в приборы. Если бы что-нибудь разладилось, автоматическая сирена немедленно подняла бы всех на ноги.
Ее проверяли множество раз, она была способна разбудить мертвых.
Значит, можно спокойно заснуть, положившись на ее неусыпное бдение.
Он был совершенно прав, но никогда не узнал об этом. А утром он все забыл.
– Кстати, Мартин, – сказал Норден. – Помните, вы меня просили выпустить вас в скафандре?
– Да. А вы сказали, что это против правил.
В первый раз за все время Норден смутился:
– Да, разумеется, против правил, но сейчас не обычный рейс, и вы, строго говоря, не пассажир. Я думаю, это можно устроить.
Гибсон ликовал. Ему так и не пришло в голову спросить Нордена, почему тот изменил свое мнение.
– Слушай, Джонни, – сказал Хилтон (он один звал Нордена по имени, все остальные величали его капитаном), – теперь уже ясно, в чем дело с давлением воздуха. Утечка не прекращается. Дней через десять начнется аварийное положение.
– А, черт! Что-то надо делать. Я думал, дотянем до Марса.
Норден расстроился. Крупные космолеты метеоритная пыль пробивала два раза в год. Обычно ждали, пока наберется несколько крошечных пробоин, но эта была покрупнее.
– Сколько времени тебе нужно, чтоб ее найти?
– В том-то и дело, – сердито сказал Хилтон. – У нас один-единственный детектор, а поверхность космолета – пятьдесят тысяч квадратных метров. Дня два, думаю. Была бы она побольше, автоматы бы сработали и сами бы ее нашли.
– Хорошо, что не сработали, – хмыкнул Норден. – Пришлось бы ему объяснять.
Джимми Спенсер, который всегда делал то, что не хотелось делать никому, обошел корабль раз двенадцать и нашел дырку через три дня.
Увидеть ее было нелегко, но сверхчувствительный детектор заметил, что вакуум около этой части обшивки не так пуст, как ему положено. Джимми пометил место мелом и с облегчением вернулся внутрь.
– Джимми, – спросил Норден, – а мистер Гибсон знает, что ты там делал?
– Нет, – сказал Джимми.
– Так-так. А как ты думаешь, ему никто не мог сказать?
– Не знаю. По-моему, если бы ему сказали, он бы это как-нибудь проявил.
– Так вот, слушай внимательно. Эта чертова дырка – прямо над его койкой. Скажешь хоть слово – шкуру сдеру! Ясно?
– Ясно, – сказал Джимми и улетел поскорей.
– Ну как? – покорно спросил Хилтон.
– Мы должны вытащить Мартина под каким-нибудь предлогом и поскорей залатать дырку.
– Странно, что он не услышал. Наверное, грохот был порядочный.
– Может, вышел куда-нибудь. Другое странно – как он не заметил сквозняка!
– Значит, не так уж сильно дуло. В конце концов, чего мы бьемся?
Развели тут мелодраму. Почему бы не пойти и не сказать ему?
– Ах, почему? А разве хоть один из его читателей поймет, что это действительно не опасно? Так и вижу заголовки: «„Арес“ пробит метеорами».
– Ну, можно ему рассказать и попросить, чтоб он держал язык за зубами.
– Это нечестно. Ему, бедняге, и так не хватает материала.
Гибсон забыл, что здесь, на «Аресе», у скафандров нет ног, что в них надо просто сесть. Да и зачем ноги, если эти скафандры предназначались для космического пространства, а не для лишенных атмосферы планет? В сущности, это были просто цилиндры с двумя членистыми отростками по бокам, усеянные таинственными бугорками, предназначенными для включения радиосвязи, регулировки тепла, снабжения кислородом и управления небольшим ракетным двигателем.
Скафандры оказались просторные: можно было втянуть руку, чтобы нажать на внутренние кнопки и даже без особых усилий поесть внутри.
Бредли провел не меньше часа в воздушной камере, проверяя еще и еще раз, понял ли Гибсон назначение всех кнопок. Наконец наружный люк отодвинулся; Бредли выплыл, а за ним и Гибсон вместе с последними струями воздуха двинулся к звездам. Замедленность движений и полная тишина поразили его. С ужасающей неизбежностью «Арес» отступал назад.
Мартин погружался в космос – в настоящий космос, наконец, – и единственной его страховкой была тонкая разматывающаяся леска. Он никогда не испытывал ничего подобного, но все-таки ему показалось, что это уже было когда-то. Вероятно, его мозг работал с поразительной быстротой – он вспомнил почти сразу. В детстве, чтоб научить его плавать, его бросили в воду. Сейчас он снова очертя голову бросился в неизвестную стихию.
Он оглянулся. «Арес» был уже в нескольких сотнях метров, и расстояние быстро росло.
– Сколько у нас этой нитки? – испуганно спросил он.
Ответа не было, и он пережил жуткую секунду, пока не вспомнил, что надо нажать на кнопку микрофона.
– Километр примерно, – сказал Бредли, когда он повторил вопрос.
– А если она порвется? – спросил Гибсон скорее всерьез, чем в шутку.
– Не порвется. И вообще мы прекрасно можем вернуться при помощи наших ракеток.
– А если они откажут?
– Нечего сказать, веселенький разговор. Они откажут, если испортятся три устройства сразу. Не забудьте о запасном двигателе, а кроме того, на скафандре есть указатель. Он вас предупредит, если останется мало горючего.
– Нет, вы представьте! – настаивал Гибсон.
– Ну что ж, тогда придется просигналить и ждать, пока вас выудят.
Не думаю, что они будут торопиться. Вряд ли человек, попавший в такую кашу, вызовет у них теплое чувство.
Что-то дернуло – нитка размоталась до конца.
– Далеко мы ушли от дома, – спокойно сказал Бредли.
Гибсон несколько секунд не мог определить, где же «Арес». Они находились по ночную сторону космолета, и он был полностью в тени. Оба шара стали тонкими полумесяцами, их легко можно было принять за Землю или Луну. Чувство контакта совершенно исчезло – космолет казался хрупким и маленьким, он перестал быть святыней. Наконец-то Гибсон остался один на один со звездами.