Страница 12 из 93
То ли он по незнанию преувеличивал трудности, то ли Индра и впрямь знала свое дело. Обогнув остров, они с другой стороны нашли место, где в бурунах был просвет; Индра развернула кат и пошла к берегу.
Франклин напрасно ждал хруста кораллов и треска крошащейся пластмассы. Катамаран птицей пронесся над гребнем, отчетливо видным в сморщенной рябью воде. Миновав опасный участок, лодка заскользила по тихой лагуне. Казалось, чем ближе берег, тем больше скорость.
В последнюю секунду Индра убрала грот. Мягкий толчок-катамаран коснулся песка и с ходу почти весь выскочил на пляж.
– Приехали, – сказала Индра. – Необитаемый остров в вашем распоряжении, распишитесь.
Франклин никогда не видел ее такой веселой и беззаботной, было заметно, что и она рада случаю несколько часов отдохнуть от повседневной напряженной работы. Или это его общество превратило сосредоточенного исследователя в живую, бойкую девушку? Как бы то ни было, ему нравилась перемена.
Выбравшись из лодки, они отнесли свои припасы в тень, под кокосовые пальмы, недавно завезенные на эти острова, где прежде безраздельно властвовали панданусы с корнями-ходулями и писонии. Можно было подумать, что накануне тут побывал кто-то еще: от кромки воды в глубь острова тянулись странные следы, будто прошел узкорядный трактор. Эти следы могли бы озадачить любого, кто не знал, что большие черепахи выходят на берег, чтобы отложить яйца.
Зачалив кат, Франклин и Индра отправились на разведку. Верно сказано, что все коралловые острова на одно лицо, они действительно схожи между собой и отличаются только в частностях. Но даже если вы побывали на десятках таких островков, каждый из них – новое волнующее открытие.
Они пошли вдоль узкой песчаной полоски между лесом и морем.
Местами, где в зарослях были просветы, отклонялись от берега, даже забирались в гущу леса и представляли себе, будто они в сердце Африки, а не в ста ярдах от моря.
На плоском гребне песчаной дюны, где обрывалась одна черепашья тропа, они принялись раскапывать песок руками. Сдались только, углубившись на два фута и не обнаружив ни одного яйца с мягкой, кожистой скорлупой. Вероятно, мамаша проложила ложный след, чтобы обмануть своих врагов. За десять минут они развили эту догадку в потрясающую идею о разуме пресмыкающихся. Хорошо, что эта гипотеза осталась неизвестной широкому кругу, – вряд ли она прибавила бы лавров Индре, зато, наверно, испортила бы ей научную карьеру.
Пересекая неровный участок, они взялись за руки, да так и пошли дальше, когда изрытые кораллы сменились ровной тропой. Они молчали, но думали друг о друге, и у обоих было хорошо на душе.
Шли они не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться очередным чудом растительного или животного царства, и кругосветное путешествие заняло два часа. У них разыгрался аппетит, и когда они вернулись к кату, Франклин нетерпеливо принялся разбирать корзину с продовольствием, а Индра занялась примусом.
– Сейчас я заварю котелок настоящего австралийского чая, – сказала она.
– И не удивите меня, – ответил Франклин, улыбаясь; ей очень нравилась его странная улыбка. – Как-никак я здесь родился.
Она даже обиделась.
– Могли бы сказать мне об этом раньше! И вообще пора бы уже…
Индра оборвала фразу на полуслове, но Франклин мысленно договорил за нее: «Пора бы вам уже бросить эту глупую скрытность и рассказать мне что-нибудь о себе».
Невысказанный укор был справедлив, и Франклин смутился; счастливое расположение духа, которое он испытал впервые за много месяцев, на миг покинуло его. Вдруг ему пришла в голову мысль, которой он до сих пор чурался, потому что она могла убить их дружбу. Индра – ученый и женщина, значит, она вдвойне любопытна. И, однако, она ни разу не задавала ему вопросов о его прошлом. Почему? Это можно объяснить только так: доктор Майерс, который, конечно же, что бы он ни говорил, неприметно наблюдал за Франклином, предупредил ее.
Ему стало совсем горько от мысли, что Индра жалеет его, недоумевая, как и все остальные, что же такое с ним было. И он твердо сказал себе, что не примет любви, основанной на сострадании.
Индра, казалось, не замечала угрюмого молчания Франклина и его смятения. Опустив в бак с горючим гибкую трубку, она тщетно пыталась с помощью этого примитивного сифона заправить примус. Ее усилия показались Франклину такими потешными, что все мрачные мысли вылетели у него из головы.
Наконец примус заработал, и они легли на песок под пальмами, уписывая бутерброды и ожидая, когда закипит вода. Солнце было уже совсем низко, и Франклин прикинул, что они вернутся на Герон только к ночи.
Ничего, сейчас почти полнолуние, будет светло, они доберутся до дома даже без помощи сигнальных огней.
Чай в котелке получился отличным, хотя настоящий австралийский свегмен назвал бы его жидковатым. Они запили свой ужин и, отдыхая после еды, снова как бы невзначай взялись за руки. Теперь у меня есть все, чтобы быть довольным, сказал себе Франклин. И однако, что-то – он не мог понять что – беспокоило его.
Тревога особенно усилилась за последние несколько минут, но он старался ее подавить, оттеснить в глубь сознания. Смешно и нелепо ожидать какой-то опасности здесь, на этом мирном необитаемом островке.
Почему же в лабиринтах мозга звучит тревожный сигнал и что он означает?
Франклин обрадовался, когда Индра отвлекла его новым вопросом. Она пристально глядела на запад, словно искала что-то на небе.
– Скажите, Уолтер, – заговорила она, – это правда, что можно днем увидеть Венеру, если знать, в какую точку смотреть? Я видела ее вчера сразу после заката – она была такая яркая, что можно в это поверить.
– Чистая правда, – ответил Франклин. – И это совсем не трудно.
Главное, определить место, а там сразу различишь.
Он сел спиной к стволу, защитил глаза ладонью от лучей заходящего солнца и направил взгляд в небо, хотя не очень-то надеялся найти крохотное серебристое пятнышко. Последние недели Венера была царицей вечернего неба, но не так-то просто ее отыскать, прежде чем скрылось солнце.
Ага… Есть! В молочно-голубом небе блестела звездочка.
– Нашел! – крикнул Франклин, показывая рукой. Индра прищурилась, но ничего не увидела.
– У вас просто рябит в глазах, – пошутила она.
– Да нет же, честное слово, вижу. Приглядитесь получше, – настаивал Франклин, не отрывая взгляда от звезды, чтобы не потерять ее.
– Но Венера не может быть там, – возразила Индра. – Это слишком далеко на север.
Тотчас Франклин с тоской убедился, что она права. Звезда, на которую он смотрел, быстро всходила над горизонтом на западе наперекор законам, управляющим всеми небесными телами.
Он смотрел на Космическую Станцию, самый большой из искусственных спутников Земли, запущенный на высоту тысячи миль. Франклин попытался оторвать глаза от светила, созданного человеком, побороть этот гипноз.
Словно он очутился на краю пропасти: в его душу, грозя поколебать рассудок, вторгся страх перед безбрежной пустотой, разделяющей миры.
Он победил бы, отделавшись легким потрясением, если бы не еще одна роковая случайность. Вдруг его озарило – он понял, что ему не давало покоя: запах горючего, которое Индра набирала из двигателя, характерный сладковатый запах синтена. А память не замедлила подсказать, где он в последний раз чувствовал этот знакомый – слишком хорошо знакомый – аромат.
Синтен… Он был создан для ракетных двигателей, потом, как и все виды химического горючего, устарел и применялся только в маломощных системах, скажем, для космических скафандров.
Космический скафандр
Это было чересчур. Обоняние и зрение, объединившись, предали его, и он не устоял против двойной атаки. Под напором волны страха в несколько секунд рухнули плотины, воздвигнутые для защиты его сознания.
Франклин чувствовал, как Земля, на которой он сидит, кружится, кружится в космосе, все быстрее, быстрее вращается на своей оси, силясь метнуть его в пространство, словно молот, словно камень. Франклин глухо вскрикнул, упал на живот и зарылся лицом в песок. Обеими руками он ухватился за ствол пальмы, но это не помогло, падение не прекращалось.