Буря на Волге

— Ты чего это, Василий, не идешь отдыхать? — спросил Плашкотин.

— Еще не устал, — отшутился Чилим. — Со станком занимаюсь.

— С каким станком? — Шувалгин рассматривал сделанное Чилимом сооружение.

— А провод обматывать для ремонта трансформаторов.

— И думаешь, получится? — допытывался Шувалгин. — Ты, чего доброго, не хочешь ли стать вторым Эдисоном?

— Не Эдисоном, а Кулибиным, — в тон ему добавил Плашкотин.

— Ни тем и ни другим. Хочу быть только Чилимом.

— И ты серьезно думаешь, что станок у тебя получится?

— Да, вроде бы должен получиться.

— Вряд ли! Пошли, пошли, Павел Фомич! — сказал Шувалгин. — А то, не ровен случай, выучишься у него и будешь изобретателем, — язвительно засмеялся он.

— По-моему, тут нет ничего смешного. Вещь нужная для производства. Вы и сами отлично знаете, что при каждом отключении мы гасим целые рабочие районы, — спокойно сказал Чилим.

— Найдите выход осветить ваших рабочих! — крикнул Шувалгин.

— Вот то-то и плохо, Тихон Савельич, что мои рабочие, а ваших-то, видимо, нет... Вот я и ищу для них выход.

— Мы об этом и сами знаем! Так же знаем, что ты ничего не сделаешь, не сможешь сделать. Ты еще не знаешь, сколько дважды два.

— Ничего, на пальцах подсчитаю.

— Полегче, Тихон Савельич, нужно дело говорить, — осадил его Плашкотин и снова обратился к Чилиму:

— И все-таки ты, значит, все это серьезно продумал?

— Делаю серьезно, но моей серьезности никто не верит, да и вы. Дело, конечно, покажет. Если и не выйдет, тоже не убыток: пропадет только моя работа, а утиль-то так и останется утилем.

— Так-то оно так, а стоило ли убивать свое время, которое тебе отпущено законом на отдых? Знаешь, сколько людей билось за этот закон?

— Это я знаю. И сам капли две крови пролил.

— Знаешь, а не выполняешь.

— Послушайте, Павел Фомич, как же иначе? Ведь в рабочее время заниматься станком я не могу. Вы же сами спрашиваете, получится ли... Да и я тоже не в полной уверенности. Но буду добиваться. И крупные изобретатели иногда просчитывались, они ведь тоже были люди.

— Это ты верно говоришь, что все изобретатели были люди. Одно только не учитываешь, что они были ученые люди, а ты еще соломой крытый мужик, каких миллионы, — не унимался Шувалгин.

— Пусть будет так, а все-таки я с вами не согласен, упорствовал Чилим. — В этом-то вся и соль, что неученый хочет выучиться и что-то сделать полезное для производства, а вот вы ученые-то, работающие на этом же производстве, не хотите ему помочь.

— Да мы бы с радостью тебе помогли, если бы видели, что из твоей затеи выйдет какой-то толк. А я уверен, что у тебя ничего не получится. Пошли, Павел Фомич.

— Упрямый черт, — ворчал Плашкотин, когда вышли из мастерской.

— Повозится да бросит, — успокоил его Шувалгин. — Зайдем, выпьем еще по кружке пива и по домам.

Начальники ушли, а Чилим, оставшись один, долго стоял в задумчивости около своего станка. Сложил инструмент, все прибрал и вышел.

«Пусть смеются, — думал он, — а станок я сделаю! Докажу, что и неуч может кое-что соображать».

Встречая его, Надя спросила:

— Ты что так долго сегодня задержался? Авария, что ли, опять?

— Со станком возился, да пока ничего не получается.

— Ну и брось, пусть другие занимаются.

— Как это брось, когда дело подходит к концу?!

Еще одна деталь — и станок начнет работать. Эта последняя деталь и задерживала все. Она загнала Чилима в тупик: здесь нужно было знать механику. «Эх, если бы работал у нас слесарь Кучеров! — снова подумал Чилим. — Он обязательно бы помог мне довести дело до конца».

На следующий день сразу же после работы он от-правился на квартиру к опытному слесарю.

— Вам Петра? — спросила жена Кучерова.

— Да, Татьяна Николаевна, хотелось бы поговорить с ним.

— Его пока дома нет, но он скоро придет. Заходите в наши хоромы.

— Нет, зачем же, я вот здесь, на воздухе, посижу, подожду.

Прошло немного времени, и явился сам Кучеров.

— Здорово, Василий. Давно не виделись.

— Здравствуй, Петр Евстигнеевич, я к вам по одному делу.

Заходи, заходи, чайку попьем, поговорим, Ну, как поживаем, чего поделываем?

— Живем потихоньку, работаем, не торопясь, все там же в сети. А вы как себя чувствуете на новом производстве? — спросил Чилим.

— Да не хуже, чем в сети было. Мастером меня назначили в механической мастерской. Работа мне нравится. К нам не хочешь перейти? Нам электрики нужны, и зарплата хорошая.

— Нет, Петр Евстигнеич, я уже привык у себя. Курсы мастеров заканчиваю, да и одним интересным делом занялся. Вот из-за него-то к вам и пришел.

— Ну, ну, рассказывай, — заинтересовался Кучеров,

— Вот чего, Петр Евстигнеич, изобретаю одну штуковину, да что-то плохо клеится. Видите ли, какое дело... Трансформаторы у нас часто стали выходить из строя, а ремонтных мастерских в городе нет. Вот я и решил сделать станок для обмотки провода при ремонте трансформаторов.

— Хорошо придумал. Когда я у вас работал, тоже замышлял такой станок. Ну и что там не получается?

— В основном-то я все сделал, только одна деталь меня мучает.

Чилим вынул из кармана бумажку, на которой был чертеж станка, показал на шестеренки, приводящие в движение барабан.

— Не сумел я рассчитать шестеренки, барабан очень быстро тянет, катушки не успевают обматывать, провод получается с пропусками изоляции.

— Так он у тебя, оказывается, работает. Молодец! Ей-богу, рад за тебя. А это мы в два счета смастерим. Знаешь чего, Василий, выкинь-ка ты шестеренки и поставь скользящий фрикцион, — увлеченно заговорил Кучеров.

— Как же устроить? — спросил Василий.

— Да проще всего. Берешь два диска из толстого листового железа, крепишь их к муфтам и насаживаешь на те же валики, где были шестерни, перпендикулярно один другому... Вот тебе и передача.

Кучеров на бумажке чертил и объяснял, как нужно сделать.

— Все понятно. Спасибо вам, Петр Евстигнеич! Теперь-то я доведу до конца.

— Вот-вот, докажи этим шувалгиным, что и мы не лыком шиты... Тоже кое-что соображать умеем. В случае чего ты, Вася, приходи, не стесняйся. Все наладим, как должно быть.

— Обязательно зайду и скажу, как станок начнет работать.

В субботу Чилим задержался до позднего вечера.

Пришел домой усталый, но на душе было легко и весело. Сережа с бабушкой уже спали, а Надя, придя из больницы, разогревала ужин. Пока Василий умывался, она накрыла на стол, расставила тарелки.

— Ты чего сегодня опять задержался?

— Со станком немножко подзанялся. Думал еще рано, увлекся и не заметил, как время пролетело. Глянул в окно — уже темнеет.

— Ну, ладно, ешь, голодный, наверно.

Василий ел без всякого аппетита. Он думал об оставленном в мастерской станке и о завтрашнем дне: «Хорошо бы на весь день зарядил дождь, тогда бы я мог спокойно поработать над станком».

Надя сидела у другого конца стола, подперев щеку ладонью, смотрела на Чилима и, видимо, угадав его мысли, спросила:

— Завтра что собираешься делать?

— И сам не знаю, хотелось бы закончить и опробовать станок.

— Много еще работы?

— Если завтра удастся проработать весь день, то, пожалуй, закончу.

— Ладно, иди работай. Обедать-то, наверное, домой придешь?

— Посмотрю, как будет дело подвигаться.

На следующий день Чилим встал раньше обычного и тихо, чтобы никого не тревожить, вышел на улицу. По дороге думал, с чего начать установку фрикционной передачи, чтобы скорее закончить и опробовать. Придя в мастерскую, быстро сбросил пиджак, накинул спецовку и приступил к работе. Время пролетело незаметно. Вдруг он услышал телефонный звонок. Побежал узнать, кого вызывают, мельком взглянул на стенные часы, которые показывали уже час дня. Звонил из проходной вахтер.

— Василий Иваныч! К вам сын пришел, — сообщил он.

— Пусть подождет, сейчас выйду.

- Ты чего, Сереженька? — огорченно спросил Василий, входя в проходную.