Козырная дама

Улыбка получилась мечтательной, и смысл ее Фоминых легко понял.

— Представил ордер на его арест? — спросил он Казанцева.

— Ой, представил, да еще как ярко! — признался тот.

— Мельник депутат, — напомнил Фоминых. — Будет непросто… Но решим. Все решим! — заверил он и, задумавшись на миг, добавил: — Мой мудрый дед любил говаривать: на свете есть только одна безвыходная ситуация — когда крышку гроба уже приколотили гвоздями. А пока живы, все в наших руках.

* * *

Время шло.

Заканчивалась вторая неделя отпуска Зои Иннокентьевны. События, развивавшиеся поначалу так бурно, чуть утихли. Игорь был в безопасности на Кубани. Ей тоже ничего не угрожало. Казанцев, следователь прокуратуры, несколько раз звонил, приезжал, задавал вопросы, казавшиеся Зое Иннокентьевне странными, поскольку они не были связаны с Игорем и его квартирой.

Странноватыми были и звонки Литвинца. Первый был еще понятен ей — начальник милиции сказал, что ей ни о чем не нужно беспокоиться, милиция и он лично сделает все, чтобы найти документы Игоря. Затем Литвинец звонил еще несколько раз, без всякого дела, расспрашивал о жизни, рассказывал о своей. Она не прерывала его, не клала трубку, и Литвинец, понимая это как поощрение, позвонил еще. Потом еще. В последний раз рассказал, что уже шестой год вдовствует, живет с семьей дочери, что у него есть внук, которого зовут так же, как племянника Зои Иннокентьевны, Игореша.

Римма, которой Зоя Иннокентьевна поведала о звонках Литвинца, долго и весело хохотала.

— Зоська, он к тебе сватается! — говорила Римма, утирая выступившие от смеха слезы.

— Мне так не показалось, — отмахнулась Зоя Иннокентьевна.

Лукаво отмахнулась. Все ей показалось! Намеки Литвинца на то, что они обязательно должны встретиться, причем не в кабинете милиции, были более чем прозрачными.

— Только… — Римма недоговорила, прикусила язык.

— Что только? — настаивала Зоя Иннокентьевна.

— Говорят, попивает он… Может, только слухи? — добавила Римма с надеждой.

— А даже если и не слухи, — вдруг сказала Зоя Иннокентьевна. — Он ведь без жены живет, вот и попивает без присмотра. Ладно, закончим этот чудной разговор…

Может, разговор и был чудной, но то, что Зое Иннокентьевне он приятен, от Риммы все же не укрылось.

О судьбе лопоухого Александра Ворбьева Зоя Иннокентьевна узнала из «Вечерки». Он умер страшной смертью — его труп нашли в лесу разорванным пополам. Пересказывая содержание газетной заметки Римме, Зоя Иннокентьевна искренне сочувствовала погибшему. Пусть даже он и был бандитом, но обречь парня на такую лютую смерть никто не имел права. Человек — не Господь Бог, чтобы решать, кому жить, а кому умереть и какой смертью.

Из всей той деятельности, которую развернула Зоя Иннокентьевна, сейчас она занималась только Мельником, пообещавшим вернуть документы Игоря, хотя Литвинец и советовал ей больше не ездить к начальнику управления, обещал, что разберется во всем сам.

Мельник уехал в командировку. Секретарша в управлении неизменно приветливо отвечала по телефону, что Владимира Ивановича нет, он в отъезде. Зоя Иннокентьевна не очень поверила приветливому голосу, съездила в управление сама и, действительно не застав Мельника, решила съездить за город, в большой и красивый дом с садом, липовыми аллеями, солнечной поляной и бассейном — вдруг он уже приехал, а секретарша об этом не знает.

Зоя Иннокентьевна погрузилась в свой «Запорожец» и отправилась за город. Добираться пришлось на этот раз дольше, потому что была суббота.

И если полоса трассы, ведущая в город, казалась пустой, лишь редкие автомобили проносились по ней, то из города в сторону дач плотным потоком тянулась вереница разномастных автомобилей, многие были с багажниками, на которых красовались прикрученные веревками старые диваны, старые кухонные шкафчики, доски, железные трубы — словом, все, что обычно тащат с городских квартир на дачи. На одном из «Москвичей» она увидела небольшую поленницу дров, видно, в каком-то районе уничтожали тополя — таким образом городские власти боролись с тополиным пухом.

«Запорожец» то и дело оттирали к обочине. Зоя Иннокентьевна нервничала, нетерпеливо нажимала на клаксон, издававший вместо уверенного гудка какие-то жалкие звуки, но поделать ничего не могла — ни «Москвичи» с загруженными багажниками, ни тем более отливающие перламутровыми боками иномарки к деловой поездке Зои Иннокентьевны уважения не проявляли.

Наконец показался знакомый поворот.

«Запорожец» свернул с опостылевшей трассы, въехал в поселок. И уже через несколько минут Зоя Иннокентьевна остановила машину у знакомого контрольно-пропускного пункта, надеясь, что сегодня тоже будет дежурить тот приятный парень, который встретил ее здесь в прошлый раз и провел к бассейну.

Но ворота были широко распахнуты, а небольшая стеклянная будочка пуста. Зоя Иннокентьевна прошла в ворота, заглянула в приотворенную дверь будочки. На полу, скрючивались в неживой позе, в луже крови, лицом вниз, лежал мужчина. Рубашка на спине была посечена пулями. Был ли это старый знакомый или кто-то другой, молодой ли это был человек или в возрасте, Зоя Иннокентьевна не поняла, лица ей видно не было, а перевернуть убитого она не решилась. Она наклонилась, дотронулась до ладони неестественно выкрученной руки, сжимавшей небольшой черный телефон. Рука была еще теплой. Значит, убили бедолагу всего за несколько минут до ее приезда.

О том, что она могла еще застать убийц в доме, она тогда не подумала, поэтому торопливо прошла на территорию усадьбы. Вокруг не было ни души, и стояла такая тишина, что Зое Иннокентьевне показалось, будто она смотрит телевизор с выключенным звуком.

Тишина была светлой, пронизанной солнечными лучами, но тревожной.

Но так было лишь несколько секунд, не больше, а затем усадьбу снова заполнили звуки. Это были звуки природы, звуки жизни — разноголосье птиц, стрекот кузнечиков в траве, шелест листьев на деревьях, скрип обломившейся старой ветки.

Зоя Иннокентьевна подошла к дому, хотела было подняться на открытую террасу, но передумала, свернула на знакомую по прошлому посещению тропинку, ведущую к бассейну, где она уже встречалась с Мельником.

У бассейна, вода которого ярко, как зеркало, сверкала на солнце, тоже никого не было.

Зоя Иннокентьевна увидела знакомый столик, стоявшее на нем серебряное ведерко, из которого торчала бутылка с необычным замысловатым горлышком. Рядом лежали очки и мобильный телефон в кожаном черном футляре. В одно из кресел, сделанных так искусно, что оно казалось кружевным, был небрежно брошен легонький халат в бело-сине-красную полоску.

Зоя Иннокентьевна постояла у столика, подошла к бассейну.

Прошлый раз она не подходила к нему близко. Бассейн был большим и имел вытянутую форму, напоминавшую слегка изогнутый банан. Такие ей приходилось видеть лишь в кино. В ее реальном мире жили иначе — считали дни от аванса до зарплаты, одалживали друг у друга деньги, ютились в тесных квартирах большими семьями, и никогда у нее не было знакомых мужчин, носивших такие вот яркие шелковые халаты.

Вода в бассейне оказалась грязно-бурого цвета. Присмотревшись, Зоя Иннокентьевна увидела плавающее в ней тело человека. Он был перевернут на спину, и из груди торчал нож, на рукояти которого угадывался какой-то рисунок. Рисунок был нечетким, едва различимым, и показался Зое Иннокентьевне похожим на вязь арабских букв.

Перед нею был Владимир Иванович Мельник, хозяин загородного дома, считавший себя хозяином города, хозяином жизни.

Зоя Иннокентьевна в смятении постояла у бассейна, вернулась к столику, покрутила в руках телефон, соображая, какая из кнопок включает связь. Найдя нужную, нажала, набрала две цифры.

— Дежурный слушает!

— Это звонят с дачи Мельника. Здесь двоих убили…

— Как убили?

— Одного ножом, другого расстреляли.

— Кто говорит?

— Моя фамилия Белобородова. Зоя Иннокентьевна.