Страница 9 из 31
Вот как много мы узнали еще до того, как увидели ноты! Но, рассматривая партитуру, для нас главное обращать внимание на смены тональностей, метра, регистра — они всегда что-нибудь да значат для движения действия. На листах партитуры — ноты. Длинные, длящиеся такт и более — одно, частые мелкие (восьмые, шестнадцатые, тридцать вторые) — другое.
Конечно, оперный режиссер обязан уметь сольфеджировать[19] в уме, глядя в партитуру или клавир[20], внутренним слухом слышать музыку. Но и до этого как много есть всякого рода обстоятельств, указывающих на возможный характер музыки. Далее мы видим паузы, видим акценты, видим смены размеров, ведь такт на такт по своему размеру может не походить. Модуляция, гармония, инструментовка (можно сказать, тембр и интонация оркестра, окраска звука), — это все более и более зримые авторские доказательства его драматургической мысли.
Если глазами увидеть партитуру не удается, к услугам режиссера механическая запись оперы. Но вот в чем штука: слушая музыку, не видя в этот момент партитуры, на худой конец — клавира, режиссер склонен мыслить дилетантски, исходя из принципа «я так слышу, я так чувствую». Смотрение же в ноты, как я думаю, при прослушивании партитуры продуктивнее. В чем тут дело? В творческом свойстве человека, занимающегося режиссурой.
Характер творческого мышления
Каждым человек обладает своим характером памяти. У некоторых преимущественно слуховая память, у других — мышечная, «движенческая», пластическая, моторная, у третьих — зрительная и т. д. У деятелей искусства есть тоже свой характер мышления образами. У одного доминируют ощущения слуховые (это, главным образом, музыканты), у другого — пластические (например, балетный артист), третий мыслит словесными образами (писатель), четвертый красками, контурами (художник). Режиссер мыслит действием, что связано с видением…
В лесу музыканта скорее всего привлечет пение птиц или даже тишина, художника — зелень леса, его разные оттенки, цветовые сочетания травы, стволов, неба… Режиссера — жизнь зверушек, насекомых, их хлопоты, поведение, привычки…
При создании сценического действия режиссер отталкивается от анализа действия, заложенного в партитуре, и, чтобы его фантазия заработала, необходима мобилизация внимания, которое одновременно координирует темп-действие, тональность-настроение, ритм-событийность и т. д. в сотнях сочетаний. На видимом образе, образе развивающемся (ибо, раз музыка — процесс, значит, музыкальное действие должно рождаться также в процессе) сосредоточивается его внимание и начинается творчество-видение. У режиссера чаще всего развито зрительное восприятие объекта. Он ассоциирует, читая книгу, начертание букв имени персонажа с его обликом, концентрирует внимание на чем-то видимом. При известном навыке, смотря в ноты партитуры оперы, режиссер ассоциирует их начертание с действиями, быстрый пассаж деревянных духовых или протяжные тяжелые ноты с выстукиванием пульса литаврами режиссером читается как действие, состояние, движение конкретных людей, событий.
Надо видеть не только субъективное представление отдельных картин («Мне так кажется, я так вижу, я так чувствую…»), а общий процесс, состоящий из тысячи поступков, конфликтов, смен настроений, атмосферы и т. д. и т. п.
Свобода и рабство режиссера
Фантазия, творческое воображение режиссера, его специфическое сочинительство непрерывного оперного действия абсолютно реальны и материальны, так как основаны на скурпулезном анализе музыкальной драматургии оперы. При этом режиссер должен быть рабом произведении, которое он взялся ставить, в том смысле, чтобы совершенно верить ему, не подправлять его, но стремиться к полному освоению его концепции. Вместе с тем в рамках этого рабства режиссер свободен в поисках тех образов, которые в сопоставлении с музыкой, по его мнению, наилучшим образом раскроют драматургическую суть произведения.
Здесь рождается природа оперной театральности, которую вы, смотря спектакль, оцениваете. Чтобы вернее оценивать, надо знать, как это делается.
Вспомним теперь, как мы отнеслись — несколько выше — к тенденции иллюстрации действием музыки. Иллюстрации музыки действием подобна попыткам построить роскошный замок, не имея никаких строительных материалов. Это будет воздушный замок, замок мечты. Повторим, не боясь элементарности: музыка действует на чувство, действие на зрение, оперный образ — синтез того, что мы чувствуем и видим.
Но чтоб почувствовать жалость к человеку, совсем не обязательно увидеть его скорбный вид и слезы на глазах. Напротив, известно, что мы не любим жалеть человека, который сам себя чрезмерно жалеет, который афиширует свое горе, бесконечно жалуется. А вот человека, скрывающего от других свою печаль, мы будем искренне и охотнее жалеть.
Сочетание глубоко затаившегося чувства и внешней сдержанности или даже его маскировка вызывает сопереживания разной природы и границ. Это первое. Второе заключается в том, что играющий на сцене актер не в силах сознательно вызвать в себе чувство, точно соответствующее тому, что выражено в музыке. Это противоестественно. (Вообще чувство по заказу не появляется!) Музыка в первую очередь — искусство чувств, театр — искусство действия. Если актер на сцене будет выражать чувства под влиянием музыки, получится фальшь.
Играть ли чувства музыки или действовать на основании музыкальной драматургии?
Даже если бы произошло чудо и какой-нибудь актер смог вызывать по своему заказу чувства, то они все равно были бы неточны по отношению к музыке, потому что в последней чувства зафиксированы, они, так сказать, стабильны, а у человека чувства каждый раз имеют разные нюансы.
А вот действовать по заказу может каждый человек. По законам К. С. Станиславского правильная логика действия может вызвать соответствующую логику чувств. Но это только для драматического актера. Если логикой действия оперному актеру и удалось бы вызвать чувство, то где гарантия, что оно будет соответствовать музыкальному? Говоря прямо, поиски чувств для оперного актера и вредны (вызывают фальшивый наигрыш) и бесполезны (цель недостижима). Говоря о вреде чувствования оперного артиста, отметим, однако, важное обстоятельство. Пение — главное средство выразительности оперного актера — требует непрерывною и напряженного контроля за вокальным аппаратом. Физически, например, невозможно плакать настоящими слезами и петь или петь и умирать от смеха.
А почему поиски чувств у актера оперы дело бесполезное? Потому что все равно, как уже было сказано, невозможно рассчитывать на полное совпадение сиюминутных чувств артиста (если они вдруг появятся) с теми, которые выражены музыкой.
В опере совершенно другие, по сравнению с драмой, закономерности творческих взаимоотношений автор — актер — зритель. Это очень важно знать.
Рождение оперного образа
Рассмотрим, хотя бы грубо, схему проявления оперного образа в спектакле. Драматург пишет музыкальную драму, то есть драму, которая выражается музыкой в соединении с определенным ходом сценических событий, словами, сюжетом, фабулой и т. д. Как драма, так и слово имеет огромное значение в рождении оперы. Разворачивая действие будущего спектакля музыкой, автор, как бы зашифровывает в партитуре логику чувств образа, то есть то, что в драматическом спектакле является конечной и далеко не всегда достижимой целью актера.
Чтобы понять разнообразную природу характеров, развитие которых движет драму и которые, в свою очередь, раскрываются в драме, театру (режиссеру с актером), надо разобраться и понять, какие события, дела, обстоятельства могли породить чувства, звучащие в музыке. Их, эти поступки и события, и показывать.
Изучение музыкально-драматургического содержания оперной партитуры подобно расследованию какого-нибудь запутанного, сложного уголовного дела. Задача — обнаруживать. Здесь играет роль и догадка и ее подтверждение или доказательство ее несостоятельности; здесь нельзя пройти мимо хоть одного маленького фактика, знака, любой мелочи; здесь очень важно сопоставление улик «за» и «против», проверка любого факта «от обратного». Здесь вредно и недопустимо пренебрежение объективностью. Это очень похоже на детектив, который захватывает нас процессом расследования, собиранием фактов, сопоставлением их. Для режиссера исследование партитуры с точки зрении действия — захватывающе интересное занятие, если, конечно, к этому делу есть вкус и призвание. Впрочем, это все приходит с опытом и практикой.
19
Сольфеджировать (от «сольфеджио, и «сольфеджо» — итал.) — уметь, глядя в ноты, пропевать вслух или про себя музыку, запечатленную на нотном стане.
20
Клавир (нем.) — переложение партитуры оперы для пения и фортепиано.