Страница 8 из 10
– Голову не трогать? – спросила та, придирчиво оглядывая Машу.
– Нет. Только волосы убери, чтобы не мешали. Через десять минут в студию.
– Хорошо.
Она поставила Машу перед огромным, почти в полстены, зеркалом и скомандовала:
– Снимай платье. Посмотрим, что нужно сделать... Ага, лифчика нет, это хорошо... А то бы пришлось срочно от линий, которые от бретелек остаются, избавляться. Покажи руки... Плечи... В общем-то работы немного... Припудрим, кое-что подкрасим... Лак на ногти положим...
Ровно через десять минут Маша стояла в студии перед Борисом Размаховым, освещенная лучами софитов. На столе, рядом с невысоким подиумом, были разложены бриллиантовые украшения. Сам Размахов стоял, скрестив руки на груди, и разглядывал Машу.
– Да ты руки опусти... Здесь все свои, – хохотнул он, – так, приступим. Сядь вот сюда... Начнем с колец...
Размахов поправил драпировку на столе и кресле, в котором сидела Маша, несколько минут ходил вокруг, выбирая удачный ракурс, потом поставил свет...
Примерно через час, когда съемка была в самом разгаре, в студию вошла девушка. В руках она держала довольно объемистую сумку.
– А-а, Марина! – закричал Борис Размахов, увидев ее. – Жду не дождусь... А тут, видишь, срочная съемка... Немного осталось, подожди...
Та, которую Размахов назвал Мариной, уселась в кресло в углу и стала наблюдать за его манипуляциями. Это была длинноволосая блондинка, которую обязательно назвали бы ослепительной, доведись ей участвовать в каком-нибудь шоу. Впрочем, скорее всего, ей уже доводилось, и не раз. Высокого роста, длинноногая, большеглазая, она так и просилась на какой-нибудь подиум или презентацию. Маша, едва увидев Марину, как-то сникла – от ее едва появившейся уверенности после комплиментов Размахова не осталось и следа.
Но фотограф не позволял ей расслабляться, отдавая короткие команды:
– Пальцы вытяни... Подбородок чуть вниз... Плечи распрями...
Марина курила, держа сигарету длинными красивыми пальцами.
Минут через двадцать все закончилось.
– Ну все, девочка, – улыбнулся Размахов, – можешь идти.
– А... Как же... Что же дальше? – спросила Маша.
– Дальше? – непонимающе поинтересовался Борис. – Что ты имеешь в виду? Деньги тебе выплатит Лена. Не бойся, не обидим. Получишь по высоким расценкам.
– Нет, а дальше? Что мне делать?
Размахов вопросительно и непонимающе смотрел на нее, потом обернулся к Марине:
– Может, я чего-то не понимаю? Что она от меня хочет?
Марина ослепительно улыбнулась:
– Ну какой же ты, Боря... Девочка интересуется перспективами дальнейшей работы. Неужели непонятно?
– А-а... – протянул Размахов. – Ну вот что, Маша, ты, говоришь, откуда приехала?
– Из Воронежа, – в третий раз за сегодняшний день со вздохом ответила Маша.
– Билет мы тебе оплатим. За счет фирмы. А потом вызовем, когда надобность возникнет. Идет?
Маша грустно кивнула:
– А портфолио?
– Нет, ты его возьми с собой... Пригодится. А адрес твой и данные остались после кастинга... Не волнуйся, ты хорошо поработала, и я тебя запомню, – улыбнулся Размахов, почти отечески потрепав ее по щеке.
Маша взяла со стола свою папку и скрылась за боковой дверью.
– Ничего девочка, – прокомментировала Марина, – шарму бы немного, ухода. Получилась бы куколка...
– А то ты не знаешь, что таких у нас полным-полно... А шарм с уходом в дефиците. Вот и пропадают на просторах родной страны такие вот бриллиантики, – ответил Размахов, щелкая замками чемодана, в который он аккуратно уложил бриллиантовые украшения.
– Я сейчас. Тут камешков на полмиллиона. – Небрежно помахав чемоданом, он вышел.
Через минуту Размахов снова вернулся в студию, подошел к небольшому пульту и выключил яркие осветительные приборы.
Студия погрузилась в полутьму, он подошел к Марине, внезапно обнял и припал к ее губам. Та в ответ обвила шею короля рекламы своими длинными загорелыми руками.
– Эх, – сказал Размахов через пару минут, отрываясь от Марины, – пахнет морем от тебя. Завидую.
– А кто тебе мешает тоже съездить?
– Хм! А то ты не знаешь! Работать кто будет? – недовольно ответил Борис.
– Ну с твоими финансами вполне мог бы устроить отпуск. Хотя бы сейчас, летом, не сидеть в пыльной Москве.
– Нет... Не время. Я бы и тебя не отпустил, если бы не дело. Хорошо, что удалось совместить приятное с полезным. Загорела, отдохнула.
Размахов взял ее лицо в свои ладони и внимательно посмотрел в глаза.
– Не скучала там небось? Кого-нибудь обязательно подцепила?
Та отвела глаза:
– Ну что ты... Я же работала.
– Знаю я тебя. Но я не против. Если это не в ущерб делу.
– Не в ущерб, – ответила Марина, но как-то неуверенно.
Он взял ее под локоть и повел в угол студии, где находились небольшой холодильник, низкий журнальный столик, два кресла и диван.
– Джин?
– Да, и побольше льда. Умираю от жажды. Только с самолета.
– А что не позвонила перед вылетом?
Марина чуть нахмурилась:
– Времени не было. Все так внезапно получилось.
– Ну ладно, – сказал Борис, ставя перед ней полный стакан, с бултыхающимися кусочками льда, – рассказывай, как все прошло. Успешно?
Марина кивнула:
– В общем и целом – да. То, что задумывалось, сделала.
– Как клиент, – в глазах Размахова появилось нечто похожее на волнение, – не догадался? То есть не догадалась?
Марина поставила стакан на столик и опустила глаза:
– Знаешь, небольшая неприятность все-таки возникла...
Размахов буквально посерел, вскочил и схватился за голову:
– Я так и думал! Так и знал! Что-то серьезное?
– Да нет... Просто она меня засекла.
Размахов непечатно выругался.
– Но ты не волнуйся. Я все уладила... Почти...
– Что значит – почти? Ты знаешь, что если она хоть краем уха услышит мое имя...
Марина отрицательно покачала головой:
– Не услышит и не узнает. Я придумала легенду...
– Ну ладно, – чуть успокоился Размахов, – показывай.
Марина встала и подошла к столу, за которым ожидала окончания съемки. Взяла папку и положила перед Размаховым.
– Ничего не понимаю, – сказал он, взяв папку в руки, – почему здесь написано «Кузнецова Маша»?
– Какая Кузнецова?
– Ну вот, – показал Размахов.
Марина вырвала папку у него из рук и распахнула. На стол посыпались фотографии Маши в разных видах...
– Эта дура перепутала папки! – закричала Марина. – Унесла мою с собой!
Размахов встал и, ни слова не говоря, дал Марине увесистую оплеуху.
– Это ты дура и идиотка! Нечего раскидывать папки где попало!
Они выбежали из студии.
– Где она? – крикнул Размахов, подбегая к Лене, которая спокойно сидела за своим столом.
– Кто?
– Ну эта... Кузнецова Маша.
– Ушла. Я ей деньги заплатила, она и ушла. Очень довольная.
– Где она живет?
– В Воронеже.
– Да нет. Здесь, в Москве, где живет?
– Не знаю, – пожала плечами Лена, – я не интересовалась.
– Папка была с ней?
– Да. Она хотела ее оставить, но я запретила. У нас от этих портфолио уже не продохнуть...
Размахов произнес длинную тираду, почти сплошь состоящую из ругательств.
– Если не найдется папка, всех уволю! Под забором спать будете!
Лена и Марина испуганно переглянулись. Затем Марина взяла себя в руки, помассировала виски и произнесла одно слово:
– Билет.
Размахов глянул на нее:
– Точно! Когда она летит? Или едет?
– Я заказала билет на завтра... Она подойдет в кассу.
– Ничего не поделаешь, – заключил Размахов, – придется послать людей к кассам. Ты, – он ткнул пальцем в сторону Марины, – будешь вместе с ними дежурить. И чтобы Маша эта была доставлена сюда. Вместе с папкой.
Два часа в грохочущей металлической трубе – и вот за прямоугольными иллюминаторами «Боинга-737» уже не пожелтевшая от жары, чахлая травка аэропорта Симферополя, а вполне зеленый московский газон.