Проводник

Дмитрий Казаков

Проводник

© Дмитрий Казаков

«Срезать» Юрка любил всегда, сколько себя помнил.

Едва первоклашку начали самостоятельно отпускать в школу, как он нашел короткий маршрут – не по асфальтовой дорожке, в обход, вместе со всеми, а через гаражи, где грязно, валяются пустые бутылки и всякие интересные штуки вроде старых покрышек или аккумуляторов, потом сквозь дырку в заборе и по тропке старого, неухоженного сада…

Когда он за компанию с одноклассниками записался в секцию настольного тенниса, то не стал ездить с остальными на троллейбусе, а топал пешком, через тенистый, заросший овраг, по мостику через крохотный ручей, и дальше по микрорайону из пятиэтажек-хрущевок.

И потом это повторялось раз за разом – он ходил там, где никто более не любил и не хотел ходить, причем не для того, чтобы сэкономить время, а находил в этом странное удовольствие. Друзья и родственники посмеивались, но относились спокойно – вполне себе милое чудачество, вроде собирания марок или интереса к астрономии, пусть уж лучше бродит где-то, чем курит тайком или бьет стекла у автомобилей…

Юркино увлечение не разделял никто, но он по этому поводу не сильно расстраивался.

Оно не исчезло, когда стал студентом, не приказало долго жить, когда окончил институт, женился и вступил в то, что непонятно почему называют «взрослой жизнью». Проблем и забот стало больше, а времени на то, чтобы гулять по потаенным уголкам родного города, раскинувшегося на берегах Волги мегаполиса – намного меньше.

Но Юрка не упускал возможности «срезать», пройти там, где нет человеческих следов, а только собачьи, и заглянуть туда, где ранее не бывал: на территорию завода «Орбита», ранее секретного, а теперь потихоньку распродаваемого по частям, на стройплощадку по соседству, где начали строить современный многоэтажный дом, в заброшенный, опустевший детский садик…

Его мало занимало, что и как там происходит, его интересовали новые дороги, и ничего более.

Когда родился сын, Юрка на короткое время забыл о своей страсти, поскольку свободного времени, сил и эмоций не осталось вовсе. Но затем все потихоньку устаканилось, и он, не обращая внимания на ворчание жены, вернулся к необычным прогулкам…

Ворчание меж тем стало хроническим, превратилось в конфликты, и одним не самым веселым зимним вечером Юрка обнаружил, что вернулся в холостое состояние. Супруга, забрав ребенка и вещи, удалилась к родителям, причем сделала это так, что стало ясно – обратно не вернется.

Обычный мужик в этой ситуации напился бы в одиночку или в компании друзей…

Юрка же оделся, и вышел на улицу – под желтый свет фонарей, в нежный, тихий снегопад: огромные хлопья падали с черного неба, и громады домов казались нечеткими, их очертания слегка колыхались в мягкой мгле.

Он побрел прочь от дома – через двор, под фонарем, к той самой школе, в которой учился, и мимо крохотного магазинчика с громким именем «Эммануэль» в третий микрорайон, где не был пару лет. Недавно тут начали активно строить, и привычный пейзаж изменился до неузнаваемости, возникли новые дома, и проходы между ними, похожие на заполненные снежной тьмой ущелья.

Ни о чем не думая, Юрка просто шел, а когда мир вокруг почернел, отстраненно, без испуга, подумал, что все, вот он, инсульт или инфаркт на четвертом десятке, и здравствуй, больница…

Но мрак рассеялся, и он понял, что вроде бы жив, и ничего не болит…

Кружился снег, устилая землю, вот только прикрытые его пеленой дома выглядели странно: черные, монолитные стены, и похожие на бойницы, узкие окна, источающие голубоватое сияние.

И вот тут-то Юрка испугался, завертел головой.

За спиной была вовсе не школа, а нечто окруженное высоким забором, украшенное множеством остроконечных башенок, с вершин которых уходили вверх столбы белого света. Справа находилась не старая хрущевка, а нечто размером с океанский лайнер, высотой в неведомо сколько этажей, и такая же громадина располагалась слева, на месте нового, еще не сданного дома.

«Глюки… Я сошел с ума» – подумал Юрка, зажмурился и изо всех сил затряс головой.

Открыв глаза, он испытал облегчение такой силы, что даже вспотел – все на месте, и школа под номером сорок четыре, и привычные здания, пусть не шедевры архитектуры, зато обычные, и асфальтовые дорожки, и вон старушка выгуливает толстую собачку в попоне…

«Точно перенервничал, надо успокоительного купить» – подумал Юрка, и зашагал в сторону ближайшей аптеки.

Восстановить семью не вышло, хоть он и пытался, но жизнь кое-как вошла в рутинную колею: дом – работа – дом, субботние свидания с сыном, прогулки по городу, звонки матери. О том, что произошло с ним снежной декабрьской ночью, Юрка благополучно забыл – мало ли что может привидеться в момент такого стресса?

Во второй раз нечто подобное случилось в марте, в то мокрое, слякотное время, когда сугробы начинают умирать, заливая все вокруг бесцветной «кровью», и на свет божий являются собачьи какашки и мусор, выброшенный в снег «чистоплотными» горожанами.

В пятницу вечером, измотанный пятью днями работы, он забрался в Кремль, в ту его часть, куда редко заходят гуляющие, между старым трамвайным парком и крепостной стеной. Шел, не думая ни о чем, остановился на мгновение, сам не понял зачем, и тьма упала подобно глухому колпаку, окутала от ног до макушки.

– Что за… – начал Юрка, но тут опять стало светло.

Под ногами теперь был не асфальт, а шестиугольные плитки трех цветов – белого, серого и бледно-синего. Стена Кремля оставалась на месте, но выглядела гораздо выше, и сменила цвет с красного на черно-зеленый.

Здание трамвайного парка вообще исчезло, и там, где оно находилось, возникло нечто похожее на античный храм – колонны, треугольный фриз, прямоугольник входа, за которым лежала тьма.

Вот только был этот «храм» темно-багровым, как закат в ветреный день, и перед ним пылал огонь – из чаши белого камня вырывались фиолетовые языки, чадный дым уходил к небесам. Над горизонтом, в окружении тяжелых, неспешно плывущих туч висело зеленое, раздутое, похожее на мешок со слизью солнце.

«Опять глюки?» – подумал Юрка, и вспомнил тот вечер, когда тоже увидел нечто странное.

Вновь стало жарко, но вместе со страхом пришло и любопытство: если это галлюцинация, то почему она начинается с того, что он проваливается во тьму? что ее вызывает? если нет, то что он видит, почему некоторые детали пейзажа меняются, а другие вовсе исчезают?

Сегодня он хоть и нервничал, но не так, как тогда, не выпивал, наркотиков не употреблял…

Выходит, либо дело в том, что у него конкретно поехала крыша, либо все это, и зеленое светило, и храм, в какой-то степени реально.

– Вот хренота… – пробормотал Юрка, оглядываясь.

В Кремле, насколько он помнил, был народ – парочка молодых людей, несколько подростков. Сейчас же вокруг царили пустота и тишина, лишь свистел ветер и ревело пламя в каменной чаше.

Он зажмурился и встряхнул головой, как тогда, в третьем микрорайоне, но это не помогло. Привычный мир не вернулся, все осталось на местах, и багровый храм, и зеленое солнце, и плитка под ногами.

Юрка поежился, потоптался на месте, и сделал первый опасливый шаг: если уж угодил в такую стойкую, подробную и интересную «галлюцинацию», то стоит изучить ее поподробнее. Он успел пройти с десяток метров, краем глаза заметил движение, а когда повернул голову, вновь оказался в полной темноте.

А вывалившись из нее, едва не налетел на ту самую парочку.

– Э, дядя, аккуратнее! – воскликнул юноша, широкоплечий и круглолицый, а девушка испуганно прижалась к нему.

– Из-извините, – выдавил Юрка, понимая, что вокруг все обычное: стена Кремля красная, старый трамвайный парк на месте, вон и остатки рельсов блестят, и небо самое обыкновенное.

Он заторопился прочь, но услышал, как девушка сказала «Откуда он взялся? Пусто же только что было…».