Страница 28 из 65
– Что это за дело, Саша?
– Я не могу вам сказать.
– Как хочешь. Но это глупо. Ты доверяешь мне самое дорогое, что у тебя есть – любимую девушку, и не доверяешь какую-то темную историю с Генералом. Как хочешь…
– Хорошо, я скажу. Хотя это… Хотя, конечно, нельзя, но ладно! Только дайте мне слово, что вы – никому! А то нас пришьют обоих. Дайте мне честное слово!
– Хорошо. Даю честное слово.
– Генерал мне сказал: вот тебе тыща рублей аванса, а еще десять получишь, когда сделаешь дело. А дело такое: отвезти в Москву чемодан с деньгами и в условленном месте обменять на рюкзак с наркотиками. Я привожу туда деньги, а мне дают рюкзак с наркотиками. С рюкзаком я похож на студента, каких сейчас тысячи. Поездом привожу этот рюкзак в Баку, отдаю Генералу и самолетом – опять к Лине. Нужно только на несколько дней устроить Лину в Москве в гостинице и придумать, куда я делся на три-четыре дня. Вы можете мне помочь?
Хорошенькая история! Корреспондент «Комсомольской правды» помогает нелегальным поставкам наркотиков! Впрочем, я для того и нырнул на дно бакинской жизни, чтобы выйти на эти сферы. Но кто знал, что круг замыкается на Сашке Шахе! Конечно, заманчиво принять участие в этой операции, а потом описать ее в «Комсомолке», во втором очерке, но тут уж точно Сашка Шах загремит на восемь лет в тюрьму. Нет, остановись, Гарин, тебя уже однажды остановили в КПЗ, а на этот раз лучше остановись сам и останови этого парня…
– Саша, – сказал я после паузы. – Давай начнем с самого начала, с причины. Тебе нужны деньги, чтобы начать новую жизнь в Вильнюсе, так?
– Я у вас денег одалживать не буду! – тут же сказал он.
– Я тебе и не предлагаю. У меня нет таких денег. Хотя если бы были – почему бы тебе не взять? Но ладно, я не об этом. Я предлагаю другое. Я беру тебе билет до Москвы. За счет редакции. Там, в «Комсомолке» ты дашь мне интервью – расскажешь о себе все, что тогда ночью рассказал в КПЗ. Если хочешь, мы в газете изменим тебе фамилию. В интервью ты скажешь, что отказываешься от своего прошлого, завязываешь, начинаешь новую жизнь.
– Нет! Я ни кого стучать не буду!
– Подожди, – сказал я с досадой. – Никто тебя не просит «стучать»…
– Но я же должен называть ребят – с кем кололся, воровал…
– Им тоже можно изменить фамилии, для читателя это все равно – Ашот с тобой кололся или Расим, важна суть. После этого «Комсомолка» берет шефство над тобой и над Линой. В Вильнюсе через Литовское ЦК комсомола мы устраиваем вас в какое-нибудь общежитие, помогаем тебе с работой, играем свадьбу – в общем, делаем из тебя газетного героя, и даже первое время немного помогаем деньгами – от редакции, от ЦК комсомола. Это я беру на себя, – я уже представил, как будет смотреться на полосе «Комсомольской правды» интервью с бывшим наркоманом, полюбившим вильнюсскую девчонку и начавшего новую, честную, правильную жизнь. Еще один ударный материал Андрея Гарина, конечно, не такой сенсационный, каким мог бы стать очерк о тайных перевозках наркотиков, но тоже – ничего, в ЦК, в отделе пропаганды на Старой площади такие положительные материалы любят куда больше, не зря за три мои очерка мне передали благодарность от Замятина, зав. идеологическим отделом ЦК, и теперь, когда борьба с подростковой преступностью и наркоманией стала чуть ли не государственной проблемой, пора и газете заговорить об этом, и именно такой материал, такой положительный материал может прорвать табу цензуры на эту тему.
Но я зря размечтался раньше времени. Сашка сказал:
– Это все уже поздно. Я уже взял у него деньги.
– Их можно отдать!
– Нет. Дело не в том – взять или отдать. Я уже посвящен, понимаете? Я два года работал на Генерала, но я не знал, что он приучил нас всех к наркотикам, чтобы нам же эти наркотики сбывать. А оказывается, и Толик Хачмас, и Магомед Гоголь, и все остальные торговцы берут наркотики у него же, у Генерала. Раньше я этого не замечал, а теперь – знаю. Даже если я отдам ему сейчас все деньги – это неважно, это даже еще хуже, потому что я еще не в замазке, а уже все знаю. Они меня пришьют в два счета, если я выйду теперь из игры. Нет, я уже в этом деле, спасибо моей матери, – он саркастически усмехнулся. – Андрей, я вам доверяю. Если вы можете мне помочь – помогите, а нет – я вам ничего не говорил, вообще. Иначе они пришьют и меня и вас. Это не какой-нибудь Мосол со старым браунингом, это мафия, имейте ввиду.
Рукопись журналиста Белкина
Глава седьмая. (Без заглавия, недописана)
Назавтра я вылетел в Москву. Саша и Лена поехали поездом (так приказал Генерал), чтобы избежать досмотра вещей, который ввели теперь на всех аэровокзалах.
Передавая Саше чемоданчик с деньгами, Генерал поехал с ним на вокзал, купил ему и Лине билеты на поезд номер 5 «Баку – Москва», купированный вагон, и распорядился чемоданчик с деньгами уложить в другой чемодан, побольше, с Сашкиными вещами, и держать этот чемоданчик под нижней полкой, и с полки этой не вставать всю дорогу. По приезде в Москву прямо с вокзала ехать в гостиницу «Турист», что за ВДНХ, в пятый корпус, там, вложив в каждый паспорт по 25 рублей, получить два одноместных номера (получить один номер на двоих, не имея в паспорте штампа о браке, у нас невозможно ни за какие деньги!). И после этого сидеть в номере, ждать звонка. Только в крайнем случае, если не будет номера в гостинице или еще что – в этот же день, в шесть вечера, подъехать на такси к кассам цирка, что у Центрального Колхозного рынка.
Мне это все не нравилось, я вообще устал от этой командировки: сначала вершины Памира, самолеты с угольной пылью, ледники, гляциологи, маки и эдельвейсы, а затем с небесных высот – в бакинское КПЗ, мордобой в милиции, подводная охота, мимолетная шестнадцатилетняя нимфа, четыре дня беспрерывного секса, и снова – наркоманы, трамвайные кражи, драка на Песчаной Косе, пуля в двух сантиметрах от виска. Не слишком ли много для каких-нибудь двадцати дней командировки? И еще за это же время передать в редакцию два очерка и вести этот дневник-повесть!
Ладно, я отвлекся. На следующий день после драки на Песчаной Косе и ночного разговора с Сашкой Шахом я вылетел в Москву. Даже не зашел к бабушке на родную Бондарную улицу, а ведь специально из Ташкента летел в Баку только только для того, чтобы пожить у нее, отдохнуть. Отдохнул, называется!..
В Москве с аэродрома – в редакцию. В приемной главного редактора за своим столом сидела секретарша Женечка. Женечке было под сорок. Как все секретарши, она любила комплименты и мелкие или крупные подарки. Я вытащил из кармана шариковую авторучку в прозрачном розовом корпусе с плавающим внутри лебедем – производство бакинского ширпотреба, верх художественного вкуса.
– Женечка, это как раз к вашим перламутровым ногтям, делают только в Баку.
– Спасибо! – Женечка взяла ручку и поманила меня поближе. – Поди сюда.
Я обошел стол, подошел к Женечке почти вплотную. Сверху, через строго-скромный мысик выреза ее официального серого платья угадывались, как сказал Жерар Филипп в фильме «Фанфан-Тюльпан», «два холма и между ними лощина». Что-что, а грудь у Женечки была действительно секретарская. Она перехватила мой взгляд, сказала укоризненно:
– Андрюша!
– Потрясающе! – нагло сказал я. – С таким бюстом и на свободе – потрясающе!
– Ты совершенно сдурел на своем Кавказе. Слушай, только между нами, я вчера пробежала твой очерк про наркоманов – неужели это все правда? Это же ужас!
Ага! Значит, очерк уже у Главного.
– И ты правда курил там с ними наркотики? А? Расскажи! – теребила меня Женечка. – Это приятно? Ты привез хоть попробовать?
– Женя! – теперь я перешел на укоризненный тон. – Что за наклонности?! Попроси наших загранкоров – тебе из Нью-Йорка вышлют ЛСД.
– Ладно! – отмахнулась она. – А продолжение будет?
Ну, если секретарша Главного просит продолжение очерка – можно идти спать спокойно. Я кивнул на обитую кожей дверь Главного: