Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 56

Законы Франков требовали, чтобы эта оправдательная клятва подтверждена была присягой известного числа свободных людей, шести в случаях маловажных, и до семидесяти двух в делах более значительных, или по важности фактов, или по высокому званию подсудимых[56]. Обвиняемый должен был явиться в круг, обставленный судейскими скамьями, в сопровождении всех тех, которые должны были произнести с ним клятву. Тридцать шесть человек становилось по правую, и тридцать шесть по левую его руку; после того, по требованию главного судьи, он обнажал меч и клялся оружием в своей невинности; тогда свидетели, разом обнажив свои мечи, приносили на них туже клятву[57]. Никакое свидетельство, ни в древних хрониках, ни в современных актах, не дает повода думать, чтобы Гильперик пытался оправдаться судебным порядком, в преступлении, в котором его обвиняли; по всем вероятиям он предстал один пред собранием Франков и сел, не сказав ни слова. Сигберт встал и трижды сказал судьям: «Поведайте нам закон салийский»[58].

Такова была установленная форма для требования суда с противником, уличенным собственным своим признанием, но в настоящем случае ответ на такое требование мог быть дан только после продолжительных прений, потому что дело шло о преступлении, к которому общий закон Франков можно было применить только по аналогии. Для предупреждения, или, по крайней мере, для скорейшего окончания частных распрей, закон этот постановлял, что, в случае убийства, виновный должен заплатить наследникам убитого известную сумму денег, соразмерную с его званием. За дворового раба платили от пятнадцати до тридцати пяти золотых солидов, за лита из варваров, или за галло-римского данника, сорок-пять солидов; за Римлянина — владельца сто солидов и вдвое за Франка, или всякого другого варвара, подчиненного салийскому закону[59]. В каждом из этих разрядов пеня утраивалась, если убитый, раб или крепостной, Римлянин или варвар, непосредственно зависел от короля, как слуга его, как вассал, или как человек, занимавший какую-либо общественную должность. Таким образом, за казенного селянина платили девяносто золотых солидов; триста за Римлянина, допущенного к королевскому столу, и шестьсот солидов за варвара, украшенного почетным титулом, или состоявшего в дружине, antrusti, то есть, королевского приверженца[60].

Пеня эта, по уплате которой виновный избавлялся от дальнейшего преследования и мести, называлась на германском языке вер-гельд, wer-gheld, охранная плата, а на латинском композиция, compositio, потому что прекращала войну между обидчиком и обиженным. За убийство лиц королевского сана не было установлено вер-гельда; в этом тарифе человеческой жизни они стояли вне и выше всякой принятой законом оценки. С другой стороны, варварские обычаи некоторым образом давали князьям право на человекоубийство; и вот почему не распространив, посредством толкований, значения салийского закона, нельзя было ни определить, что повелевалось им в деле, возникшем против короля Гильперика, ни назначить пеню, которую следовало уплатить родственникам Галесвинты. Не имея возможности с точностью судить по закону, собрание поступило по взаимному соглашению и произнесло приговор почти в следующих выражениях:

«Вот приговор достославного короля Гонтрана и благородных мужей, заседающих в Мал-Берге. Города Бордо, Лимож, Кагор, Беарн и Бигор, которые Галесвинта, сестра наипревосходнейшей дамы Брунегильды, по прибытии своем в землю Франков, получила, как ведомо всякому, в утренний дар и вдовий участок, перейдут от сего дня во владение королевы Брунегильды и ее наследников, дабы, чрез посредство таковой пени, восстановлен был отныне мир Божий между достославными государями Гильпериком и Сигбертом[61]».

Оба короля подошли один к другому, держа в руке небольшие древесные ветви, которыми обменялись в знак честного слова, данного взаимно, одним — не покушаться возвратить того, что утратил он по приговору народа, другим — не требовать ни под каким предлогом большого вознаграждения. — «Брат», — сказал тогда австразийский король: — «дарую тебе впредь мир и безопасность за смерть Галесвинты, сестры Брунегильды. Отныне тебе нечего бояться ни жалоб моих, ни преследований, и если, не во гнев Богу, случится, что ты будешь потревожен или мною, или моими наследниками, или кем-либо другим от их имени, или снова будешь призван в Совет за реченное убийство и данное мне тобой вознаграждение, то да будет оно вдвойне возвращено тебе[62]». — Собрание разошлось и оба короля расстались, по-видимому, примиренные.

Король Гильперик никак не мог сродниться с мыслью, что он должен подчиниться решению суда в удовлетворение за обиду; напротив того, он надеялся возвратить со временем свои города, или вознаградить себя на счет владений Сигберта. Этот замысел, созревавший и таимый в продолжение почти пяти лет, внезапно обнаружился в 573 году. Гильперик, не имея точного понятия ни о положении, ни об относительной важности городов, об утрате которых сетовал, знал, однако, что Беарн и Бигор были самые незначительные и самые отдаленные от средоточия его владений. Размышляя о средствах выручить силой то, что было уступлено против воли, Гильперик нашел, что план его завоевания будет и удобнее в исполнении и выгоднее, если, в замен двух небольших городов, лежавших близ подошвы Пиренеев, он приобретет города Тур и Пуатье, обширные, богатые, и совершенно ему сподручные. С этой мыслью, он собрал в принадлежавшем ему городе Анжере войско, и вверил над ним начальство Клодовигу, меньшему из трех сыновей, прижитых им от Авдоверы, первой его супруги.

Без всякого предварительного объявления войны, Клодовиг пошел на Тур. Не смотря на силу этого древнего города, он вступил в него без сопротивления, ибо Сигберт так же, как и оба другие короля, содержал постоянный гарнизон только в тех городах, где сам имел пребывание, а гражданам большей частью галльского происхождения, все равно было которому из франкских королей должны они повиноваться. Овладев Туром, сын Гальперика направился на Пуатье, который также скоро отворил перед ним свои ворота. Здесь Клодовиг остановился, находясь как бы в центре между Туром и городами Лиможем, Кагором и Бордо, завоевать которые ему предстояло[63].

Узнав о таком неожиданном нападении, король Сигберт отправил гонцов к брату своему Гонтрану, прося его помощи и совета. Участие, которое Гонтран принимал шесть лет тому назад в примирении двух королей, казалось, возлагало на него в отношении к ним некоторую обязанность судии, право взыскания с того, кто не сдержал данного слова и нарушил приговор народный. С этой мыслью, согласной, впрочем, с наклонностью к справедливости, составлявшей особенную черту его характера, он взял на себя труд усмирить враждебное покушение Гильперика и принудить его снова подчиниться условиям раздельного трактата и приговора Франков. Не делая нарушителю клятвенного мира ни представлений, ни предварительного вызова, Гонтран отправил против Клодовига войско, под предводительством лучшего из своих военачальников, Эония Муммола, родом Галла, мужеством равного храбрейшим из Франков, но превосходившего всех их воинскими дарованиями[64].

Муммол, имя которого было тогда знаменито, встретится еще не раз в этих рассказах, в то время только что поразил в нескольких битвах и оттеснил даже за Альпы народ лонгобардский, который, владея севером Италии, покушался проникнуть в Галлию и грозил завоевать области, лежавшие близ Роны. Он двинулся из Шалона-на-Соне, столицы гонтранова королевства, с быстротой, уже стяжавшей ему победы, и пошел на город Тур по дороге чрез Невер и Бурж. При его приближении, молодой Клодовиг, возвратившийся в Тур с намерением выдержать там осаду, решился отступить и, в ожидании подкреплений, занял удобную позицию на пути к Пуатье, не в дальнем расстоянии от этого города. Между тем Турские граждане миролюбиво приняли галло-римского предводителя, занявшего город именем короля Сигберта. Чтобы на будущее время они были менее равнодушны к политическим событиям, Муммол заставил всех их присягнуть на верность[65]. Если воззвание его к епископу и турскому графу было согласно с другими подобного рода актами, то все горожане и жители городского округа, Римляне, Франки и всякого иного племени, получили приказание собраться в епархиальную церковь и произнести перед святыней клятву во имя всемогущего Бога, нераздельной Троицы и страшного суда в том, что в совершенной чистоте, как истые литы, они пребудут верными государю своему, достославному королю Сигберту[66].

56

Ibid. — Клятва свидетелей называлась на германском языке ведеред, Wedered (Vedredum), т.е. повторенная клятва. Leg. Ripuar., т. IV, стр. 248.

57

Leg. Ripuar., т. IV, стр. 248.

58

Leg. Salic., т. IV, стр. 155.

59

Ibid. стр. 1157 т 147. — По новейшему исследованию г. Герара (Guerard), в его записке о монетной системе Франков, при королях первых двух династий (Revue de la numismatique française, novembre et decembre 1837), золотой су, или солид, которого действительная цена была в 9 франк. 28 сант., равнялся нынешним 99 фр. 53 сант.

60

Ibid. стр. 154.

61

Greg. Turon., Hist. Franc., т. II, стр. 344.

62

Marculfi formul., apud. script., rer. gallic. et franc., том IV, стр. 495 и 512.

63

Ibid. стр. 227.

64

Ibid.

65

Ibid.

66

Marculfi form., т. IV, стр. 483. — Greg. Turon., стр. 345.