Страница 16 из 31
— Здорово, Уилли, — весело крикнул Волков и протянул руку.- Рука Уилли, сверкая браслетом, метнулась навстречу, но отлетела в сторону и браслет защелкнулся на левой руке высокого джентльмена. Джентльмен повернулся и тяжелым кулаком ударил Уилли между глаз.
Уилли показалось, что он ослеп. Это Миша набегу потушил электричество.
Они прыгали через лужи, как когда-то по финскому болоту. Вскочили в автомобиль, — в который раз их выручал автомобиль. Вылетели за город. На станции Пасадена взяли другую машину и погнали ее на север.
Дождь сплошными полосами летел в целлулоидовых окнах, тяжелыми каплями просачивался сквозь кожух и мелкой пылью бил в лицо. За дождем были лапчатые пальмы, отвесные стены бурой глины и большие камни. На поворотах кренилась земля, и останавливалось сердце. Говорить было невозможно, и думать трудно.
За сто долларов шофер обещал довезти до Сан-Франциско. Довезти быстро.
Он довез. Слева из-за дождя встало чугунное море, а справа поднялись тяжелые кубы многоэтажных домов.
По улицам, как реки, по дико размахивающему ветвями бульвару, через висячий мост над сверкающей путаницей рельс, сквозь бурю на многоводной площади и, наконец, влево, в сравнительную тишину узкого переулка.
Автомобиль остановился. В раскрывшейся дверце, сверкая черной резиной плаща, стоял шофер.
— Отель Сонора, — сказал он и получил сто долларов.
51
Навстречу пароходу шла длинная черная волна. За кормой медленно тонуло в море белое зарево Сан-Франциско. Впереди красным дымом догорал закат.
— На восток от нас лежит «крайний запад», а на запад — «дальний восток», — торжественно произнес Миша.- Странное место, — добавил он после минутного молчания и вздохнул.
— Мишка разводит географическую лирику. Мишка вздыхает.- Волков улыбнулся. Этой улыбки Миша в темноте не заметил.
— Я понимаю, почему эта зыбь называется мертвой,- продолжал Рубец свои лирические размышления.
— Я тоже, — ответил Волков: — идем переодеваться.
На таких пароходах, как «Констеллешион», к обеду надо переодеваться — это очевидно. Но Ванька — бесчувственная свинья, — это тоже очевидно… Противно, что надо переодеваться, и вообще не следовало с Ванькой в Тапори.
За обедом Миша сосредоточенно ел суп «окстейль», судя по названию, сваренный из бычьих хвостов, но совершенно несъедобный. Вареная камбала была похожа на вату, рагу на кладбище, а портер-на касторку. От сыра, поданного после безвкусных фруктов, исходил острый и тоскливый запах. В отчаянии Миша потянулся за садовой водой. При этом он, впервые за весь обед, оторвал свои глаза от тарелки и обмер.
Вплотную против него сидела Джессика Драгонетт.
— Халло, мистер Мертц, — сказала она и улыбнулась.
— Халло, халло, — механически ответил Миша и густо покраснел.
52
— Я кричу, ты кричишь, все мы кричим, потому что хотим мороженого! Мороженого! Сливочного мороженого! — захлебываясь, пел рыжий скрипач.
— Вву, хо! хо! хо! — вторил толстый негр, распластываясь по клавишам, и в тон ему бешено лаяли саксофоны.
Мисс Драгонетт танцевала с Волковым, а потом с Мишей. При этом Волков выяснил, что она сильно заинтересована Мишиной таинственной личностью, а Миша — что не привык танцевать за кавалера. Это было мучительно неловко.
Потом они сидели в углу малого кормового салона. Там было прохладно. Было много пальм, и не было людей.
— Он — переодетая девушка, — вдруг подумала вслух мисс Драгонетт. Волков рассмеялся, а Миша, узнав, в чем дело, опять покраснел и чуть не лопнул от ярости.
Хотелось многое спросить, но спрашивать было неловко. Драгонетт вздохнула.
— Дикая дрянь, — сказала она и, спохватившись, добавила: — «Королева революционеров». — Потом рассказала, что из-за этой самой «Королевы» едет в Гонолулу с двумя актерами и оператором. Гонолулу — это хорошо, но съемка… Режиссировать будет один из актеров — «злодей» Кейт Роджерс.
— Самая настоящая скотина, — вдруг вырвалось у нее, и Миша, выслушав перевод, потемнел.
— Не могу больше сниматься с идиотами и для идиотов. Купальные костюмы, пудреные парики, сантиментальность, романсы для радио, поцелуи для кассы, — брр! — Она даже топнула ногой, и Миша немедленно с ней согласился.
— Я только раз получила удовольствие. К нам в павильон пришли два чудака. Они растоптали пузатого Уорнера, и… — она запнулась:- Простите, мистер… я не расслышала вашей фамилии. Вы, кажется, тоже из Никарагуа.
— Моя фамилия Келли,- сказал Волков:- это я устроил ураган в вашем павильоне.
Мисс Драгонетт не выдержала: — Но почему же? Кто же вы такие? Зачем громите кинофабрики? Почему Уилли…- и, сконфузившись, замолчала.
— Говори всю правду, — сказал Рубец, осведомившись о содержании разговора. Волков внимательно на него посмотрел и повернулся к мисс Драгонетт.
— Русские большевики,- сказал он. Она наклонилась вперед и весело кивнула головой. Тогда Волков рассказал ей все. Он дал ей подробный отчет о всем пути от ленинградских болот через Стокгольм, Марсель и Алжир. Через Гавану, Никарагуа и Лос-Анджелес до палубы парохода «Констеллешион». Он говорил полчаса, и мисс Драгонетт, не отрываясь, его слушала.
— Великолепно, — сказала она — Вот это жизнь… Он должен быть очарователен в женском платье, — и рассмеялась.
Из-за низкой пальмы медленно поднялась голова на узких черных плечах;- Вставший был похож на очень старого коршуна. Он замигал круглыми, безбровыми глазами, пошевелил руками, будто собираясь взлететь, глухо сказал: «Безобразие», — и на деревянных ногах вышел из салона, подслушивал, — зашипела мисс Драгонетт.- Я заставлю эту падаль молчать. Я ему уши оборву! — и она соскочила с дивана.
— Но, мисс Драгонетт… — начал Волков.
— Меня зовут Джессика. Никто не смеет говорить мне «но»!
— Она исчезла.
53
— Я ему сказала:- «Здравствуй, папка», — но он не шелохнулся. Я наступила ему на ногу, он закудахтал, но разговаривать не захотел. Я ему улыбнулась и пообещала проломить его облезлый череп, если он разболтает, что подслушал.
Он тоже улыбнулся. Зубов у него нет. Мне сделалось жутко, и я опять наступила ему на ногу. Каблуком. Он опять закудахтал, и я ушла.
Пока что он нам не напакостил, но я буду за ним присматривать.
— Мисс Драгонетт, — сказал Волков.
— Джессика, а не мисс,- поправила она: — кстати, как вас обоих зовут по-настоящему?
— Меня — Волков. Джон Волков, а его — Майкель Рубец… Как вам кажется, мисс…
— Джессика, — рассердилась мисс, и Майкель Рубец, не зная, в чем дело, гневно взглянул на Джона Волкова.
Волков забыл, что хотел сказать, и потому повернулся к спрятанному за пальцами радиоприемнику. Пошарил пальцами по панели, и нечаянно включил ток.
— Мистера Триггса, — резко закричал невидимый громкоговоритель. — Власти в Гонолулу предупреждены. Лже-Келли едва ли удастся скрыться. Триггс не жалеет затрат. Он выходит в погоню на собственной яхте. Все… Слушайте синий оркестр «Пасифик — Отеля». Медленный фокс «Потому что».
Волков выключил приемник и перевел Мише радиосообщение. — До Гонолулу мы в безопасности.
— Нет,- прервал его Миша. — Радио — телеграфист. Он должен был слышать.
— Правильно, — подтвердила Джессика. Она поняла слово «радио».
— Подождите меня здесь, — на двух языках сказал Волков и по трапу вышел на верхнюю палубу.
— Моя фамилия Келли, — сказал он, входя в радиорубку. Радиотелеграфист сдвинул вперед один из наушников и внимательно на него взглянул.
— Нет ли на мое имя радиограмм?
— Келли… Келли… — задумчиво повторял радиотелеграфист. — Совершенно верно, — есть… — вдруг вспомнил он.
— Доставьте ее в мою каюту. Номер сто семьдесят три. Имейте в виду, что разглашать содержание радиограмм не полагается.