Винс и Джой

– Ну, даже не знаю. – Алан растерянно посмотрел на дочь. – Джой… Ты что думаешь?

– По-моему, отличная мысль. Я все равно не голодная. Что думаешь, Винс?

Она повернулась к Винсу.

– Ну, пожалуй, да. Почему нет? Погода прекрасная. Можем прогуляться к морю.

– Да. Отлично. Тогда идем.

Она встала и взяла сумку.

– Что – сейчас?

– Ага. Пошли.

– Отлично. Да. Хорошо.

Через несколько минут Винс вышел из «Нельсонс Армс» на улицу, в теплый, приятный вечер, полный невероятных загадок, вместе с самой красивой девушкой, с которой когда-либо оставался наедине.

Они стояли на тротуаре возле паба, рядом с большим, потрепанным указателем, гласящим «Добро пожаловать в трейлерный парк «Сивью». Он поскрипывал под легкими порывами соленого морского ветра.

– Боже. Ну и кошмар! – сказала Джой.

Винс рассмеялся.

– Прости, пожалуйста. Крис бывает немного… назойлив.

– Что ты, не извиняйся! Это я должна перед ним извиняться. Перед ним и твоей мамой. Теперь они там встряли.

– О, насчет Криса не беспокойся. Он найдет способ от них избавиться, когда ему надоест. Он достаточно умен.

У входа в паб была привязана маленькая собачка, белая с коричневыми пятнами и непропорционально короткими ногами. Хозяин оставил ей воду в пластиковом контейнере. Собака умоляюще на них посмотрела, и они, не сговариваясь, опустились на корточки, чтобы с ней поздороваться. Приветствуя их, пес радостно натянул поводок.

– Привет, – проворковала Джой, почесывая ему шею.

– А ты дружелюбный парень, верно? – заметил Винс, потрепав его по попе.

Собака завертелась от восторга. Подняв глаза, Винс увидел улыбку Джой.

– Мне нравятся люди, которые любят собак, – сказала она.

– Да?

– Ага. Никогда не доверяй тому, кто не любит собак, таков мой девиз.

– Верно, – согласился Винс, опуская взгляд. Он посмотрел на руку Джой, опущенную на жесткую шерсть собаки. Длинную и тонкую, с голубыми венами, что перетекали от запястья к костяшкам пальцев, словно ледяные реки. На указательном пальце было серебряное кольцо в форме свернувшегося дракона. Пока Винс разглядывал кольцо, в его голове родилась мысль, такая яркая, что ему пришлось сжать челюсти, чтобы не произнести ее вслух.

Ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Итак, – сказал он, поднимаясь на ноги и краснея, – мы обрели свободу. Что будем с ней делать?

Джой еще раз погладила собачку на прощание и тоже встала.

– Ну, – протянула она, – ты же у нас знаток Ханстантона – тебе и решать.

– Хорошо. – Винс внимательно оглядел дорогу. Он не знал, что предложить. Ему еще ни разу не приходилось выбирать, чем заняться в Ханстантоне. Он всегда просто делал то же, что мама и Крис. И вообще, что любит делать такая девушка, как Джой? Похоже, она из тех, кто читает русские романы и слушает сложную музыку. Возможно, она бегло говорит по-французски и умеет есть устрицы. Он мысленно перебрал все возможные варианты, что бы найти что-то, хоть что-нибудь отдаленно имеющее отношение к культуре или шику.

– Внизу на побережье есть кинотеатр, – наконец сказал он. – Можем посмотреть, что там показывают.

– Знаешь что, – сказала Джой, – давай просто найдем хороший паб и расслабимся, ладно?

Винс повернулся к ней и с облегчением улыбнулся. И они пошли.

– 4 –

У Джой не было парня уже почти два года. Два года ее никто не брал за руку, она не ощущала на коже чужих губ, волос на своей щеке. Единственными людьми, с которыми она контактировала с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, были учителя, врачи и консультанты. Она не помнила, как пахнут мужчины. Она не сомневалась – жены специалистов, с которыми она имела дело последние несколько месяцев, считали запах своих мужей восхитительным и больше всего на свете любили вдыхать их особенный пьянящий аромат, но Джой помнила только слова – ни запахов, ни звуков, ни чувств – лишь бесконечные слова.

Ее последнего мужчину даже мужчиной было назвать нельзя. Кирен Сондерс, прыщавый семнадцатилетний подросток из Дагенхама, с которым она познакомилась на автобусной остановке в четырнадцать лет. Он прошел мимо в кожаной куртке с бахромой, у него были тонкие ноги в черных джинсах и огромные «мартенсы». Пройдя мимо, он обернулся на Джой, сидящую на скамейке в школьной форме. Она наблюдала, как он уходил прочь по дороге, постоянно оборачиваясь, чтобы на нее посмотреть, а потом вдруг вернулся и предложил ей сигарету.

Первым впечатлением Джой о Кирене был его запах – сигаретный дым и протухшая в стиральной машинке одежда. И ее совершенно очаровал красный прыщ у него на подбородке – такой зрелой желтой головки она еще не видела. Она согласилась дать ему номер телефона только из вежливости и вовремя не сообразила продиктовать его неверно.

На следующей неделе он зашел за ней домой, чтобы отправиться на первое свидание. Он стоял у нее на пороге в коже и джинсах, с обесцвеченно-розовыми волосами, как у попугая, и держал в изодранных руках большой букет хризантем.

Он признался ей в любви после третьего свидания, а через полгода купил помолвочное кольцо в магазине «Элизабет Дюк». Золотое, с тремя маленькими сапфирами и двумя крошечными рубинами. Она носила кольцо, чтобы не обидеть Кирена.

– Почему ты никогда не говоришь, что любишь меня? – спросил он однажды вечером. – Ты ведь меня любишь, да?

Она посмотрела в его большие нежные глаза, до последней капли прочувствовала его нервную, искреннюю любовь и поняла, что может дать только один ответ.

– Да, – сказала она, – Конечно, люблю.

Она не представляла, что можно ответить «нет».

Они проводили долгие часы на его односпальной кровати, целуясь и лаская друг друга. Джой не нравилось, когда он засовывал ей в рот свой скользкий язык или вонзал свои обкусанные ногти в ее тело. Когда ласки начали перемещаться под одежду, а потом и под нижнее белье, они стали нравиться Джой все меньше и меньше. Но она никогда ему не отказывала. Одним дождливым вечером она даже позволила ему засунуть свою руку в штаны и положить ее на липкие яйца. Но она понятия не имела, что делать дальше, а Кирен впал от волнения в глубокий ступор, поэтому она обхватывала их со всем энтузиазмом, на который была способна, пока не почувствовала, что пора убрать руку и положить ее на какое-нибудь менее интимное место.

Джой позволяла Кирену себя трогать не из жалости. Не из благородных намерений. И не из страха. И не из благодарности. Она позволяла ему это просто-напросто потому, что не считала, что у нее есть право отказать. Если бы она в какой-то момент сказала Кирену «нет», это значило бы, что она считает себя в чем-то лучше него. И хотя любой с первого взгляда определил бы, что Кирен объективно не дотягивает до уровня Джой, а ее родители не скрывали отвращения к благонамеренному, но неприятному молодому человеку при одной мысли о том, что он может хоть пальцем тронуть их драгоценную, нежную девочку, Джой ничего этого не видела. В ней не было ничего особенного, и она не имела права отказывать людям в их сокровенных желаниях.

К счастью для Джой, Кирен никогда не просил ее девственности. Он столь же ценил ее девственность, сколько сама Джой ею тяготилась. Он взял ее за руку, а глаза его наполнились слезами, когда Джой сообщила ему, что у нее еще ни с кем не было секса. По убеждениям Кирена, девственность Джой была таким бесценным сокровищем, что на него не имел права посягать никто в мире, а уж тем более он сам.

Они расстались через два года. Джой больше не смогла выносить бесконечные часы бесплодных, бессмысленных ласк на узкой кровати и поняла, что покончить с этим можно, только разорвав отношения. Он так рыдал, что у него в носу запузырились сопли, но в остальном повел себя достойно. Через неделю он принес ей на день рождения мягкого медведя и желтые цветы, и больше она его не видела.

В первый день учебы в подготовительном колледже Миранда, одна из школьных задир, проявила к Джой внезапное расположение. Она одаривала Джой сигаретами, травкой и маленькими синими таблеточками, пока одним осенним вечером, спустя два месяца со дня начала их дружбы, когда они смотрели закат, сидя у окружного Лондонского шоссе и попивая бурбон, Миранда внезапно повалила Джой на траву и сунула ей в рот свой язык.