Секреты

— Я вспоминаю тот день в общежитии в Гастингсе как один из самых несчастных в моей жизни, — сказал он, потянувшись через стол и взяв ее за руку. — Я пришел, ожидая оскорблений, угроз и бог знает чего еще, и я был готов к безобразной сцене. Но ты восприняла мою новость с таким спокойствием и чувством собственного достоинства, что я был просто сбит с толку.

— Давайте не будем говорить об этом, — сказала она, смутившись от напряженности в его голосе.

— Но мы должны поговорить об этом, Адель, — настаивал он. — Мы не можем отмахнуться от этого. Я должен признать, что почувствовал облегчение, когда ты упростила мне задачу. Но потом я почувствовал себя абсолютным ничтожеством.

— И поделом вам, — сказала она, пытаясь отвлечь его юмором.

— Возмездие пришло ко мне неожиданно, — сказал он. — Видишь ли, хотя мне нужно было сказать тебе, что я твой отец, я не испытывал никаких отцовских чувств, по меньшей мере тогда. Они пришли только потом, когда я подумал, какая ты смелая, не эгоистичная и бесстрашная, особенно когда узнал, что ты отдалилась и от бабушки и никогда не рассказывала ей о настоящей причине. Вот тогда меня и прошибло. Ты была такой девочкой, которой гордился бы любой отец. Но как я мог гордиться? Я никак не влиял на становление твоего характера, не воспитывал тебя и был так жесток с тобой! Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Думаю, да, — сказала она.

— Хотел бы я знать, что делать, — сказал он печально. — Я задумывался над этим сегодня утром до нашей встречи, но все еще не знаю, как будет правильно.

Адель нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.

— Делать? Вам не нужно ничего делать!

Майлс покачал головой.

— Думаю, что нужно. Мне ничего не нужно было делать для тебя в последние двадцать три года, но мне хотелось бы принять участие в твоем будущем.

— Мы можем встречаться время от времени, — сказала она с улыбкой.

— Но я подозреваю, что каждый раз, когда я буду видеться с тобой, я буду хотеть большего, чем совместный ланч или обед время от времени, — сказал он.

Адель забрала руки и рассмеялась, чтобы скрыть, что вдруг занервничала.

— Если между нами будет что-то еще, начнутся разговоры, — сказала она.

— В этом-то и трудность, — признался он. — Я хочу большего, и я думаю, что должен публично признать тебя своей дочерью.

— Вы не должны этого делать! — сказала она, всполошившись. — Представьте, что поднимется! Кроме ваших детей и чувств Эмили, есть еще моя бабушка. Она сразу догадается, как Роуз получила свой дом, и Роуз будет конец.

— Но речь идет о тебе, — настаивал он, — а не о них. Я не смог поступить по справедливости много лет назад. И думаю, что должен сделать это сейчас.

— Нет. Пусть все будет как есть, — сказала она твердо. — Я очень тронута, что вы чувствуете, что это нужно сделать. Но мне достаточно того, что это прозвучало между нами. Наши семьи и так уже много страдали.

— В этом отношении ты права, — вздохнул он. — Но если обнаружится, что Майкл жив, мне обязательно нужно будет раскрыть это ему. После того, через что он прошел, ты не думаешь, что обязана рассказать ему правду о том, почему бросила его?

До сегодняшнего дня Адель не задумывалась о том, что сказал Майлс. Может быть, потому, что она уже перестала надеяться, что увидит Майкла живым, но еще и потому, что ее жизнь стала очень насыщенной. Она уже не уединялась в свободное от дежурства время, у нее были десятки подруг, кроме Джоан, и часто она ходила к ним в гости и знакомилась с их семьями.

Еще она часто навещала дома своих бывших пациентов, проверяя, как они поправляются, и продолжала учиться, потому что хотела получить диплом акушерки. Она ходила на танцы, в кино и в театр, ездила домой в Рай, когда у нее была пара выходных, и все это оставляло ей очень мало времени на размышления о прошлом.

Адель все еще носила кольцо Майкла на шее, он никогда не покидал ее сердца. Но, считая, что он уже не вернется, она решила не думать о нем и продолжать жить.

Но вот она сидела в тихой палате, смотрела, как первые лучи солнца стараются пробиться через затемнение, и в ней боролись все чувства, которые она испытывала к Майклу. Она словно видела перед собой его лицо, эти синие глаза, длинные ресницы и губы, чуть загнутые в уголках, будто он беспрестанно улыбался.

И еще она вспоминала, как Майлс настаивал, что, если Майкл окажется живым, она должна рассказать ему все.

Адель слишком хорошо помнила, в какой ужас пришла, когда Майлс выложил ей эту шокирующую новость. Она привыкала к этому три года, но даже сейчас она сама себе казалась грязной. И она не сомневалась, что Майкл будет чувствовать себя так же.

Ситуация осложнялась еще и тем, что Эмили, Роуз и Хонор стали хорошими подругами. В прошлом году они много времени провели вместе. Разве не естественно будет, если две семьи соберутся вместе, чтобы отпраздновать возвращение Майкла домой? Но Эмили и Хонор втайне будут надеяться, что Майкл с Адель смогут уладить свои разногласия, в чем бы они ни заключались. С другой стороны, Адель, Майлс и Роуз постараются держаться в стороне и скрывать свою разрушительную тайну.

Майкл будет находиться среди двух лагерей и не понимать, почему его тянут в разные стороны, пока ему не скажут правды.

Но даже если каким-то чудом он примет этот факт, как они должны будут вести себя друг с другом? Адель даже не могла себе представить, сможет ли обнять его как сестра. Может быть, даже невинное прикосновение вызовет у нее чувство вины? Они будут нервничать в присутствии друг друга еще и оттого, что их тайна причинила боль стольким людям.

Майлсу, вероятно, сообщили о сыне тогда же, когда и Эмили, и Адель подумала, что, вероятно, должна позвонить ему позже и договориться о встрече, чтобы они могли все обсудить.

«Но он жив, — напомнила она себе, потому что ничто остальное не могло заставить ее забыть об этом чуде. — Пока мы должны просто отпраздновать, а не думать о том, что делать, когда он вернется домой».

Пока Адель размышляла о Майкле, Майлс в это время находился во дворе конюшни на «Ферме», в своем доме в Элтоне. Он заливал в машину остатки бензина, который хранил на крайний случай. Он проснулся в пять, в таком восторге от новости о Майкле, которую ему сообщили вчера вечером, что уже не мог заснуть. Он не позвонил вчера Эмили, потому что было очень поздно, а сегодня решил, что поедет в Винчелси и они вместе отпразднуют.

Он был немного удивлен, что первой его мыслью было помчаться к ней. За все годы скандалов и обид он привык не обращать внимания на Эмили и считать их троих детей только своими. Если он иногда признавал, что они унаследовали некоторые черты характера от матери, это были только отрицательные черты. В прошлом, если бы был повод что-нибудь отпраздновать, он бы и не подумал пригласить Эмили присоединиться к ним.

И только когда сообщили, что Майкл пропал без вести, он начал рассматривать Эмили как союзницу. До тех пор она мешала ему, смущала его, он с радостью выкинул бы ее из своей жизни и сделал все, чтобы забыть ее. Он наносил визиты ей только из чувства долга и ответственности.

Но когда он посчитал, что Майкл умер, он понял, что Эмили была единственным человеком, разделявшим его горе, единственным, с кем он мог поделиться воспоминаниями. И он кинулся к ней, и она утешила его.

Потом она рассказала ему, что была на волосок от смерти, и о том, как Роуз спасла ее. Он счел абсурдно ироничным, что именно влияние Роуз и ее матери помогали Эмили держаться и в свою очередь поддерживать его. В некоторые свои самые черные дни он чувствовал, что Бог сыграл с ним какую-то шутку. Почему он должен получать утешение от жены, с которой расстался и которая никогда не утешала его раньше, и чувствовать себя обязанным женщине, которая была причиной его огромной сердечной боли?

И все же, когда Майлс понял, что Эмили еще важна для него, ему стало еще тяжелее решить, как поступить с Адель. Он хотел, чтобы она присутствовала в его жизни, причем на переднем плане, приходила к нему в дом, познакомилась с его друзьями и коллегами. Он хотел обращаться с ней как с дочерью, а не встречаться тайком, будто стыдился ее.