Рекламная любовь

Личный охранник Трахтенберга налил шефу и его другу коньяк, себе. — водки.

Мужчины выпили, принялись за закуски.

— Что ж, пока замечаний нет, — налегая на сациви, заметил Арнольд.

— Я ж тебе говорил: не пожалеешь. Да и цены здесь просто бросовые. По московским меркам.

— Тогда, Гриня, наливай еще! Что-то мне сегодня напиться хочется.

Григорий мигом исполнил просьбу хозяина, стараясь поймать его взгляд. Но шеф смотрел как-то мимо.

— Интересная затея — устроить здесь свадьбу, — заметил Трахтенберг. — «Шуры-муры» на всю жизнь. Что ж, посмотрим на их свадьбу. Хотя бы на невесту. Она, конечно, юная и прекрасная. Не то что какая-нибудь тухлая курица, верно, Гриня?

Григорий с трудом проглотил кусок. Кивнул. Заложили все же, сволочи! По спине неприятно поползла капля.

— Знаешь что, Антоша? Давай-ка выпьем за моего Гриню! За моего верного стража! Охранник— он ведь ближе чем жена. В том смысле, что заботится о хозяине каждую минуту. А жена только тогда, когда муж дома. Что в моем случае бывает нечасто. Так что за тебя, Григорий. Наливай! И себе плесни, что стесняешься? Мы отдыхаем. Ну, давайте за моего верного Григория. Ты ведь, Гриня, верный человек? Преданный?

— Гос-с-поди, Арнольд Теодорович! Я ли не доказал…

— Я помню, помню. А все же, насколько ты мне предан?

— Ну… Вообще…

— Ничего для меня не пожалеешь?

— Вы что, шеф? Какие разговоры?

— Что ни попрошу, все сделаешь?

— Да когда же я отказывался?

— Ты мне вопросом на вопрос не отвечай. Ты давай четко, по-военному. Все, что попрошу, сделаешь? — Трахтенберг взглянул прямо в глаза Григорию.

— Да! — Тот постарался выдержать взгляд.

— Ну, за это и выпьем! Прозит!

После некоторой паузы Арнольд как бы мимоходом осведомился:

— А что-то я, Гришенька, твою жену никогда не видел? Что это ты ее на наши корпоративные мероприятия не берешь?

— Ой, да она это не любит! Ей бы все дома сидеть… Такая домоседка!

— Курица, одним словом. А фотография-то ее у тебя с собой есть?

Григорий поперхнулся, закашлялся.

— Должна быть! Ты у нас мужик сентиментальный. Должен носить в кармане. Носишь? Только не врать!

— Ну… Ношу.

— Дай взглянуть! — приказал Арнольд.

— Я… У меня она, кажется, в другом пиджаке…

— Смотри, сейчас обшмонаю тебя, — усмехнулся Арнольд. — Если найду фото, уволю. Зачем мне охранник, который врет?

Григорий долго шарил сначала в одном кармане пиджака, затем полез в другой.

— Вот. — Он достал бумажник, открыл его. В пластиковый карманчик действительно была вложена фотография.

— Вынимай!

Григорий вытащил фото, протянул Трахтенбергу.

— О, ты посмотри, Антоша, какая у нашего Грини жена красавица!

Антон заглянул через плечо друга.

— Да… Хороша, ничего не скажешь.

— Хороша? Да просто неотразима! Фигура идеальная, ножки точеные, ты только посмотри… И волосы роскошные. Она у тебя натуральная блондинка или крашеная?

— Натуральная, — еле выдавил Гриша, которому весь этот спектакль очень не нравился.

— Обожаю натуральных блондинок! И глаза… Роскошная женщина! Следует немедленно за нее выпить! Наливай, Гриня, выпьем за твою жену. Как ее зовут?

— Алина. Я ее Алкой зову.

— Пьем за Алину, она же Алла.

Мужчины выпили. Официантка Оленька принесла горшочки с солянкой.

— Как раз под горячее, — усмехнулся Трахтенберг, помешивая ложкой густое варево. — Скажи, Гриня, а она у тебя горячая женщина, Алина твоя?

— Н-нормальная. Вернее, она вообще не по этой части, — испуганно добавил Григорий.

— Не по этой? — изумился Арнольд. — Так ты за это ее лупишь смертным боем?

— Я… Ее? Кто вам сказал? Врут они все! — заголосил Григорий. — Я ведь чувствую, что вам на меня наговорили! А вы и верите! Я вам так предан, я для вас на все готов, а вы…

— На все? Что ж, это ты сказал! Вот что, уступи-ка мне свою Алку на пару месяцев.

— Ч-что? — одними губами спросил Григорий.

— Алик, ну зачем ты? — укоризненно произнес Антон.

— А ты, Антоша, не вмешивайся, — не глядя на друга, процедил Трахтенберг. — Там вон свадьба, кажется, начинается. Ты пойди посмотри на невесту. А мы пока побазарим.

Антон встал, отошел к перилам, закурил.

Трахтенберг повторил:

— Так что? Уступаешь? У меня секретарша в декрет уходит. Пусть твоя Алина за нее поработает. Пока я ей замену не найду. Не брать же с улицы… А я ее всему научу, останешься доволен. Работа у нас напряженная, сам знаешь. Так что, если она порой домой ночевать не придет, ты уж ее не ругай, лады?

— Я… Давайте я вам подыщу… У моего кореша жена…

— Ты мне баб не подсовывай, сморчок! Я сам выбирать умею! В город вернемся, чтобы на следующий день она была в моей приемной! Понял?

— Да, — одними губами произнес Григорий.

— А если не приведешь ее, считай себя уволенным — раз, и не только уволенным. Ты меня понял?

Григорий кивнул.

— Вот и молодец. За это и выпьем. О, да у тебя уже графин-то опустел… Мы это поправим. Оленька, нам еще триста водки. Той же, голубушка, той же…

…Антон Владимирович курил уже вторую сигарету. За его спиной Арнольд все изливался желчью на охранника.

Черт его понес с этим сумасшедшим Арнольдом! Весь вечер будет испорчен! Мог бы при друге не затевать разборок с охраной… Слинять, что ли? Позвонить Маше, пригласить ее в гостиницу. Сколько не виделись? Пять месяцев, с тех пор, когда он приезжал сюда принимать зимнюю сессию…

Антон обернулся, посмотрел на приятеля. Тот не сводил налитых бешенством глаз с Григория. Что он к нему привязался?

Глава 26

ПОБЕГ

Внизу все как-то оживились, засуетились, выстраиваясь по обе стороны от входа.

— Внимание! Мария и Сергей Гончаровы! Встречайте! — вскричала пухленькая хозяйка заведения.

Под шквал аплодисментов в зал вошли новобрачные. К их ногам бросали деньги, молодые смеялись. «До чего красивая пара! — в первый момент подумал Антон Владимирович. В следующий момент он просто ахнул. — Боже, твоя воля!»

Маша Разуваева, нет, теперь уже Гончарова, в длинном подвенечном платье, в трехслойной фате, сияла ослепительной красотой. Рядом с ней, в темном костюме, в белой рубашке с бабочкой стоял… Боже, тот самый мальчик, которого он, Антон, видел на лестнице Машиного дома, уходя от нее под утро. Вернее, дом был не Машин, а ее подруги Надежды. Да вот и она! Стоит рядом с невестой. Понятно, свидетельница. Надо же! Машка вышла замуж… От этого открытия, от внезапности и какой-то киношной неправдоподобности встречи у него заныло сердце.

А он-то, старый дурак, хотел позвонить ей, пригласить в гостиницу… Невесту! Теперь уже жену этого юного создания. Он ведь моложе ее лет на пять, вспомнил Антон. Выходил все же Марию. Высидел на подоконниках свое счастье… Но Машка-то! Зачем ей этот юнец? Так рвалась в Москву, как «Три сестры» в одном флаконе. Приперло, что ли? Может, залетела? А может, от него, Антона? Он впился глазами в плоский живот невесты, не замечая, что спускается вниз.

— Гости дорогие, рассаживайтесь! — Командовала сухощавая брюнетка. — Маша, Сережа, приглашайте гостей к столу!

— Дорогие гости! Просим вас к столу! — звонко и весело выкрикнула Маша.

Теперь, когда он услышал ее голос, сомнений не оставалось — это она, Маша Разуваева. То есть теперь Мария Гончарова. Ах, как жаль! Как жаль, что больше он не сможет проводить с нею ночи. Жаркие ночи любви… М-да-а, пропал целый город! На черта теперь ездить сюда на сессию?

— Антон Владимирович! — услышал он и вздрогнул.

К нему устремилась Надежда, подружка невесты.

— Вот так встреча! А вы что здесь делаете?

— Да вот, приехал Марию поздравить, — попытался пошутить Антон.

— Она вам сообщила о свадьбе? — округлила глаза Надя.

— Я сердцем почувствовал, — пошутил Антон.

— Здорово! Я сейчас скажу Маше…

— Не нужно! Не сейчас! Неудобно.