Стрельба по «Радуге»

— Я не буду юлить, Павел Степанович, — начал Ловков мирным тоном, — назрела необходимость покончить с этим разбродом. Мол, это — мое, а это, понимаешь, — не мое! А чье? Короче, я решил, что мы с тобой кончаем со всем этим базаром, и я беру управление в свои руки. Полностью. Понадобятся ли в дальнейшем твои услуги?.. Ну, думаю, разве что в том случае, если ты сам проявишь благоразумие и откажешься от своих ненужных амбиций. Да, тогда я буду готов рассмотреть этот вопрос. Но лишь после того, как мы с тобой сейчас и прямо здесь решим самую главную проблему. Хочешь слышать, какую?

— Хотелось бы… — в совершенной растерянности выдавил из себя Уткин.

— Вот и умница, что не ломаешь руки в отчаянье, а внимаешь нормально. Мне нужны все акции дочерних предприятий, я их собираюсь объединить в одном… — Он посмотрел в бледное лицо генерального директора и усмехнулся: — В одном кармане, — и похлопал себя по боку, — в этом вот! Понял? Или надо популярно объяснять? — голос его приобрел жесткость.

— Не знаю… Бред какой-то, — с трудом произнес Уткин. — Я ничего не понимаю! Какое вы имеете к ним отношение? Вы, часом, не сошли с ума, Андрей Дмитриевич?

— Хочешь точно узнать? — улыбнулся тот, упираясь в Уткина ледяными глазами. — Может, и диагнозом интересуешься? Сейчас все тебе будет…

Он нажал на какую-то кнопку снизу столешницы. Вошел охранник, один их тех, кто нагло шарил по нему, когда разыгрывался неприличный фарс с обыском у входа. Уткин обернулся на стук двери и не видел, как Ловков кивнул охраннику. А тот без рассуждений подошел сзади к генеральному директору и сокрушительным ударом по челюсти сбоку сбросил Уткина на пол.

Последняя мысль у Павла Степановича была совершенно неуместной: «Как хорошо обставил свой кабинет этот хищник! И откуда у него такой приличный вкус?» Потом эта мысль уже не появится, потому что единственным ощущением останется лишь тупая ноющая боль, пронзающая все тело от головы до ног…

Сам хозяин кабинета участия в экзекуции не принимал, он лишь наблюдал, как работал охранник Федор, бывший опер из «хозяйства» Гриши Грошева, уволенный из «рядов» за неоднократное превышение служебных полномочий. А, кроме того, Ловков тоже знал об этом, один из подследственных повесился в камере после «беседы» с этим оперативником. Что ж, Гриша сам знает, какие сотрудники ему нужны. И по «работе» Федора Андрей Дмитриевич видел сейчас, что «кадр» этот действительно достойный: умеет «убеждать» так, чтоб следов почти не оставалось.

Он сделал знак Федору, обрабатывающему ногами валяющегося на полу Уткина, чтоб тот приостановился. И охранник послушно подхватил Уткина за шиворот, встряхнул и жестко! посадил на стул, придерживая сбоку рукой, чтоб тот не свалился на пол: «хозяин» ведь еще не закончил разговор…

— Слышь, Павел Степанович, — спокойно сказал Ловков, — куда ж ты торопишься? Это у нас с тобой только начало. Мы до главного еще не дошли. А ты уже «в бессознанку» пытаешься улизнуть! Нехорошо. Не торопись. Оставь пока его, Федор, он и сам сидеть может, что он — баба? Нормальный мужик, все прекрасно понимает. Кончилось, Паша, твое время, мое теперь пошло, усек? Так что не тяни, давай по-хорошему подписывай, да и дело с концом… Федор, — повернулся он к охраннику, — попроси заглянуть нотариуса. Через пяток минут. И сам пока останься там, нам нужно с глазу на глаз, — он махнул рукой и, когда Федор вышел, наклонился совсем уже доверительно к Павлу и негромко заговорил — почти интимным тоном: — Это я к слову, насчет бабы… Паша, сугубо между нами… У тебя есть Катерина, хорошая баба, и у вас с ней правильные семейные отношения. Ну, что деток пока нет, так Бог даст, появятся еще. Если ты сам того захочешь, усекаешь мою мысль? А могут и не появиться. Никогда. Всякое ведь случается с красивой женщиной, слышал, поди? Одна такая кралечка шла по улице, никому не мешала, а там машина ехала мимо. Так какой-то хрен, вот вроде моего Феди, выскочил, ухватил ее поперек тулова, да к себе в тачку. Три дня искали. Помнишь стишки? «Ищут пожарные, ищет милиция…» И, знаешь, нашли-таки. В лесу. В Сокольническом лесопарке. И, понимаешь, жива, как говорится, осталась, даже соображала чего-то, правда, ходить сама не могла… Хочешь узнать, чего потом про тот случай рассказывали? Я своими ушами слышал. Будто бы она, ну, если б вдруг захотела рожать, то наверняка сразу семерых бы родила, вот столько папаш вместе с ней все эти три дня старались, пока ментовка ее искала! И один другого краше, ну, вроде Федора, можешь себе представить? А так-то ничего, все еще живет бабенка… — он засмеялся, словно рассыпал по столу мелкий, звонкий горошек. — Но только на колясочке ездит. Мужик ее какой-то возит, из бомжей, кажется… Вот какие истории случаются в жизни, Паша. Поэтому я тебе настойчиво советую не рыпаться и не упираться, а делать то, о чем говорю. Для твоей же пользы… и твоей семьи. Будущей. По-дружески советую…

Уткин непонимающим, плавающим взглядом пытался упереться в Ловкова, но никак не мог сосредоточиться, потому что покачивался на стуле, словно у него сильно кружилась голова. Однако Андрей Дмитриевич правильно понял, о чем теперь думает избитый и морально раздавленный гендиректор. Он, конечно, готов уже подписать даже собственный смертный приговор, только не знает, как это делается. Что ж, надо ему подсказать, раз он уже созрел. А то, понимаешь, «бред какой-то». Теперь ты знаешь, Паша, что за бред.

— Может, тебе водички, Павел Степанович? — спросил вдруг участливо. — Или желаешь чего-нибудь покрепче? У меня тут все есть, только скажи… С закуской вот туговато, да я и не готовился к застолью. Если б мы сразу пришли к согласию, тогда, конечно, другое дело, сейчас бы уже полянку накрыли. Но ты же сам пошел на обострение. Вот нервы маленько и не выдержали. Да ладно, что теперь об этом! А выпить есть, этого сколько угодно… Да, между прочим, твои спутники уже, как я понимаю, дали свое полное согласие расстаться и с акциями, и со всеми правами на те предприятия. Кстати, и то, что еще осталось на «Радуге», тоже полностью теперь переходит в одни руки, как ты понимаешь. И, чуть не забыл, должок еще за тобой остался, — он засмеялся. — Старею, что ли? Память чуть не подвела!

— Приглашали, Андрей Дмитриевич? — спросил, входя в кабинет, пожилой нотариус с толстым портфелем в руках.

— Заходи, заходи! — приветливо поманил рукой Ловков и кивнул на Уткина, который впал в полную прострацию.

— Не обращай внимания, немного разнервничался человек, но мы ему уже дали успокоительного… Ты расписки-то его приготовил? Я ж просил и по поводу его долга мне?

— А, конечно, как было сказано, Андрей Дмитриевич, — услужливо закивал нотариус, расстегивая свой пухлый портфель. — Все подготовлено, все расписки… Но только хотелось бы знать, как по этому поводу их мнение? — Он мотнул подбородком на сидящего человека. — Они сейчас способны?

— Подписывать-то, что ль? — Ловков снисходительно усмехнулся. — «Они» на все способны, не переживай… Атам как у нас дела движутся? — он кивнул за стенку.

— Там тоже, в общем, в порядке, — подобострастно кивнул нотариус, усаживаясь на другой стул у стола и раскрывая перед Ловковым папку с документами. — Ну, скажем, почти.

— А что, разве появились сложности? — удивился Ловков. — С кем, интересно?

Нотариус глазами показал на Уткина, а Андрей Дмитриевич, тоже взглянув на Павла, успокаивающе отмахнулся и стал внимательно перелистывать документы, удовлетворенно кивая, но на одном запнулся, ткнул пальцем в подпись и посмотрел на нотариуса:

— А это? Тоже обошлось без проблем? — в голосе прозвучало недоверие.

— Небольшие были, — поморщился тот. — Но потом они пришли к общему согласию.

— А, в этом смысле? Но дальше-то?

— А потом уже вообще никаких сложностей не было, подписали оба без всяких вопросов, — нотариус удовлетворенно хмыкнул: — Даже удивительно…

— Что тебя удивило? — вмиг насторожился Ловков.

— Известное дело… — нотариус в недоумении развел руками. — Не понимаю, стоило ли им так долго упираться, чтоб потом, фактически, подмахнуть? Что-то не укладывается… Или такой у них теперь в головах порядок? — последний вопрос прозвучал скорее риторически.