Страница 10 из 32
Юкке, кривя рот, натягивал трусы.
Потирая звенящее ухо, Витька смотрел вслед двум уносящимся прочь гравикам.
«Глупо как вышло», — растерянно подумал он, и в тот же момент ощутил толчок в плечо.
— Давай деньги, — сказал Юкке, протягивая ладонь.
Витька неуверенно разжал кулак и поглядел на монету.
— Слушай, — пробормотал он, вдруг соображая, что не может просто так отдать пятак приятелю. — Мне же его нужно вернуть на место... Я же его на время брал...
— Ты сам сказал: «всё взаправду».
Витька совсем растерялся.
— Слушай, — протянул он почти жалобно. — Давай, ты поставишь мне взамен тысячу щелбанов. А?
— Плевал я на твои щелбаны. Я перед девчонками штаны на слабо снял. Гони монету. Это моя плата.
— А может... — несчастным голосом пробормотал Витька.
Он изо всех сил пытался сообразить, чего такого может предложить Юкке, такого, что тот не в силах получить сам, и не находил ответа.
— Вот значит как? — ядовитым голосом осведомился Юкке.
Качнувшись вперёд, он неожиданно ударил снизу по Витькиной ладони и сцапал подлетевший в воздух пятак.
Витька на миг оторопел, а Юкке, отскочив назад, показал ему монету и сунул её в кармашек трусов.
— Ах ты гад, — выдохнул Витька. — А ну, отдай.
— Фиг тебе! — закричал Юкке, пританцовывая на песке. — Ты купил мои услуги и монета теперь моя. Ты мне заплатил!
— А ну отдай! — прорычал Витька.
— Пацаны, кончайте! — тревожно просил сзади Лёха.
Подпрыгивая, Юкке зигзагами отступал назад. Витька пытался его схватить. Когда они оказались напротив выстроенного на влажном песке замка, он наконец изловчился, прыгнул на своего визави и вместе с ним опрокинулся на хрупкие готические башни.
Войдя в дедову квартиру, Витька на цыпочках пробежал прихожую, миновал просторную гостиную и осторожно приоткрыл двери кабинета, где утром взял пятак из шкафа с самыми ценными экспонатами дедовой коллекции. Витька искренне надеялся, что деда нет дома, но мечты оказались тщетными. Антон Кузьмич сидел перед рабочим столом в раритетном кресле и разглядывал что-то через окуляр настольного сканера.
— Витя, это ты? — спросил он, не отрываясь от своего занятия.
— Привет, я на минутку, — протараторил Витька, соображая как бы просочиться к стеклянному шкафу. — Я — раз, — и убегу.
— Кхм, — сказал дед. — Это понятно, что убежишь. А ты не брал из шкафа мою монету?
— Эм-м, — промямлил Витька, и дед обернулся вместе с креслом.
Несколько секунд он пристально рассматривал понуренное лицо внука, затем, кашлянув, добродушно сказал:
— Красивый фингал. Где такой подцепил?
— Да так, неважно... Я тут это... пятак брал, ребятам показать, вот обратно принёс. — Виновато вздохнув, Витька протянул деду жёлтый кругляш.
— Ребятам показать — это можно, только загодя меня предупреждать надо. Иди сюда.
Положив монету на стол, дед едва не силком усадил Витьку в кресло, ловко осмотрел синяк, расплывшийся под левым глазом и ссадину на скуле.
— До свадьбы заживёт, только нужно обработать, — сказал он бодро. — Я за аптечкой, а ты думай, что будешь врать насчёт лестницы, с которой тебя сбил метеорит.
Дед вернулся через минуту с анаплеротическим спреем, и, пока состав, пузырясь, впитывался в исцарапанную кожу, Витька честно, без утайки рассказал о монете, о Юкке, о глупой игре и драке, умолчав, правда, про эскападу с трусами.
— А что же друзья ваши не вмешались? — спросил дед.
— Когда двое дерутся, третий не лезет.
Антон Кузьмич понимающе кивнул.
— Я его победил приёмом, который ты мне показывал, — неуверенно сказал Витька.
Дед укоризненно пожевал губами.
— Самбо для обороны, — сказал он, — а не для нападения.
— Я не хотел драться, но и монету отдать не мог, — оправдываясь, объяснил Витька. — Что бы я потом тебе сказал?.. Я дурак... — добавил он уныло.
— Это я дурак, — Антон Кузьмич вздохнул. — Я старше тебя, и это моя вина.
Витька непонимающе мигнул.
— Иди-ка ты, умойся, — сказал дед, убирая тюбик со спреем. — А потом сходим в одно место... И вот что, родители твои возвращаются послезавтра, к этому времени синяк сойдёт и рассказывать им, пожалуй, ничего не стоит.
— А бабушке? — спросил Витька.
— А бабушке я всё сам объясню. Иди.
Подождав, пока закроется дверь кабинета, Антон Кузьмич набрал на цифрике номер Фролова.
— Саша, — сказал он, когда абонент ответил. — Это Савельев тебя беспокоит... Угу... Мы позавчера говорили про монету... Да. Пять копеек. Протокоммунистическая эпоха, двадцатый век... Так вот, извини дружище, ничего не получится... Нет, я не набиваю цену. — Антон Кузьмич грустно улыбнулся. — Просто вышла накладка. Словом, обмен не состоится... Брось. Это же всего лишь монета... Да... Я тебе потом всё объясню... Выберешь что-нибудь на свой вкус. Да... До встречи.
Он отключил связь и некоторое время сидел, задумчиво глядя в открытое окно. Когда разукрашенный, но свежевымытый Витька появился на пороге кабинета, дед решительно встал из кресла.
— Пошли, — сказал он, сгребая монету со стола.
На улице пахло вечером, морем и ветром. Свайный микрорайон Новик стоял практически на воде. Блестящие цветным стеклом многоэтажные башни, соединённые эстакадами навесных проспектов, вздымались из пенно-зелёных волн прибоя. Недоумевающий Витька вслед за дедом поднялся на скоростном эскалаторе к третьему уровню пешеходных галерей, висящих прямо над морем.
Дед и внук прошли на консоль смотровой площадки. Витька, у которого всегда дух захватывало от высоты и величия картины, остановился у самого ограждения.
— Деда, — спросил мальчишка, берясь руками за перила, — а зачем мы сюда влезли?
— За одним важным делом, — проговорил дед загадочно и серьёзно. — На-ка, возьми.
Жёлтый кругляш лёг в ладонь тусклым пятном фальшивого света. Витька недоуменно приподнял брови. Дед, нагнувшись почти к самому его уху, сказал со странным выражением:
— Хочу исправить одну ошибку... Есть такая старая поговорка: «не всё золото, что блестит». Так вот, я забыл эту поговорку, и ценил то, что ценить не стоило, и ещё я забыл про бациллу конфликтов, а она, такая дрянь, остаётся заразной долгие века. Разве умно хранить бациллу в тарелке для борща?
Витька покрутил головой.
— Вот и я думаю, что нет... А теперь размахнись-ка как следует и запули заразу вон в тот водоворот под опорой. Надеюсь, там достаточно глубоко...
Витька посмотрел на свою ладонь. Монета лежала между пальцами теплая и совсем не опасная. Снопы пшеничного злака изгибались вокруг схематичного изображения Земли, над колосьями висела маленькая колкая звёздочка, снизу тянулась надпись из четырёх букв.
— Деда, — позвал Витька. — Но ты же сам говорил, будто она очень ценная...
— Ерунда, — решительно сказал дед. — Зараза не может быть ценной. Ценность не в монете, а в нашей глупой голове. Кидай! И чем дальше, тем лучше.
Разом решившись, Витька размахнулся и швырнул монету в море. Дед, щурясь, следил за её кувыркающимся полётом.
«Вот теперь всё правильно, — подумал он, чувствуя, как его охватывает чувство облегчения, — Мальчишка должен был выбросить её сам. Надеюсь, это поправит ошибки одного старого кретина... заигравшегося старого кретина...».
— И тебе её нисколечко не жалко? — спросил Витька, заглядывая через перила.
— Абсолютно. — Сухая мосластая ладонь потрепала внука по затылку.
— А с приятелем твоим непременно помирись, — Антон Кузьмич оживился от возникшей в голове идеи. — И знаешь что? Приводи этого Юкке к нам.