Страница 49 из 56
Среагировал «оруженосец» лишь после того, как до машины осталось метров пятнадцать. Турецкий перешел на вторую передачу. Парень соотнес физиономию в окошке с физиономией на фото, которое им, безусловно, дали посмотреть, глаза наполнились ужасом. Обрез уже летел с плеча, когда Турецкий вдавил педаль акселератора в пол. Он уже понял, куда тот метнется, упредил за мгновение, руль вправо, пригнулся, остерегаясь выстрела. Но пальнуть деревенский детина не успел. Огромные глаза источали ужас, вопль застыл в горле… Удар был сильный. Его отбросило на несколько метров. Тормозить на траве было сродни танцам в пуантах на льду. Машину заносило из стороны в сторону. Матерился сержант на заднем сиденье. Машина покружилась посреди поляны и встала. Турецкий вывалился наружу. Мельком глянул на пострадавшего — нормально, жить будет, но тройку-другую переломов зарастить придется. Забросил в кусты обрез. Последний из бандитов уже улепетывал, петляя, как заяц. Очередь в небо эффекта не возымела. Пули поверх головы тоже не действовали.
Тот уже влетал в кустарник, из которого пришлось бы долго его выковыривать, когда свистнула коряга, зацепила ему макушку, не причинив вреда, но бедняга решил, что это пуля догнала, упал на землю, скорчился, завыл от страха. Упругое тельце вытряхнулось из кустов, и когда Турецкий, тяжело дыша, прибежал на место «трагедии», экзекуция была в разгаре. Исполняя суматошную индейскую арию, практически не используя литературный русский язык, Валюша пинала скрюченное тело. Она действительно была похожа на маленького индейца — курточка в клочья, растрепана, на лбу отпечаталась грязная ладошка, глазки горели безумным блеском. Бандит выл, закрывая голову руками — он так и не разобрался в ситуации.
— Фу, как некрасиво, Валюша, — сдерживая смех, он оттащил бранящийся комочек от поверженного врага. — Говорить научили, как бы теперь научить молчать.
— Господи, Турецкий… — она зарылась в его объятиях. — Мы сделали все правильно, да? Ох, и показали мы им кузькину мать…
Он оставил в покое последнего негодяя, руки марать не хотелось. Никакого оружия у этой деревенщины не было. Он лопотал что-то невразумительное, защищался руками. Не теряя времени, Турецкий потащил Валюшу к машине. Она уже приходила в себя. Но, увидев на заднем сиденье настоящего скованного милиционера, вновь разволновалась. Поморгала, не веря своим глазам, попыталась перекреститься видимо, впервые в жизни, оттого и получилось потешно.
— Здравствуйте, — сказала она, села на переднее сиденье, надвинула на голову капюшон и сжалась в комочек.
— Здравствуй, ребенок, — вздохнул Мартынов.
— Я уже не ребенок, — огрызнулась Валюша.
— Не ссорьтесь, — Турецкий тронул с места машину. — Наш сержант полностью понимает и разделяет нашу обеспокоенность текущими тревожными событиями. Он всего лишь оказался в ненужном месте в ненужное время. Никакой он не оборотень.
— Но мы же не будем проверять, дожидаясь с ним ночи? — Валюша показала из-под капюшона один глаз.
— Да уж, рисковать не стоит, — рассмеялся Турецкий, — как говорится, доверяй, но остерегайся. Кстати, напомни мне позднее, сержант, чтобы я переписал номер твоего служебного удостоверения. Если все закончится благополучно, будешь представлен к правительственной награде. Если нет — то сядешь.
Глава пятнадцатая
Они распрощались с впавшим в задумчивость сержантом Мартыновым перед изгибом проселочной дороги — метрах в семидесяти от оживленного асфальтированного шоссе.
— Благодарю за службу, товарищ милиционер, — с чувством поблагодарил Турецкий, — теперь иди, выполняй свои супру… тьфу, служебные обязанности.
— А как я пойду их выполнять? — тот попытался открыть машину, но не смог найти ручку сведенными за спиной руками.
— Ничего, у тебя получится, — уверил Турецкий, — несколько попыток, и ты справишься. Прости, но мы обязаны дать себе фору. Запоминай: вот в этот хлам я кладу ключи от наручников, — он сунул ключики в бардачок. — Вот сюда бросаю магазин от автомата, запоминай место, — он отцепил рожок с патронами и бросил метров на двадцать в траву. — Прости за вандализм, но это тоже надо, — он вырвал провод рации из приборной панели. Задумался, оценивающе посмотрел на надувшегося сержанта. — Сотовый есть, Мартынов? Только не ври.
Сержант залился краской.
— Есть, — резюмировал Турецкий. Сержант скосил глаза на боковой карман форменных брюк. Пришлось устраивать личный обыск. На древнюю модель сотового аппарата «народной» корейской марки можно было смотреть только со слезами.
— Уважаю, Мартынов, — пробормотал Турецкий, — взяток ты точно не берешь. И работаешь не за зарплату — за идею. На, Валюша, — он сунул телефон девчонке, — бережно отнеси и положи в траву. Ну, все, пожалуй, — он дружелюбно подмигнул сержанту. — Ты же не Гудини, Мартынов? Прощай, не поминай лихом…
Они бежали, взявшись за руки, до дороги, а потом еще шли по обочине, чтобы сержант не мог разглядеть, на что они сядут. Водитель третьей по счету машины среагировал на протянутую руку. Это был разболтанный «зиловский» «бычок» с алюминиевой коробкой вместо кузова, на которой с трудом проступала надпись «Продукты». Водитель средних лет, среднего ума и среднего (судя по запрошенной сумме) достатка.
— Поехали, — пробормотал Турецкий, подсаживая Валюшу, — тряхнем своими миллионами. Не забывай, что ты моя дочь, — шепнул он ей на ухо.
— Какие-то вы потасканные, — подметил водитель, бросив на них внимательный взгляд. — Чем вы там занимались в лесу? Грязью обливались?
— Мы с папой археологи, — не моргнув глазом, сообщила Валюша, сразу же поставив Турецкого в затруднительное положение.
— Да неужто? — изумился водитель. — Тогда поня-ятно. Ну и как оно?
— Кости мамонта нашли, — врала и не краснела Валюша. — На глубине двадцать метров.
— И что это значит? — шофер немного растерялся.
— А это лишний раз доказывает, что мамонты жили в норах, — выпалила Валюша. — Сколько лет пытаюсь доказать это папаше, а он не верит.
Шофер пару раз хлопнул глазами и расхохотался.
— А серьезно?
— Лгунья она патологическая, — подал голос Турецкий. — Просто решил вот с дочерью съездить на природу. Машина сломалась — ее на эвакуаторе увезли, а сами измазались, как черти, устали дико…
— Да уж, папочка, больше я с тобой на природу ни ногой, — пробормотала Валюша.
— А в Щечине у вас что? — настаивал любопытный водитель.
— А там приятель обещался подобрать, — врал «с колес» Турецкий. — Не из Щечина мы, что мы там не видели? Депрессилово полнейшее.
— Это точно, — расхохотался водитель. — Проблем с работой в Щечинн никаких. Работы нет — какие с ней проблемы?
Они проехали в компании компанейского водилы двадцать километров, сошли на окраине Щечина — с одной стороны озерная гладь, с другой дома, погруженные в зелень яблоневых деревьев. Проводили глазами тарахтящий грузовик.
— Ну и зачем мы сюда приехали? — озадаченно посмотрела по сторонам Валюша.
— Ума не приложу, — пробормотал Турецкий. — Просто хочется кроху покоя.
Он схватил Валюшу за руку, они перебежали дорогу, погрузились в приозерные заросли…
На этом озере не было ни души. Крохотную бухту опоясывали заросли тальника. В заросшей ряской воде резвились рыбки, выпрыгивали из воды, ловили плавучих насекомых. Природа дышала невиданным спокойствием. Пять часов вечера (и куда умчался день?), солнце, теряющее яркость в преддверии заката, застыло перед глазами в безоблачном небе.
— Снимай с себя все и иди мойся, — приказал Турецкий, устраиваясь на бугорке.
— Вот-таки все? — насторожилась девчонка.
— Все, — подтвердил он. — Чистота — залог здоровья.
— Где-то я это уже слышала… А ты не будешь подсматривать?
— А что бы ты хотела? — он засмеялся. — Ты говоришь таким тоном, словно если я не буду подсматривать, так ты и мыться не пойдешь.
Она запыхтела, разобиженная, сбрасывая с себя обноски. Турецкий закрыл глаза, расслабление потекло по телу.