Страница 3 из 69
— Обещаю!
Голос Марии Леопольдовны звучал по-матерински ласково:
— С ребятами не попрощаешься?
Тая застегнула курточку и сказала:
— Нет, Мария Леопольдовна. Вы же знаете, я люблю уходить по-английски. Андрюша передаст им привет.
Мария Леопольдовна вздохнула:
— А может, останешься? Ну куда ты пойдешь в такой дождь?
Андрей сложил руки лодочкой и сделал умоляющее лицо:
— Правда, Тай, оставайся, а?
— Оставайся, — вновь улыбнулась Мария Леопольдовна. — Переночуешь в моей комнате, на диванчике.
Тая покачала чернявой головой.
— Нет, Мария Леопольдовна, не могу. У меня папа после операции. Я и на день рождения-то с трудом вырвалась.
— Я тебя провожу! — заявил Андрей, прихрамывая; прошел к вешалке и протянул руку за курткой.
Однако Мария Леопольдовна крепко взяла его за запястье и строго сказала:
— Врач говорил, что тебе еще пару дней нельзя выходить. Потерпи. Гипс снимут, и будешь гулять сколько влезет.
— Мам, не нагнетай, а! — протянул Андрей.
Но тут к уговорам матери присоединилась Тая.
— Андрюш, — ласково сказала она, — я сама быстрей добегу. Ты же знаешь, мне недалеко… Да и рано еще. И метро, и автобусы ходят.
— Да, но дождь… — неуверенно проговорил Андрей.
— Я ведь с зонтиком, не растаю!
Андрей колебался. Тогда Тая подбавила строгости и в свой голос:
— Если не хочешь, чтоб я обиделась, слушай маму. И береги ногу, она нам всем еще пригодится! А я тебе позвоню, как только приду домой. Честное слово!
— Ну хорошо, — нехотя сдался Андрей. — Но держись поближе к фонарям. И не вздумай идти на метро или автобус. Поймай тачку. Сейчас… — Андрей сунул руку в карман куртки, достал сотенную купюру и протянул ее девушке: — Держи!
Тая сделала протестующий жест, но Мария Леопольдовна на этот раз поддержала сына:
— Бери, Таечка. А не то мы тебя никуда не отпустим.
— Спасибо. — Тая смущенно взяла деньги и сжала их в ладошке. — Ну я пойду. До свидания, Мария Леопольдовна! Еще раз с днем рождения, милый!
Она чмокнула Андрея в щеку («Какая деликатная», — подумала про себя Мария Леопольдовна), повернулась и, махнув на прощание рукой, вышла из квартиры.
Мать вздохнула, потрепала Андрея по волосам и ушла к себе в комнату. Некоторое время он стоял в прихожей, задумчиво глядя на дверь. На душе было тревожно.
— И все-таки я должен был ее проводить, — пробормотал он себе под нос. — Мало ли что может случиться. — Однако тут же опомнился и, будучи таким же суеверным, как и его мать, быстро сплюнул через левое плечо и пристукнул костяшками пальцев по деревянному дверному косяку.
Затем повернулся и, припадая на больную ногу, направился в гостиную.
— А вот и виновник торжества! — веселым ревом встретили его гости.
2
На улице было сыро и ветрено. Накрапывал дождь, не сильный, но противный. Тая зябко поежилась и раскрыла зонт. Несколько секунд она постояла, вслушиваясь в перестук дождевых капель, решая, какой дорогой ей лучше пойти. Можно через освещенные дворы — к шоссе. Там легко будет поймать машину. Другая дорога, темная и страшная, пролегала через небольшой сквер и вела к метро.
«Держись поближе к фонарям. И не вздумай идти на метро или автобус. Поймай тачку», — вспомнила она строгий голос Андрея.
Тая улыбнулась. Чертовски приятно было сознавать, что о тебе кто-то заботится. Кто-то? Совсем не «кто-то»! А самый лучший, самый любимый человек. Тая подняла голову и посмотрела на освещенные окна квартиры Андрея, в глубине души надеясь, что он стоит у окна. Его, конечно, не было.
«Гости не позволили бы ему торчать у окна и таращиться на улицу», — подумала Тая и, еще несколько мгновений поколебавшись, двинулась в сторону шоссе. Она шла, вспоминая Андрея, его улыбку, его голубые, как лазурь, глаза и тихо бормотала под нос свои любимые стихи:
Это были стихи из книги Сэй Сенагон «Записки у изголовья», любимой книги Таи. Дело в том, что ее отец, вьетнамец по национальности, всю жизнь увлекался японской поэзией и культурой, а в молодости даже проходил стажировку и жил в Японии — года два или два с половиной. Он и сейчас частенько наведывался туда и изредка брал с собой дочь. Будучи «папиной дочкой», та с детства была увлечена картинами Хокусая и стихами Басе.
В России отец Таи оказался двадцать два года тому назад. Он приехал читать лекции по восточной культуре в Ленинградском (тогда еще) университете и сразу влюбился в эту страну. И не только в страну, но и в одну из студенток — Инну Осеневу. Через несколько месяцев они поженились, а еще через год на свет появилась Тая. Так отец остался в Санкт-Петербурге навсегда, о чем впоследствии иногда жалел. Он никогда не говорил об этом вслух, но и Тая, и ее мама знали, что это так.
— Я как та лягушка, — говорил иногда отец с невыразимой грустью в голосе, — прыгнул в жаровню и сгорел в огне. От моей прежней жизни остался один дымок.
Сказав так, папа вздыхал и уходил к себе в комнату. Тая знала, что там он перебирает фотографии своих родителей и открытки с видами родного города.
Задумавшись, Тая не сразу заметила компанию молодых людей, распивающих пиво на скамейке. Их лиц не было видно, одни фигуры. До Таи долетел смех и пара скабрезных слов, отпущенных, вероятно, в ее адрес.
«Не обращай внимания», — сказала она себе, но шаг не ускорила. Это было бы слишком постыдно.
Краем глаза она увидела, как трое парней отделились от компании и двинулись за ней. Но даже тогда Тая не пошла быстрей. Зачем показывать этим придуркам, что она испугалась? Да и не было никакого испуга. Подумаешь, компания подвыпивших малолеток!
— Эй, красавица! — услышала она у себя за спиной— Куда спешишь, а? Давай познакомимся!
Девушка шла не оглядываясь. Она была уверена, что в этом, оживленном районе, в ярко освещенном дворе, ей ничто не угрожает. Но все равно — сердце учащенно забилось.
«Дура, — сурово сказала себе Тая. — Нашла кого бояться. А ну-ка, быстро успокойся!»
Будучи смелой девушкой, она заставила себя успокоиться, но шаг все-таки ускорила. Подростки подростками, но кто знает, что у них на уме.
— Слышь, дэвушка! — не унимался один из преследователей. — Давай познакомимся, а? Меня Кикабидзе зовут, а тебя как?
Компания глумливо заржала. Тая пошла еще быстрее. До дороги оставалось всего метров двести.
Неожиданно один из парней обогнал ее и преградил путь. Тая увидела перед собой заурядную глуповатую физиономию с темными маленькими глазками, похожими на пуговицы.
— Вау! — ошеломленно протянул он. — Братва, да она ж из Чучмекистана!
Тая молча обошла хулигана и, еще больше ускорив шаг, пошла к освещенному шоссе.
— У-у! — по-волчьи взвыли за ее спиной голоса.
От неожиданности Тая споткнулась и, вскрикнув, упала на дорожку. Руки неприятно заскользили по грязи. Пока она поднималась на ноги, трое парней догнали и окружили ее.
— Во, е! А девочка-то косоглазая! — весело изумился один.
— Ты че, братела, в уши долбишься? — возмутился тот, с глазами-пуговицами. — Я тебе еще час назад об этом сказал!
Тая поднялась на ноги и попыталась сделать шаг вперед. Однако долговязая фигура преградила ей путь.
— Что, сука, — прошипел незнакомец, — плохо тебе в Чуркистане жилось? Приехала грабить русского человека?
Сделав над собой усилие, Тая посмотрела подонку прямо в глаза и, с трудом подавив в груди волнение и страх, твердо сказала: