Страница 71 из 85
— Не огорчайтесь, ваше высочество, все российские солдаты кисти достойны. И холсты Верещагина делали честь художнику, — сказал Милютин.
— Я поклонник картин этого баталиста, — заметил Обручев. — Хотя выставка его туркестанского цикла в Пруссии запрещена.
— Да-с, ужасы войны обнажены ясно, — кивнул цесаревич.
Британский военный представитель, примостившийся за дальним столом, выпив немалую порцию анисовой водки, повеселел. Склонившись к военному представителю Австрии, он сказал довольно громко:
— Знаете, во сколько жизней обошлась России Шипка? Десять тысяч солдат и болгарских ополченцев убиты и умерли от морозов! — Англичанин посмотрел на австрийца, будто желая убедиться, какое впечатление произвели на того цифры русских потерь. Повременив, сказал: — Когда я, узнав кое-что о русских планах зимнего перехода Балкан, уведомил свое военное министерство, эти ослы не нашли ничего лучшего, как переправить мою телеграмму лорду Биконсфилду с припиской: «Полковник Уэллеслей, очевидно, не смыслит, о чем говорит. Балканы никогда не были и не могут быть перейдены зимой».
— Не обращайте на это внимания, полковник, — отмахнулся австрийский представитель. — Мое правительство также богато дураками, не верившими в русскую авантюру. А о Бисмарке говорят будто он, свернув карту Балкан, заявил: «До весны она мне не пригодится».
— Мсье, — рассмеялся корреспондент какой-то французской газеты. — Балканы действительно неприступны зимой, но только не для русской армии. Вспомните беспримерный переход чудо-богатырей генералиссимуса Суворова через Альпы!
Далеко за полночь, когда гости разошлись, Александр задержал Горчакова.
— Князь, что вы скажите о нашем броске через Балканы? Учтите, мы начинаем переход Центральных Балкан. Ваши суждения как дипломата?
— Ваше величество, — Горчаков склонился в полупоклоне, — когда солдат российский встанет на берегах Босфора и оркестр сыграет гимн вашего императорского величества, я дам европейским министрам званый обед. Вкушая оный, их лики будут морщиться, как от яблок-кислиц.
Царь весело рассмеялся:
— Ну, а все-таки?
Канцлер хитро прищурился.
— Все-таки, ваше величество, столь стремительный рывок генерала Гурко с гвардией через горы и выход в Забалканье похоронили всякие надежды Абдул-Хамида на европейскую поддержку, и он станет искать мира.
— Я полагаю, вы не носите в кармане вашего дипломатического мундира условия мира. Но мы их продиктуем уже с берегов Невы. Я решил этими днями возвращаться в Петербург. Теперь, князь, война закончится и без нас.
Глава 9
Из штаба Дунайской армии командир Балканского отряда генерал Радецкий возвращался в подавленном состоянии. Всю длинную дорогу его не покидало впечатление неприятного разговора с главнокомандующим.
— Итак, Федор Федорович, — сказал великий князь Николай Николаевич, — генерал Гурко свою задачу выполнил, остановка за вами.
— Ваше высочество, что вы имеете в виду?
Главнокомандующий удивленно поднял брови:
— Вы серьезно не понимаете?
— Если речь идет о переходе Центральных Балкан, то я категорически против.
— Почему?
— У меня веские основания.
— Изложите.
— Шипкинский перевал плотно закрыт турецким отрядом, равным моему Балканскому. Если двинуться в обход, отряд растянется, и, пока мы спустимся, Вессель-паша подтянет силы и уничтожит нас.
Великий князь недовольно поморщился:
— Вы считаете, лучше отсидеться на Шипке?
— Никак нет, ваше высочество, мы выждем момент, когда нанести удар. Но сегодня, как командир Балканского отряда, считаю эти действия преждевременными. Вы, ваше высочество, понимаете, из имеющихся двадцати пяти тысяч Вессель-паша всегда сумеет бросить на нас половину, а то и большую часть своих таборов. Ко всему прочему, прилегающие к Шипке тропы завалены снегом…
Коляску покачивало на рессорах. Мороз отпустил, а холодный дождь почти смыл снега в предгорье. Сыро и ветрено. Копыта коней чавкают в лужах. Радецкий ежится, поднимает воротник шинели. Парило от разгоряченных конских крупов. За коляской рысил конвой из донских казаков… Мысли снова вернули к разговору с великим князем…
— Вы не правы, Федор Федорович, — главнокомандующий прошелся по кабинету, — Гурко имел не лучшие условия, начиная штурм гор. И армия Шакир-паши, и вся Софийская группировка не слабее армии Вессель-паши.
— Сегодня Сулейман-паша уже извлек для себя урок прорыва, минуя Араб-Конак, и непременно учтет его в случае нашей попытки перейти Центральные Балканы…
Ах, если бы ему, генералу Радецкому, да на поле боя, чтобы видеть войска, как на шахматной доске фигуры. Кто когда упрекнул бы его, Федора Федоровича, в недостаточной храбрости? Но перевести огромный Балканский отряд через горы зимой, мыслимо ли?
Но главнокомандующий наседал:
— Государь требует от вас активных действий.
— Ваше высочество, почему мы не можем принять фланговый удар?
— Как вас понимать?
— Рущукской группировкой.
Великий князь усмехнулся:
— Вы хотите, чтобы вам причитающееся принял на себя цесаревич? Мехмет-Али-паша располагает силами, не уступающими Александру Александровичу. К тому же слишком крепкий орешек мы оставляем в центре, и Сулейман-паша сумеет кинуть Вессель-пашу с частью таборов в тыл Гурко. Нет, Федор Федорович, ваше предложение нереально. А вас мы усилим резервами, придадим пехотную дивизию и три полка 1-й кавалерийской дивизии. Тем самым ваши силы возрастут вдвое по сравнению с Вессель-пашой. — Главнокомандующий подошел к карте, пригласил Радецкого. — Подойдите сюда, Федор Федорович. Мы предлагаем наступать двумя обходными колоннами. Правую возглавит генерал Скобелев, левую — Святополк-Мирский. Скобелев от Габрово поведет отряд к Имитли, Святополк-Мирский — от Тырново к Янине. Затем совместным ударом они овладеют селами Шипка и Шейново, окружив и пленив группировку Вессель-паши.
— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — проворчал Радецкий.
— Не брюзжите, Федор Федорович. С подробностями вас ознакомит Артур Адамович. Но помните, выступать не позже начала января… Это задание не только мое, но и государя…
Поближе к Тырново места потянулись белее пологие. Городок открылся издалека куполами церквей и мечетей, улицами из каменных одно- и двухэтажных домов. По Янтре плыла ледяная шуга.
Радецкий продолжал думать: «И на завтра вызвать Скобелева и Святополк-Мирского, поставить перед ними задачу, определить количество колонн».
Генерал потер лоб. В его голове держались номера всех вверенных ему частей, их состав, и потому даже без штабных работников он на ходу мог приблизительно назвать, кого выделит в правую колонну, кого в левую. 16-ю пехотную дивизию, 9, 11, 80-й батальоны, три полка 1-й кавалерийской дивизии да 9-й Донской казачий полк — Скобелеву. К нему же дружина болгарских ополченцев и две роты саперов… В левую колонну войдут три полка 9-й пехотной дивизии, 4-я стрелковая бригада, 83-й Донской казачий полк и саперная рота. А из резерва главнокомандующего придать Святополк-Мирскому 30-ю пехотную дивизию.
— Мда-а, — сам себе сказал Радецкий, — соединения внушительные, действуй они по фронту. А переправлять через горные теснины, по бездорожью — ох-хо, — Федор Федорович вздохнул. — Все в руке твоей, Господи!
Обращаясь к истории войн, бесполезно искать примеры тому, что совершила российская армия по окружению и пленению крупных сил неприятеля в зимнюю кампанию 1878 года.
Перейдя теоретически непроходимые Балканские горы, генерал Гурко применил обходной маневр араб-конакских позиций и овладел Софией. Правая и левая колонны генералов Скобелева и Святополк-Мирского с двух сторон, по узким тропам, на какие и в летнюю пору не всякий старожил отваживался ступать, обошли Шипкинский перевал, окружили и заставили капитулировать турецкую армию Вессель-паши.
Эти операции — блестящее достижение российского генерального штаба, обогатившее мировое военное искусство, образец мужества российского солдата…