Макиавелли

Получил ли Макиавелли университетское образование?

Знание не терпит пустоты, и потому уже не раз историки выдвигали различные предположения относительно этого десятилетия, которое некоторые называют «потерянной декадой» Макиавелли. Так, в 1973 г. профессор Сиенского университета Доменико Маффеи предпринял попытку доказать, что молодой Никколо учился с 1489 г. финансовому делу у банкира Берто Берти в Риме. Эта гипотеза не только позволила бы заполнить досадный пробел в биографии «флорентийского секретаря», но и объяснила бы, откуда он черпал свои познания в этой области. Именно там, через своего наставника и друга Берти, он мог завести знакомство с влиятельными флорентийцами, обитавшими в Риме и входившими в братство Пьета деи Фьорентини. Однако гипотеза не подтвердилась: в следующем же году один из лучших специалистов по Макиавелли Марио Мартелли без труда доказал, что Макиавелли-банкир был полным тезкой интересующего нас Макиавелли. Некоторые приписывали ему в этот таинственный период разного рода литературные занятия, тексты популистского толка, в традиции Доменико Буркьелло (1404–1449)[10] и Луиджи Пульчи (1432–1484), которые послужат основой его будущих сочинений на тосканском диалекте. Однако нам доподлинно известно, что в это самое время он собственноручно выполнил один или несколько списков поэмы «О природе вещей» (De rerum natura) латинского поэта-материалиста Лукреция, тем самым как бы дистанцируясь от философии Платона, официального кредо флорентийских эрудитов, особенно тех, кто состоял на содержании Медичи… Известно также, что он копировал «Евнуха» (Eunuchus) комедиографа Теренция. Но очевидно одно: достоверно нам ничего не известно о молодых годах Макиавелли, и в отсутствие надежных свидетельств ничто, на наш взгляд, не может заполнить этот пробел в его биографии. Этот период продолжался вплоть до 1497 г., когда он поступил на государственную службу.

Тогда встает правомерный вопрос: учился ли Макиавелли в университете? Его жизнь и творчество, безусловно, свидетельствуют о том, что он был человеком университетски образованным, но точные сведения на этот счет катастрофически отсутствуют… И все же одна «зацепка» есть: это свидетельство знаменитого хроникера, епископа Павла Иовия (Паоло Джовио), которого во Франции называли Полем Жовом, бывшего одновременно врачом, философом и историком. Большой знаток Флоренции этого периода, он написал «Историю моего времени с 1494 по 1547 год» и сборник биографий под названием «Похвала знаменитым мужам» (Elogi degli uomini illustri, 1546), среди которых фигурирует и Никколо Макиавелли. Поскольку в целом Паоло Джовио был настроен по отношению к Макиавелли критически, его трудно заподозрить в излишней к нему симпатии, и он скорее заслуживает доверия, когда пишет, что «лучшими сторонами» своего гуманистического образования Макиавелли был обязан некоему Марчелло Вирджилио Адриани.[11] Он хорошо нам известен с разных сторон и прежде всего как политик: он возглавил канцелярию Синьории вслед за другим гуманистом, признанным ставленником Медичи Бартоломео Скала, управлявшим канцелярией с 1465 г. и в 1486 г. избранным гонфалоньером. Скала был оплотом Флорентийской академии неоплатоников, его перу принадлежит история города, написанная конечно же в апологетических тонах. После его смерти в 1497 г. можно было ожидать, что ему на смену придет гуманист, принадлежащий к тому же кругу, что и Скала. И действительно, выбор Синьории пал на эрудита, воспитанника двух университетских профессоров, Кристофоро Ландино и Анджело Полициано. Этим избранником стал Марчелло Вирджилио Адриани («Marcellus Virgilius»). Адриани был назначен первым секретарем Синьории, но сохранил за собой кафедру греческого и латинского красноречия в Флорентийском университете, Студио Фьорентино, где оставался с 1494 по 1503 г. И именно он, если верить Джовио, выпестовал, в свою очередь, другого блестящего ученика, Никколо Макиавелли…

Все так, но, если принять в расчет детали, обстоятельства ему не благоприятствовали: клан Макиавелли был не из тех, на кого обращали взоры в поисках молодых, подающих надежды талантов ради того, чтобы предложить им высокую должность, и своим возвышением Никколо был, по всей видимости, обязан высокому покровительству. Легко вообразить, что Адриани, которому молодой Макиавелли был обязан своим солидным гуманистическим образованием, необходимым для начала политической карьеры, поддержал юношу и способствовал его выдвижению летом 1498 г. на первую важную государственную должность… Тем более что речь шла о должности «секретаря», то есть ответственного за дипломатическую почту, и исполнять ее надлежало человеку образованному… Гуманистическая традиция многим обязана целой череде поколений этих «секретарей». Это были, как правило, молодые люди, носители латинской культуры, обладавшие широкими познаниями в юриспруденции; они занимались составлением кратких отчетов по письмам и донесениям, написанным по-латыни или на современном разговорном языке, для важных особ, на которых они работали. Среди сих «великих» был собиратель латинских рукописей Поджо Браччоллини, теоретик архитектуры Леон Баттиста Альберти, два папы римских первой половины XV в., Евгений IV и Николай V, при которых они исполняли роль «апостольских составителей кратких справок». Макиавелли, как мы увидим вскоре, в возрасте двадцати девяти лет был нанят флорентийской администрацией для исправления подобной должности: в его обязанности, в числе прочих, входило ведение дипломатической переписки Флорентийского государства; до него это дело доверялось исключительно людям, известным своими литературными и юридическими познаниями. Протекция Адриани не помогла бы ему, не обладай он такими же навыками и знаниями, как и его предшественники. Следовательно, мы можем предположить, и только, что Макиавелли учился в университете Студио Фьорентино (который с 1473 по 1503 г. размещался в разных местах: главным образом в Пизе, но также и в Прато, а в 1497 г., когда над городом нависла угроза чумы, снова перебрался во Флоренцию), где его покровитель вел свои основательные и глубокие научные изыскания (studia humanitatis).

Макиавелли входит в историю

Впервые имя Никколо Макиавелли всплывает в официальных источниках, хотя и по незначительному поводу, 2 декабря 1497 г. благодаря дошедшему до нас письму. В нем от имени своей семьи он обращается к официальному лицу, епископу Перузскому Хуану Лопесу. Хотя Бернардо Макиавелли был еще жив, именно Никколо составил и подписал прошение с ходатайством по поводу бенефиций при церкви Санта-Мария-делла-Фанья в приходе Фанья в Муджелло, находившейся под патронатом семьи Макиавелли. Право на эти земли оспаривалось заклятыми врагами Медичи – семейством Пацци. Возвратившись незадолго до этого из ссылки, Пацци постарались вернуть себе имущество, конфискованное после неудавшегося заговора 1478 г. против власти Медичи. Борьба была нелегкой, но Макиавелли в обращении к Хуану Лопесу поддержала Синьория, и они победили в этой тяжбе. Епископ Хуан Лопес был фигурой влиятельной: он принадлежал к ближайшему кругу будущего папы Александра VI еще в бытность его кардиналом Родриго Борджа. Став папой римским, Борджа не забыл его и в феврале 1496 г. даровал ему кардинальский сан, а чтобы обеспечить его материальное благополучие, назначил апостольским администратором Каркассона и Олорона. Именно этого человека сумел убедить своим красноречием молодой Никколо к выгоде консортерии Макиавелли.

Однако его политическая карьера начинается только в следующем году, с первого из долгой череды непростых донесений, которых вскоре потребуют от него Советы и канцелярии Синьории. Первый отчет был заказан ему монахом Риччардо Бекки, послом Флорентийской республики в Риме, направленным туда для переговоров по делу Савонаролы.[12] К этому времени Савонарола уже отчасти утратил свое влияние, но у него по-прежнему оставалось много сторонников, что вызывало беспокойство у флорентийских властей, не понимавших, куда его мощное красноречие может завести. Поэтому Бекки было необходимо знать содержание опасных проповедей Савонаролы. В письме от 9 марта 1498 г. Макиавелли пересказывает две из них, по книге Исхода, которые тот произнес в монастыре Сан-Марко, куда перебрался после беспорядков в Санта-Мария-дель-Фьоре, вызванных его обличительными речами. В своем подробном основательном отчете Макиавелли рассматривает механизмы воздействия речей Савонаролы, который обрушивал на сограждан свою громоподобную риторику («Он начал с запугиваний, приводя доводы очень убедительные для тех, кто не умеет рассуждать»),[13] вольно обращался с библейскими текстами (в первой проповеди он толковал слова «Quanto magis premebant eos, tanto magis multiplicabantur et crescebant» («Но чем более изнуряли его [народ], тем более он умножался и тем более возрастал»)[14] и примерами (в данном случае из жизни Моисея) для того, чтобы укрепить свою позицию, манихейскую и упрощенческую, и ослабить враждебную партию: «…он выстроил две шеренги – в одной воинствующие под водительством Божьим, здесь он и его сторонники, в другой находятся приспешники дьявола, то есть его враги». В понимании Макиавелли Савонарола – приспособленец, напуганный тем, что в Синьории нового состава большинство за его противниками. Он искажает действительность, исходя из минутных интересов («сообразуется с обстоятельствами момента и приукрашивает свое вранье»), для того чтобы опорочить своих противников во Флоренции и папу Александра VI. Подводя итог, можно сказать, что доклад не содержит критики «по существу» предлагаемой Савонаролой политики (например, учрежденного им Большого совета), а изобличает порочные приемы, с помощью которых он, занимая в течение четырех лет кафедру в монастыре Сан-Марко, манипулировал своими сторонниками. Однако для нас интересно, что Макиавелли был хорошо знаком с историей Савонаролы и мог в интересах дела извлечь важнейшие уроки из поражения этого «безоружного пророка».

10

Примером чему может служить посвященный отцу сонет «Costor vivuti sono un mese o piue…» («Они прожили месяц или больше [в деревне]»). Авт.

11

«Constat eum, sicuti ipse nobis fatebatur, a Marcellus Virgilius … graecae atque latinae linguae flores accepisse» (лат. «Можно утверждать, так как сам он говорил нам об этом, что богатство греческого и латинского красноречия он перенял у Марчелло Вирджилио»). Авт.

12

Проповедник суровой морали, монах-доминиканец Савонарола был ярым сторонником республики и способствовал изгнанию Медичи из Флоренции в 1494 г. В апреле 1498 г. он был схвачен в монастыре Сан-Марко, а 23 мая казнен на площади Синьории. Авт.

13

Перевод М. Юсима.

14

Исх. 1: 12.