Страница 3 из 37
Первый – это 1773 год, когда под давлением европейских государей – членов семьи Бурбонов папа Климент XIV, вопреки своей воле, издает буллу, в которой объявляет распущенным орден иезуитов, более двух веков служивший главной опорой папского престола.
Второй яркий пример такого рода – политика канцлера Отто Бисмарка, знаменитая Kulturkampf (т. е. «борьба за культуру») в новой германской империи. Бисмарк на протяжении практически пяти лет (1871–1875) систематически пытался «выдавить» католиков из политического и культурного пространства империи.
Конечно, в большинстве случаев это была борьба нового секулярного порядка именно с Католической Церковью. Противостояние такого рода в России было совершенно невозможным – как по причине особой роли, которую Церковь играла в русской истории, так и по причине особого характера церковно-государственных отношений, которые приобрели совершенно особые формы с момента петровских реформ.
Это обстоятельство очень тонко почувствовал выдающийся немецкий исследователь русской культуры, теолог и славист Л. Мюллер, который в своей замечательной статье о Л. Толстом подчеркивает то обстоятельство, что конфликт писателя с Церковью – это не конфликт отдельной личности, а противостояние двух духовных стихий, полярных религиозных установок и принципов, духовных оппозиций – враждебной всякому институционализму религиозности, несущей на себе стойкую печать радикализма европейского Просвещения, и Церкви, сознательно противостоящей влиянию идей просвещения в своем учении и культе[3].
Еще до революции 1917 г. русская общественная мысль осознала особый смысл исторической миссии Л. Толстого: «Толстой не создал ничего положительного ни в области теоретической мысли, ни в области морали. Но деятельность его и в той и другой области имела громадное, исключительное значение. Толстой неожиданно встал перед Европой во весь свой гигантский рост и властно спросил “одуревших” от успеха внешней культуры людей о том, что, казалось, они должны были знать прежде всего: зачем они живут?»[4] Мы привыкли воспринимать дореволюционную Россию как благополучную в духовном отношении страну, в которой Православие и Церковь имеют мощную государственную поддержку. Но тогда совершенно непонятно, как при таком благополучии могла появиться ожесточенно-агрессивная критика Л. Н. Толстым церковной догматики, церковного понимания Евангелия и литургической жизни, критика, приведшая к появлению романа «Воскресение»? Почему Святейший Синод все-таки решился издать акт об отлучении писателя, прекрасно понимая, насколько этот документ будет непопулярен в русском обществе? И почему русская интеллигенция после отлучения писателя в 1901 г. от Церкви поддержала именно Л. Н. Толстого? Я думаю, что такие вопросы являются ключевыми, и ради ответа на них и написана эта книга. Именно потому она – не только о Толстом, но и об эпохе, в которую он жил.
Таким образом, еще одна книга о Л. Н. Толстом снова нужна. Не потому, что мы не знаем чего-то принципиально нового о его жизни. Но потому, что современный мир, вернее, та его часть, которая еще что-то хочет знать о Боге или хотя бы о религии, становится все более «толстовской», часто даже не подозревая об этом и не читая самого Толстого. Современный мир несет на себе печать толстовства, а жители этого мира, все менее знакомые с текстами Толстого, все чаще повторяют его аргументы. В каком-то смысле я хотел бы написать книгу о сегодняшнем дне, о современности, о всех нас. О том, как и во что мы верим. И как живем по своей вере. И какое нам дело до Льва Толстого. И какое ему дело до нас.
И еще одно пояснение. Совершенно прав современный историк О. Хлевнюк, который указывает, что в книге, которая содержит биографический материал, «герой» не должен заслонять «эпоху», тогда получается жанр «герой без эпохи», но и «эпоха без героя» – это тоже аберрация, которую очень желательно избежать. В этой книге читатель встретится и с самыми близкими Толстому людьми – его женой, детьми и с теми, кто был рядом с ним, с его адептами, восхищавшимися его гением, и сотрудниками, разделявшими его труды, сомнения и ошибки. И с теми, кто не любил или даже ненавидел Толстого. В книге будет много сказано о выдающихся современниках Толстого – обер-прокуроре Св. Синода К. П. Победоносцеве, философе К. Н. Леонтьеве, великом русском священнике святом Иоанне Кронштадтском, наконец, о Ф. М. Достоевском, Н. Н. Страхове и других.
Когда я думал о структуре и композиции книги, мне пришло в голову, что жизнь Льва Толстого после 1881 г. можно представить в жанре теологического детектива, то есть примерно так, как писал свои рассказы о патере Брауне великий Честертон. Ведь борьба Л. Толстого с Церковью многими церковными людьми рассматривалась как преступление, а для самого писателя эта борьба стала способом обретения новой веры. А если есть преступление, то у него непременно должны быть соучастники, свидетели, следователи и судьи. В этом смысле и сам Толстой, и те, кто его окружали, становятся участниками своеобразного исторического расследования, ход и результаты которого, как я попытался показать выше, чрезвычайно актуальны и для нашего времени. Конечно, это не детектив в том смысле, как понимал его Честертон. Просто потому, что жизнь Толстого хорошо известна, с каждым годом у нас все меньше надежды на то, что в этой жизни будут найдены какие-то новые «вещественные доказательства». Но желание провести новое расследование и вынести новый приговор рождается в каждом новом поколении.
В книге использован особый способ выделения отрывков, которым я придаю важное значение. Буквой помечаются цитаты из источников, на которые я хотел бы обратить внимание читателей. Буквой обозначены биографические сведения. Наконец, буквой отмечены исторические справки и определения ключевых терминов. Курсив в цитатах, кроме оговоренных случаев, принадлежит авторам цитируемого текста. Некоторые применяемые мной библиографические сокращения раскрыты в конце книге, в списке сокращений.
Глава I
Эпоха
«Солнце уже зашло, но его последние, закатные лучи еще освещают небо нашей жизни».
Итак, во введении я обратил внимание на то, что время, на которое приходится духовный перелом в жизни и творчестве Л. Толстого, – это 1861–1881 годы. Но одновременно это и тотальный перелом русской истории, который принято называть Великими реформами, перелом, связанный с завершением царствования императора Николая I, национальным унижением, вызванным поражением в Крымской войне, и очевидной необходимостью перемен. Преобразования императора Александра II привели в первую очередь ко многим важным последствиям экономического характера, в том числе, как известно, к освобождению крестьянства, появлению земских учреждений и новых судов. Эту особенность отмечает в своем «Дневнике писателя» уже Ф. М. Достоевский, говоря о романе «Анна Каренина», в котором «железнодорожник и банкир стали силою», а герои Л. Н. Толстого понимают это – например, Левин «немедленно с ними затеял сношения и дружбу» (ДПСС. Т. 25. С. 54).
Индустриализация и расширение торговли способствовали сначала появлению, а потом и количественному увеличению новой социальной прослойки в промышленности, сфере управления, культуре. Это были представители обновленных сфер деятельности – инженерные работники, адвокаты, профессиональные журналисты, экономисты разного уровня и профиля. Обновлялось и русское общество, общество новых политических, социальных, культурных и религиозных парадигм. Россия во всех сферах жизни переживала новый этап модернизации на европейский манер. Появляется генерация просвещенных людей, для которых вопросы политического устройства, политических свобод становятся первоочередными. Известная общественная деятельница кадетской партии А. Тыркова-Вильямс в своих воспоминаниях подчеркивает, что реформы Александра II «выдвинули новые потребности, воспитывали новые характеры, требовали простора, личного почина, пробуждали общественные инстинкты и навыки»[5]. И молодым поколением это время переживалось как своеобразный «медовый месяц», душевный поворот. Очень ярко передает это состояние в своих воспоминаниях известный народник Н. В. Шелгунов.
3
Müller L. Die Religion Tolstojs und sein Konflikt mit der Russischen Orthodoxen Kirche // In: Pinggera K. Russische Religionsphilosophie und Theologie um 1900. Marburg, 2005. S. 8.
4
Свенцицкий В. Положительное значение Льва Толстого (К восьмидесятилетнему юбилею) // Толстой. Новый век. 2005. № 1. С. 21–22.
5
Тыркова-Вильямс А. На путях к свободе. М., 2007. С. 63.