Страница 3 из 23
- Я нашёл бы тебя где угодно… только бы ты была цела… тебе нужно уйти отсюда! Здесь небезопасно. Все давно в убежище…
- Теперь можно, теперь можно, - повторяла я, оглушенная счастьем его присутствия, не слышащая уже рокота войны совсем рядом. Я не хотела думать больше ни о чем, только бы Лухан оставался рядом. Я едва выжила этот год без него, после того, как его призвали на фронт. Я прожила десятилетие ада за его отсутствие, и смерть уже была милее разлуки.
- Идём, - взяв меня за руку, он осторожно вывел нас из квартиры. Подъезд превращался в труху, ступеньки кое-где провалились, все краски стали коричнево-серыми от постоянно поднимавшейся при сотрясании бомбами земли, клоками выгнутые перила, словно оплавленные, выбоины цемента и куски кирпича. Всё хрустело и шуршало под ногами. Я смотрела вокруг, как слепая, впервые увидевшая свет. Я три дня не выходила наружу, доедая последние крохи еды и воды, потому что трубы давно пробили при обстреле, и вода не подавалась в ставшие руинами постройки.
- Почему ты не переоделся в гражданку? – посмотрела я на плечо, затянутое в зеленоватую униформу военного. – Если ты наткнешься на японцев, тебе будет конец, а так… гражданских могут взять в плен... почему ты не переоденешься?
- Я китайский солдат! – обернулся он ко мне, ступив на порог подъезда. – Я никогда не стану прятаться и скрываться! Это честь и гордость, что я защищаю свою страну!
- Лухан, посмотри вокруг… какая гордость?! Мир горит в огне… тысячи погибли!
- И половина моего взвода! – дернул он меня за руку, так что я налетела на него. Он обнял меня, прижав к груди. – Я видел столько смерти… уверен, что ты тоже… разве теперь что-то имеет значение? Ты рядом. Мне ничего уже не страшно. Ничего.
- Я люблю тебя, Лухан, - дребезжащим голосом прохрипела я. Мы с минуту простояли под дверным косяком. При любых обвалах и крушениях – это самое безопасное место. Но во время войны таких мест нет. – Скорее, нужно уйти в убежище… ведь больше идти некуда?
- Нет, надо дождаться подкрепления, дня два или три, и, возможно, наши оттеснят японцев, - мы осторожно побежали, пригибаясь и прячась за столбами с оборванными линиями, за перевернутыми машинами и раскуроченными тумбами, на которых когда-то висели афиши. На тротуарах валялись убитые люди. Большинство не были военными, это были просто те, кто попадал под пули, под осколки, под ненависть врага. Я боялась вглядываться, чтобы не увидеть знакомых. А ещё хуже – родных. Лучше я буду верить в то, что они добрались до укрытия, спаслись.
Наше перемещение сопровождалось грохотом, отдаленными криками надрывных голосов, то ли идущих в атаку, то ли предсмертных – я даже языка не понимала, наш он или чужой? Где-то в соседнем переулке разносился скрип танковых гусениц. Меня бросало от него в холодный пот, потому что он обычно сопровождался выстрелом и огромный разряд разносил в щепки стены, раня десятки жителей.
- Нам нужно на ту сторону, - указал Лухан на параллельно идущие здания. – Бомбоубежище же там?
- Кажется… - согласилась я. Он дернулся туда, но я поймала его за руку. – Постой. Может, не пойдём туда? Можно укрыться где-нибудь ещё…
- Ну, ты чего? – улыбнулся он мне, проведя ладонью по щеке и скуле. – Это самое надежное место из оставшихся. Осталось немного пройти. Идём.
- Лухан… - нехотя пошла я за ним. Покореженная дорога зияла ямами. Да, теперь тут могла бы пройти только специальная техника. Не то, что раньше, когда я с подружками спешила на танцы в атласных туфельках, когда вон там на углу продавали сладости, когда вместо тусклой дыры, подобной пасти окаменелого чудовища, красовалась витрина цветочного магазина. Когда в городе царила жизнь, а не смерть.
Вдруг совсем рядом с Луханом проскочила со свистом пуля и ударила в фонарный столб.
- Снайпер! – закричала я и потянула возлюбленного назад. Он развернулся, чтобы бежать, но в этот момент вторая пуля ударила ему точно в грудь. Туда, где застегивалась пуговица на кармашке, туда, где билось сердце. Наблюдая с разрывающимися от ужаса глазами, как он выгибается в спине и падает назад, я всё ещё держала его за руку и тянула к себе, но вес его тяжелеющего тела не поддавался и я, заорав его имя, повалилась сверху, прикрывая собой Лухана от каких-либо ещё бед. Но было поздно. Я не хотела понимать, но чувствовала, что поздно.
- Беги… пожалуйста, беги! – попросил он меня, упав на спину, прямо посередине дороги, открытой всем ветрам.
- Нет! – замотала я головой. – Нет, я без тебя никуда… я сейчас подниму тебя, и мы пойдём вместе…
- Беги… - повторил он, бледнея и закатывая глаза, я затрясла его, приводя в чувства. Нет, это всё не на самом деле! Такого не может быть! Я ждала его, так ждала целый год… я… я всего дважды целовала его до этого, я не могу вот так потерять его!
- Лухан, прошу, давай, найди в себе силы, пойдём… я умоляю тебя… помнишь, помнишь, ты писал мне, что женишься на мне, когда вернешься? А про детей? Ну как же… - я снова плакала, но уже беззвучно. Ресницы мокли и мешали мне четко видеть его лицо, и я терла глаза, чтобы они не застилались этой завесой. Слыша меня, Лухан слабо улыбнулся и его взгляд остановился. – Лухан! Лухан! Нет, прошу… пожалуйста!
Около нас, где-то возле бывшей булочной, раздался сильнейший удар, после того, как над головами пронесся очередной самолет. Выброшенная из него бомба, наверное, должна была обезвредить остатки солдат, находящихся где-то неподалеку, но не попала в цель и разорвалась за моей спиной. Сотни острых осколков вонзились в меня и один из них, разрезая плоть, прожег мне сердце, спасая меня от более ужасной боли смертью. Все картины происходящего оборвались вместе с этим метким попаданием.
Я открыла глаза, осознав, что не свалилась с ног. Рука отпустила прут, за который взялась. Ошарашенная, я отстранилась от ограждения. Жар и холод волнами обдавали меня. Я прижала ладони к щекам. Они были мокрыми. Когда я успела заплакать? Я… я же была той девушкой, которая бежала вместе с солдатом! И я так остро ощущала боль! Я осмотрела себя, убеждаясь, что в порядке. Почему мне казалось, что я не просто знаю их, а что они – это часть меня? И Лухан… голова заболела при попытке воссоздать его лицо. Но я ведь только что его видела! Воспоминания терялись так стремительно, что стало жутко. Я посмотрела на дом, с которого всё началось. Я ведь хотела рассмотреть его получше… был ли он одним из тех разбомбленных во время войны? Тогда его отстраивали заново, хотя и не меняли изначальной задумки. Кто же был в окне? Не знаю, сколько я простояла здесь, но никто так и не вышел, а нутро по-прежнему выглядело нежилым.
Не в силах противостоять бессознательному порыву, я закинула ногу на каменный фундамент ограждения и, оглядевшись, чтобы никто меня не засек за вторжением в частную собственность, принялась перебираться на территорию вокруг молчаливого особняка, манящую полуденной дремой и бликом лучей в наблюдательных окнах.