Три цвета надежды

- Никакого Сингапура, - отрезал Джин мягко, как ломтик подплавленного масла. – Мы встретимся в Макао, на нейтральной территории. Джиён со своими людьми и мы, тоже не вдвоём.

- Значит, всё-таки боишься? – ухмыльнулась Дами.

- Это называется благоразумием и предусмотрительностью. Я не думаю, что он убил бы меня, но взять в плен или в заложники ему ничего бы не стоило. А что, если ты для этого меня туда и заманиваешь? – несерьёзно, игриво поинтересовался Джин. Девушка развела руками.

- Если это так, и мне нужно тебя куда-то заманить, то тебе придётся быть начеку всю жизнь, ведь я привыкла добиваться задуманного.

- Я уже в главных твоих сетях, куда меня ещё можно тянуть? – Подойдя к ней, мужчина положил руку на её талию, провел ей вверх, остановив ладонь между лопаток и погладив сквозь тонкий шелк блузы. Под ним выпирала застежка бюстгальтера. Хотелось её расстегнуть движением пальцев и, развернув на себя Дами, примкнуть к её обнажившейся груди, до которой он добрался бы, разорвав пуговицы блузке-помехе. Но он не будет этого делать, пока она сама, по-настоящему, не захочет неистово и страстно, невыносимо. Когда Дами не просто согласится на выплату брачного долга, а когда готова будет исполнить это в виде спаривания, случки, слияния, единения, любви, откровенной и дерзкой, пристойной и стыдливой – всякой, тогда он возьмет её, и выполнит все желания, её и свои, проверяя, насколько они у них совпадают. Джин поцеловал её в уголок губ, ненадолго прижав к себе и отпустив. – Я приму душ перед сном. Уступить тебе очередь или идти первым?

- Иди первым, - не думая, ответила Дами, отворачиваясь, словно услышала в его вопросе намеки на прелюдию или принуждение к чему-то. «Разумеется, она думает, что за омовением следует постель» - хмыкнул неслышно Джин.

- Или примем вместе? – сказал он, войдя в ванную и, включив воду, развернувшись к жене.

- Не думаю, что я готова к подобному, - пробормотала она, с возмущением замечая, как жаром пылают её щеки.

- Ну, стоит ли изображать передо мной стыдливую невинность? – без язвительности, с юмором укорил дантист. Схватив с трубы полотенце, Дами замахнулась им и ударила его по плечу.

- Я ничего не изображаю! – Ярость выплеснулась и, сойдя пеленой с глаз, открыла сморщившегося Джина, которому она ударила точно в то место, куда вчера попала пуля. – О! – отбросила она орудие избиения и растеряно протянула руки вперед, не решаясь коснуться мужа. – Прости, прости, пожалуйста! Джин, ради Бога, я не хотела…

- Ничего страшного, - прошипел он, прижав повязку под рукавом к плечу. Боль была мгновенной и острой, но тут же начала отступать. Дами всё же легко положила свои пальцы чуть выше заживающей потревоженной раны.

- Я не специально… принести лёд?

- Его в твоих глазах достаточно, - покривился неудавшейся улыбкой мужчина. Сестра Джи-Драгона нахмурилась.

- Теперь ты видишь, что если бы я хотела тебя угробить, то справилась бы сама? – Её брови расслабились и оплыли в волнующееся выражение. – И я не с холодом смотрю на тебя. Возможно, я просто разучилась проявлять чувства.

- А есть ли они? – Дами потянулась за полотенцем. Джин поймал её руку и засмеялся. – Ладно-ладно, верю. По крайней мере, ты сейчас шутила, а это уже прогресс.

Поджав губы, она вышла и прикрыла дверь за собой. Как он умудрялся за каких-то пять-десять минут создать атмосферу давних знакомых, даже более того – давних возлюбленных? Дами умела лицемерить и изображать, но в душе сходилась с кем-либо очень трудно, она не испытывала комфорта ни с одним мужчиной до этого, а с этим всё становилось как-то легко и незатейливо, по-дружески, и всплески её высокомерия не ранили его. Прежде она их держала в себе, чтобы не портить дел, требующих завершения, а теперь, ведя себя естественно, она всё равно почему-то его не напрягает и не обижает. Не бывают люди настолько терпеливыми! Наверняка теперь играет он, и доверять ему всё равно нельзя. Дождавшись, когда он выйдет, не вступая в переговоры, Дами шмыгнула следующей в ванную комнату. Тип, которому она подарила свою предыдущую девственность, был влиятельным бизнес-боссом, и её любовником около четырех месяцев. Часто они ночевали вместе, а дважды даже летали отдыхать на два-три дня в тот же Сингапур или на Окинаву. И всегда она видела, как он бросал свои носки и бельё, чтобы горничная или кто-нибудь, но никак не он сам, постирали. Её отец тоже почти всё складывал в корзину для грязных вещей, чтобы кто-нибудь постирал. Таковы все мужчины – казалось ей. А увидев бардак Джина, когда вошла к нему вчера, Дами ни на мгновение не усомнилась, что неряшливости в нем пруд пруди. Однако оказавшись после него в ванной, девушка с удивлением нашла развешенные на трубе и носки, и трусы, самостоятельно перестиранные и расправленные с заметной аккуратностью. Отметив это, Дами нехотя поставила жирный плюс супругу, которого, судя по всему, предстояло узнать гораздо больше, чем представлялось.

Тщательно приведя себя в порядок – на всякий случай, ведь поведение малознакомого мужа может быть непредсказуемым, как у шахида с несработавшим детонатором – Дами поняла, что провела подозрительно много времени в уборной, и после этого направляться в спальню стало неловко. Там горел ночник. Нет, ноги не в состоянии двинуться туда. Девушка повернулась к кухне и зажгла там свет. Чай. Да, это спасение ото всего: от проблем, от безделья, от ненужных мыслей. И хорошая отговорка от посещения брачного ложа. Щелкнув электрический чайник, уже изучившая полки, их содержимое и запасы, девушка извлекла чашку и заварку. Выходя из ванны, она подумала, стоит ли одеться? Но замечание Джина, что она изображает невинность, подействовало и, согласившись, что с её стороны глупо по-монашечьи прикрываться, Дами стояла у рабочего стола в одном нижнем белье. Чайник щелкнул. Кипяток залился в глиняную посуду, взбаламутив черные гранулы чая. На холодильнике светился циферблат. Пять-семь минут, и можно пить. Отсюда было не видно, потушил ли Джин свет и лег ли спать. Если она придёт – он опять обнимет её? Ограничится ли этим? Ей было приятно, но она так устала накануне, что отключилась быстро, а сейчас спать ещё совсем не хотелось. Она будет ворочаться и мешать ему. Налив чай в чашку, она не стала класть сахар. Подошла к подоконнику, прислонившись бедром. К виду из окна Дами уже привыкла. Не слишком низко и не слишком высоко, достаточно огней и достаточно зелени будет, когда она расцветет окончательно. О чем она думает? Как долго будет жить здесь? А что, если перебраться в их с родителями роскошные апартаменты? Нет, под боком у родителей жить не хотелось. В проходе появился Джин, в одних боксерах, скрестивший руки на груди и капельку пасмурный.

- Ты чего не идёшь спать?

- Я сегодня поздно встала, выспалась и вряд ли сейчас усну, - назвала лишь одну из причин Дами.

- И решила попить чай в одиночестве? – Он отодвинул стул из-под стола и сел, прекратив смущать её обзором себя в боксерах. Девушке было любопытно – да, и она с трудом удерживала взгляд подальше «оттуда». Что ей там досталось в приданное? – Могла бы и меня позвать в компанию.

- Я думала, ты устал.

- Ты не хочешь ложиться в одну кровать со мной? – прямо спросил он. Дами едва не поперхнулась. Пришлось отставить чашку и развернуться к нему. В лифчике и полупрозрачных трусиках, бело-розовых, как филе телапии.