Страница 30 из 32
Он думает, что изменилась Рэй, но ведь и сам изменился… Лео освежил в памяти то, как думал в те времена, когда ушёл от Рэй, оставив её, и то, как думает теперь… разница большая, но сотворена она руками Заринэ. Если бы не её появление в его жизни, он бы так и не задумался о том, что возможно нечто личное для него, что он обязан приблизить кого-то к себе, стать опорой кого-то конкретного, а не человечества, абстрактного общества. Если бы не Заринэ, он бы над многим не задумался… над счастьем, которое считал непозволительной для себя роскошью. Тот, кто думает о своём счастье – не приносит его другим, а так нельзя. Но Рэй, судя по её смеху, счастлива и без него. Стало быть, ему стоит забыть её. Там он будет только мешать. И в то же время Лео понимал, что пройди хоть сотня лет, он никогда не забудет её. Это было не под силу ему, непобедимому воину, полу-зверю.
- Всё-таки, - прошептала Заринэ, оторвав наевшегося Хо от груди, - Он больше похож на тебя. – Лео незаметно тряхнул головой, настойчиво пытаясь отбросить мысли о Рэй. И в этот раз удалось, потому что он ухватился за мысли о сыне. Это было то существо, которое соревновалось за первенство в его чувствах с Рэй, только оно было беспомощнее и беззащитнее, поэтому претендовало на победу с большей вероятностью. Младенец не сможет стать счастливым без него – отца, поэтому он нужен ему сильнее.
Лео подполз к краю узкой постели, на которой сидела убаюкавшая мальчика Заринэ. Проведя ладонью по её волосам, он носом втянул их запах. Приятный, свой. Ему хотелось спросить девушку, счастлива ли она? Но отсутствие речи мешало, на корейском читать она ещё не научилась, а Эна и Хонбина не было в монастыре сейчас. Как же тогда определить, счастлив ли кто-либо? Откинув густые пряди волос, Лео поцеловал Заринэ в скулу. Потом ближе к уху, ещё ближе, и в него само. Персиянка выгнула спину от чарующих ощущений. Он провел пальцем по позвоночнику этого образовавшегося изгиба, сквозь хлопковую рубашку. Заринэ обернулась к нему и посмотрела в глаза. Между ними ничего не было с тех пор, как они прибыли в Тигриный лог. Иногда ей казалось, что она умрёт от ещё одного дня без Лео, иногда она почти и впрямь сходила с ума без него, но потом появилась тяжесть беременности на поздних сроках, а теперь и море других хлопот. И всё-таки, каждую ночь она продолжала мечтать, что вновь когда-нибудь попадёт в его объятья. Лео взял у неё сына и осторожно, совершив движения с хирургической щепетильностью, переложил его обратно в кроватку. Сев обратно к Заринэ, он взял её за подбородок и, притянув лицо, мягко и кротко поцеловал. Несмотря на ослабленный ещё организм, девушка без споров и упреков отдалась бы ему хоть сейчас, но Лео знал, что после родов должно пройти не меньше полутора-двух месяцев, иначе могут быть осложнения. Он знал о женщинах почти всё, потому что путаны, среди которых он рос до монастыря, никогда не старались спрятать от мальчика что-либо, касавшееся их женского закулисья. Однажды немолодая уже шлюха родила от кого-то в борделе, но ребенок родился мертвым. Едва придя в себя, она продолжила «работу», но сама последовала за метворожденным, как потом говорили другие – от кровотечения, потому что слишком рано вернулась «в строй». Лео всё это видел и запомнил невольно, не потому, что хотел запомнить, а потому, что это были слишком яркие и шокирующие его детскую психику картины. И вот, наконец-то познав в жизни всё, он стал понимать, что виденное и слышанное тогда было не напрасным. Теперь он владеет опытом, нужными знаниями. Он знает, что нужно делать и как себя вести в подобных ситуациях. Возможно ли, что ужасное и несправедливое детство принесло хоть какую-то пользу? Обняв Заринэ, он положил её на бок и лег рядом. Она замерла, не веря, что её непредсказуемому и нелюдимому мужчине захотелось её обнять. В приоткрытую дверь падало солнце, стояла тишина, и Хо сладко спал. Пользуясь этими минутами первозданной тишины, они пролежали едва ли не полчаса, спустя которые Заринэ подняла глаза и увидела, что Лео смотрит на неё.
- Что-то не так? – он отрицательно помотал головой. – Ладно… - успокоено выдохнула она и прижалась к его груди щекой. Как долго это продлится? Сколько времени пройдет прежде, чем он повторит что-нибудь подобное? Ещё год? Заринэ закрыла глаза, не в силах сдержать слез. Это было слишком тяжело, пытаться понять, насколько нужна ему, насколько можешь быть уверенной в том, что он не уйдёт, не бросит… Нет, Заринэ не считала, что Лео может покинуть её вообще, исчезнув. Она понимала, что он тот, кто никогда не покинет собственного ребенка. Но не знать, какова именно твоя, женская роль в его жизни - жутко. Заринэ страдала, пусть молча и скрытно, но жестоко и мучительно, боясь даже надеяться на то, что Лео хоть раз придёт к ней сам. Про нож она и думать забыла с того дня, когда Эн сказал ей, что она беременна. Её ножом теперь был Хо, но опускаться до шантажа ребенком Заринэ не могла.
На месте мокрой дорожки от слезы она ощутила пальцы Лео, вытирающие влагу. Испугавшись, что выдала внутреннюю боль, она открыла глаза, и нашла всё так же следящего за ней Лео. Он вопросительно кивнул ей.
- Всё нормально… - попыталась солгать она, но мужчина недоверчиво покачал головой и ещё раз вопросительно кивнул. Заринэ попыталась отвернуться, но Лео не дал ей сделать этого. – Я не могу… не хочу говорить. – Лео указал на рот приказным жестом, призывая сказать. – Это неважно. Просто усталость. – Но мужчина догадался, что раз ему не говорят, то причиной, или одной из них, является именно он. Что тут было думать? Он уже не юный молокосос, чтобы не видеть, как девушка влюблена, и, наверное, плачет от его равнодушия.
Весь тот день и последовавшую после ночь он провел с ней и сыном, а вскоре опять уехал выполнять свой долг, оставив ей записку на хангыле. Приняв это поначалу за издевательство, Заринэ справедливо рассудила, что Лео не тот, кто намеренно хотел бы обидеть, он просто не может сделать ничего другого в отсутствие друзей. И персиянка припасла её до тех пор, пока в Тигриный лог не заглянул Хонбин. Неприязнь между ними постепенно скрадывалась, поэтому когда Заринэ сунула ему бумажку и попросила перевести, Бродяга не отказал, тем более что узнал почерк Лео:
- Он просит тебя подумать и дать ему ответ, что тебя может сделать счастливой, кроме его любви. – Хонбин протянул ей записку обратно, и Заринэ быстрее взяла её и спрятала в карман хакама, будто это было её нижнее бельё, которое стыдно показывать посторонним. Что-то подсказывало ей, что Лео не то не хочет, не то не может полюбить её, но услышав его вопрос, девушка осознала то, чего будто бы не видела раньше по причине какой-то слепоты.
- Он навещает её, когда уезжает отсюда? – Вдруг отчетливо осознала она, что в сердце Лео живет другая. Не просто долг и ответственность, но соперница, вернее не так: та, которой Заринэ соперницей не является.
- Нет, - подумав, отчеканил Хонбин.
- Ты знаешь её? – захотелось узнать ей больше.
- Видел пару раз. И очень давно. - Молодой человек хотел пройти дальше, но растерянность и саднящий взор персиянки остановили его. Тем более, и он теперь знал содержание записки Лео. – Заринэ… знаешь, - не зная почему, но он захотел выговориться. И неизвестно было, для девчонки его слова успокоения, или для него самого, потому что однажды они должны были, наконец, прозвучать вслух. – Я никогда не любил. Многие женщины хотели услышать от меня слова признания, и одна, которой больше нет, тоже хотела, но никогда не говорила об этом. Но я чувствовал. И вот, когда её не стало, самая навязчивая мысль, которая меня преследовала – это то, что её я всё-таки любил. Или мог бы полюбить. Только её, и никакую другую. Но это появилось после её смерти, когда она была потеряна безвозвратно. – Хонбин убедился, что Заринэ его слушает и понимает, но пока не совсем угадывает, к чему это ведёт. – Почему не до? Не знаю. Слишком многие люди устроены так же, как я. Они любят или хотят любить только то, что окончательно утеряно. Отчего так? Кто бы знал. Возможно, дело всего лишь в том, что когда мы чего-то лишаемся, мы определенно осознаём, что нам плохо, а пока что-то имеем, не понимаем, насколько нам хорошо. Разве испытываешь ты ежедневное счастье от того, что у тебя две руки? А лишись одной из них, наверняка почувствуешь величину утраты. Так и с людьми, Заринэ. Тот, кто рядом, кажется меньше дорог. – И снова уже почти уходя, Хонбин притормозил. – Только не вздумай убегать, исчезать и кончать с собой, я не к этому вел свою философию.