Страница 50 из 115
— Да, мессир Ульрих, — немедленно перейдя на деловой тон, произнес аббат де Сен-Жозеф, — мы привезли вас, дабы предупредить и оградить от опасности.
Ульрих, подавив усмешку, сказал:
— Благодарю вас, святой отец, но, честно говоря, не догадываюсь, что за опасность мне угрожает…
— Боюсь, что вы преувеличиваете свою неосведомленность, — заметил аббат де Сен-Жакоб. — Мне известно, например, что не далее как вчера вечером у вас были неприятности при переправе через небольшую речку в нескольких милях от постоялого двора «Нахтигаль». На постоялом дворе некий подлый человек установил самострел с ядовитой стрелой…
— Однако, — усмехнулся Ульрих, на сей раз уже вполне открыто, — насколько мне помнится, никто из людей, напавших на нас у реки, живым оттуда не ушел… О случае на постоялом дворе, допустим, вы узнали от кого-либо из слуг Божьих, их там было немало… А вот на реке…
— Хотя я мог бы и смолчать, но, чтобы наши отношения приняли доверительный характер, скажу: человек, который осведомил меня о ваших затруднениях в дороге, был поставлен мною в засаду заранее. Он находился на соседнем дереве и видел все. Господин де Перрье, как и его люди, могли бы умереть раньше, если бы доблестный оруженосец вашего племянника не всадил стрелу в лучника, поджидавшего вас у реки… После этого наше вмешательство стало излишним.
— Скажите, святой отец, — спросил Ульрих, — а отряд в тысячу копий, который встретился мне на дороге, он, конечно, был послан вами, чтобы встретить меня и проводить до Визенфурта?
Аббаты удивленно переглянулись, такого удивления не сыграешь, это было искреннее удивление.
— Мессир Ульрих, — сказал аббат де Сен-Жакоб, — в двух наших обителях, вместе взятых, не наберется тысячи человек, включая всех сирых, убогих, блаженных и малолетних. О каком отряде вы говорите?
— Покамест я еще хочу спросить, если можно, а уж потом отвечу на вопрос. Итак, докуда нас провожали ваши люди?
— К сожалению, только до «Нахтигаля», — сознался монах, — вы слишком быстро покинули его. Наш человек, пытавшийся помочь вам избегнуть самострела, был убит, а те, кто ему помогал, вынуждены были схватиться с его убийцами и несколько отвлеклись от наблюдения за вами. Мы не знали, что вы проехали через Тойфельсберг… до сегодняшнего утра.
— Понятно, — кивнул Ульрих. — Тогда вас, вероятно, неприятно удивит, что у поворота на Тойфельсберг, а дело было уже почти в полночь, я повстречал около тысячи всадников, судя по всему, под предводительством самого епископа, которые свернули на дорогу, ведущую к реке… Это было мало похоже на крестный ход, клянусь честью.
— Ваше сообщение нас весьма заинтересовало, — озабоченно вздохнул аббат де Сен-Жакоб. — Боюсь, что появление здесь войск его преосвященства преследует какие-то цели, о которых мы мало информированы…
— Странно, что иерарх не предупредил вас каким-либо образом, — почесал в бороде Ульрих. — Если только не допустить при этом, что его цели отличны от ваших. Если сравнить дела светские с делами духовными — да простит мне Господь это грешное упрощение! — то ваш сюзерен затеял нечто, о чем не должны знать его вассалы.
— Это вполне допустимое сравнение, — кивнул монах, — ибо дела наши таковы, что дела светские неотрывны от дел духовных…
— В том-то и дело… — многозначительно произнес Ульрих.
— Боюсь, что мы придаем слишком много значения появлению здесь этих воинов, — сказал аббат де Сен-Жозеф. — Быть может, его преосвященство получил какое-либо послание от его преосвященства архиепископа?
— Но… — протянул было аббат де Сен-Жакоб, но аббат де Сен-Жозеф взглянул на него так сурово, что тот осекся.
— По-моему, излишне впутывать мессира Ульриха в наши дела…
— Вы имеете в виду дела церкви, святой отец? — спросил Ульрих.
— И их тоже… Гораздо важнее, мессир, чтобы вы знали о том, как опасно вам будет следовать сегодня по улице к замку маркграфа. Мы постараемся уберечь вас, ибо Святая церковь не может допустить, чтобы опасность угрожала человеку, который не щадил жизни ради утверждения святой веры.
— Сердечно вам признателен, святой отец, — сказал Ульрих. — Но стоит ли мне вообще ехать сегодня к маркграфу? Может быть, принять сделанное мне недавно госпожой Клеменцией де Шато-д’Ор предложение: отказаться от прав на Шато-д’Ор и удалиться от мира в одну из ваших обителей?
Монахи переглянулись, это произвело на них еще большее впечатление, чем сообщение о походе епископа. Такой оборот дел монастырь Святого Иосифа явно не устраивал, да, похоже, и монастырь Святого Якова тоже.
— Не думаю, не думаю, мессир Ульрих, — поспешил разубедить его аббат де Сен-Жозеф. — Я полагаю, что в данный момент это еще не обязательно. Конечно, ваше желание посвятить себя служению Господу весьма и весьма похвально, и мы сразу могли бы принять в обитель, как только вы этого пожелаете, но поверьте, мы не можем принять в монастырь человека, который дал святой обет и не закончил его исполнение… маркграф должен официально признать вас исполнившим обет, вернуть вам права на Шато-д’Ор, и лишь тогда мы будем вправе принять вас в монастырь…
— Итак, вы предлагаете мне рискнуть? — спросил Ульрих.
— Да. Хотя риск, честно говоря, теперь не столь уж велик. Сегодня в замке после полудня будет много рыцарей, духовных особ, представители короля, много старых друзей вашего отца и брата. Наконец, там будут наши люди, которые получат приказ умереть, но не дать убить вас…
«В это можно поверить! — подумал Ульрих. — Если маркграф уберет меня раньше, чем признает исполнившим обет, то вам не видать Шато-д’Ора, как своих ушей! За это можно пожертвовать даже половиной всех монахов Сен-Жозефа!»
— Что ж, — сказал он, — тогда не будем медлить! Время уже перешло за полдень, нельзя заставлять его светлость ждать…
— Вы правы, — сказал аббат де Сен-Жозеф, — но прежде чем ехать, вам и вашим слугам стоило бы переодеться. Для безопасности…
— Хорошо, — сказал Ульрих. — Однажды ради спасения я надевал даже женское платье, так что мне не впервой. Правда, не хотелось бы везти к маркграфу несчастную сарацинку.
— Мои люди дадут ей приют… — уверил аббат де Сен-Жакоб, — ни один волос не упадет с ее головы.
— Для меня самое важное, чтобы с нее не упала чадра, — сказал Ульрих. — Эти сарацинки таковы, что способны умереть, если их лицо окажется открытым.
— Надеюсь, вы постараетесь обратить ее в истинную веру? — со скабрезной улыбочкой произнес де Сен-Жозеф, который, видимо, несмотря на свои полсотни лет, кое-что еще мог.
— Непременно, — сказал Ульрих, — грех оставлять заблудшую душу в неведении Истины…
…Спустя полчаса из ворот монастыря святого Якова выехала многочисленная группа всадников, сопровождавшая большой портшез, в котором за бархатными занавесями сидели Ульрих, Марко и оба аббата. Монахи-охранники ехали по обе стороны, спереди и сзади носилок. Десять слуг ходко тащили свою нелегкую ношу по улицам. Ульрих и Марко, одетые в монашескую одежду, с низко надвинутыми на лоб капюшонами, были неузнаваемы.
— Главное, пройти в большой зал, а потом оттуда уйти, — сказал де Сен-Жозеф Ульриху. — Уйти будет труднее, но мы вас выведем. Главное, чтобы королевский нотариус все засвидетельствовал…
«Несомненно, у них все уже подготовлено! — думал Ульрих про себя. — Вряд ли кто-нибудь из людей маркграфа сможет помешать им… А волнуется он слишком уж притворно, должно быть, хочет убедить, что и впрямь берегут меня из одного христианского человеколюбия. Ну да Бог с ним! До самого моего вступления во владение графством монашеских козней можно не опасаться, во всяком случае, от этих двух монастырей… Другое дело, после того, как я вступлю во владение… Тут уж они станут смертельно опасными».
— Вы все еще сомневаетесь, мессир Ульрих? — спросил де Сен-Жозеф. — Предупреждаю вас: как только вы получите грамоту об исполнении обета, побыстрее становитесь за спины моих людей… Мы выведем вас из замка подземным ходом, будьте покойны…