Страница 46 из 115
Размышляя таким образом, Франческо шел вниз по течению реки, но не по берегу, где его могли бы легко заметить, а под прикрытием кромки леса, не уходя, однако, далеко от берега. Прошло около получаса, когда Франческо вдруг увидел лагерь монахов, перебитых к этому времени героической Андреа. Костер дымился, но пламени уже не было. У кострища, на поросшей травой полоске берега, ходили одиннадцать нерасседланных лошадей. Все они были караковой масти — рослые, покрытые черными попонами, в тяжелой броне. Лошади, учуяв чужого, беспокойно заржали. Франческо в испуге нырнул в чащу кустов и затаился.
Он просидел несколько томительных минут, но никто не вышел посмотреть, с чего это всполошились кони. Сидя в кустах и не решаясь высунуть носа, Франческо продолжал наблюдать за берегом. Рядом со стоянкой был причален плот, на котором прибыли монахи, — десять сосновых стволов в полтора обхвата, наскоро освобожденных от самых длинных сучков. Монахи этих сосен не рубили, просто скатили в воду уже упавшие с обрыва стволы, кое-как обрубили корни и сучья, связали ивовыми прутьями — плавсредство, способное поднять одиннадцать человек с одиннадцатью лошадьми и вооружением, готово. Но даже такое сооружение они строили достаточно долго. Как мы помним, за это время оруженосцы успели не только переплыть реку, но и отогреться у костра, а Франческо даже успел немного поспать.
Кстати, спать Франческо и сейчас очень хотел. Глаза у него слипались, дремота наваливалась тяжким грузом, лень, вялость и тепло разливались по телу. Если бы Франческо шел, бежал, каким-либо иным способом двигался, то, вне всякого сомнения, сумел бы стряхнуть с себя дремотное оцепенение. Но Франческо сидел, забившись в куст, и если не засыпал, то только потому, что опасался, что вот-вот из кустов появятся монахи. Сон и сознание опасности боролись в нем. Однако, чем дольше продолжалась эта борьба, тем больше у Франческо копилось подсознательной уверенности, что монахи вообще не появятся. Сон воспользовался этим и возобладал над страхом…
Проснулся Франческо спустя часа три или четыре. Муха забегала по его лицу, а щекотки Франческо всегда боялся. Ничего не изменилось. Костер дымился, лошади как неприкаянные бродили по прибрежному лугу, лениво пощипывая травку. Франческо почувствовал голод и, расхрабрившись, вылез из кустов. У костра валялось несколько заплечных мешков и сумок, а к лошадям были приторочены переметные сумы, где можно было попытаться найти провизию. В мешках обнаружились четки, кресты, ладанки со всякого рода святыми реликвиями, несколько рукописных молитв на всякие случаи жизни и целая куча индульгенций, взятых, видимо, для рыночной торговли. В переметных сумах обнаружились Библия, Евангелие от Матфея, десяток разного рода переписанных монахами житий святых, а кроме того, несколько фляг с вином, колбасы, куски окорока, печеные яйца, чего хватило бы не только на Франческо, но еще и на добрый десяток таких же молодцов. Франческо учинил роскошный пир. Правда, вначале он еще всерьез опасался возвращения монахов, но затем окончательно успокоился. Посидев и полежав на траве, после сытного завтрака и легкой выпивки Франческо совсем приободрился и решился пойти дальше. Пройдя по берегу до залитого водой лога, он решил обойти его и свернул в тот самый проход между кустами, который прорубила Андреа перед стычкой с монахами. Высокая трава была завалена нарубленными ветками и истоптана. Пройдя несколько шагов, Франческо учуял хорошо знакомый ему по Палестине запах свежего трупа… Сердце у него екнуло. Обнажив саблю, юноша шел теперь осторожнее и вскоре обнаружил тело монаха Антония, которого убил Андреа. Лицо его было перерублено пополам: верхняя часть с раскрытыми выпученными глазами, по которым уже вовсю ползали муравьи, и нижняя с половиной носа и оскаленным ртом, где копошились жирные мухи, были отделены друг от друга глубоким косым разрубом — до самого затылка. Франческо передернуло от отвращения. Он перекрестился и подошел к краю лога. Внизу, в прозрачной воде, он увидел две торчащие стрелы, а под водой — расплывчатые контуры тел еще двух монахов. «Голубые стрелы! — мелькнула мысль у Франческо. — Это Андреас!»
Пройдя еще какое-то время вдоль кустов, заполнявших лог, Франческо вышел к прорубленному монахами спуску, где, как мы помним, разыгрался финал этой драмы. Преодолевая страх, Франческо стал спускаться в лог. Здесь он увидел брата Феликса, застывшего с отравленной стрелой в горле. Андреа здесь уже, по причинам, которые станут ясны Франческо несколько позже, не было. А вот отравленные стрелы он узнал. Выйдя на тропу, он обнаружил там сразу четыре трупа: двоих, убитых ядовитыми стрелами, одного обезглавленного и одного с перерезанным горлом.
«Господи! — внутренне ужаснулся Франческо. — Неужто это все он? Раз, два, три, еще один и еще четыре… Восемь!» Взгляд его упал на окровавленный сучок, с которого монахи сняли обезглавленное тело. На тропе разлилась большая лужа полузапекшейся крови, стоял тошнотворный запах… Кровь смешалась с листьями и ветками кустов, травой, головками цветов… Франческо пошел по тропе. На сырой глине смешались в кучу десятки следов: кабаньи, волчьи, следы сапог монахов и маленькие следы сапожек Андреаса. Франческо обратил внимание, что Андреас оставил следы, носки которых были направлены в противоположные стороны. «Туда-сюда он, что ли, бегал?» — удивился он и прошел до того места, где они вместе с Андреа спускались в лог. Ухо Франческо уловило слабый стон.
— Андреас! — позвал он. — Андреас, где ты?
Ответа не последовало. С обнаженной саблей Франческо поднялся по склону лога и тут увидел еще три тела. Один монах лежал ничком под деревом, и из лопаток его торчала синяя стрела. Второй, скорчившись, лежал с залитым кровью лицом — закостеневшие пальцы сжимали синюю стрелу, на наконечнике которой висел кусок кровавого мяса, облепленный муравьями и мухами… Третий монах, очень толстый, распростерся на окровавленной траве рядом с обломками синей стрелы (наконечник и половина древка сидели у него в кишках) и медленно умирал.
— Добрый человек! — еле слышно обратился монах к Франческо. — Во имя Господа убей меня, и Господь простит тебе этот грех! А-а-ах, как мне больно!
— Святой отец, — спросил Франческо, — кто вас так?
— Это дьявол, сын мой… дьявол… О-о-о!… Пить, пить…
— Вот, пожалуйста, святой отец, — сказал Франческо и подал монаху фляжку с вином, взятую им на стоянке монахов…
— О Господи, как хорошо, — сказал монах, выпивая залпом поднесенную ему фляжку. Франческо знал, что раненным в живот пить нельзя, но для монаха можно было сделать исключение. На несколько секунд несчастному стало легче, и он сказал:
— Мы ловили человека, а это дьявол… Он убил всех… Всех, и все души наши погублены, убей меня, юноша, и помолись за нас всех… А-а-а-а!
Франческо уже был готов свершить «акт милосердия», уже вытащил клинок, но тут монах сказал:
— Проклятье епископу! Проклятье! Это он послал нас сюда… Послушай, юноша, я вижу у тебя красные стрелы в колчане… Ты тот, кого нам надо было поймать… оруженосец Шато-д’Ора, так?… Передай, что епископ идет с войском на Шато-д’Ор, понял? У-у-у! На Шато-д… Ор… А-а-а-ах! Они пойдут подземным ходом… Только… А-а-а-а-а! Пусть ждут… Пусть его преосвященство тоже получит стрелу… А-а-о-о-о! Пусть ему вспорют брюхо… Я буду отомщен… А-а-а-а! Убей, убей же меня скорее! А-а-о-о!
Франческо размахнулся и нанес точный удар прямо в сердце, пробив кольчугу…
— А-ах! — утомленно вздохнул монах, вытягиваясь на траве…
Франческо спрятал «милость Божью» в ножны и подумал: «Значит, монахи идут на Шато-д’Ор! И они тоже знают, что у меня красные стрелы в колчане! Подземным ходом… Значит, есть такой ход, о котором не знают в замке… Монахов несколько сотен, а в Шато-д’Оре едва наберется половина того… И потом, если ночью из-под земли монахи пройдут в замок, половину людей перережут сонными. Так… А потом, поди-ка выгони их оттуда… Их цель — перебить всех нас, Шато-д’Оров… Тогда завещание предка мессира Ульриха вступит в силу! Что же делать? Надо как-то предупредить Альберта. Одно дело семейные споры, другое — когда родовому феоду грозит захват… Может, Андреас уже поскакал? Только на чем? Мерина наверняка загрызла рысь, кобылку я сам загубил, а монашеских коней столько, сколько убитых. Может, были еще монахи? Они не бросили бы мертвецов, лошадей, оружие… Может, они погнались за Андреасом? Но куда? Да и вряд ли на том плоту было больше народу… Монах-то сказал: „Он убил всех“. Возможно, Андреас переплыл реку и пошел пешком?»