Начало опричнины

    При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал разоблачать опасные замыслы, грозившие царю, и не молчать обо всем дурном, что он узнает. Опричникам запрещалось общаться с земщиной. Удельные вассалы царя носили черную одежду, сшитую из грубых тканей. Они привязывали к поясу у колчана со стрелами некое подобие метлы. Этот их отличительный знак символизировал стремление «вымести» из страны измену[1117].

    Система опричного управления в значительной мере копировала систему управления земщины.

    По мнению А, А. Зимина, особенно важную роль в формировании опричного аппарата сыграл государев дворец, вошедший в опричнину со всеми своими учреждениями[1118]. Приведенное мнение вызывает известные возражения, поскольку в опричнину не вошли два главнейших учреждения дворцового аппарата: Большой дворец боярина Н. Р. Юрьева и Конюшенный приказ боярина И. П. Федорова-Челяднина[1119].

     Опричный Дворцовый приказ был сформирован заново из лиц, прошедших самую строгую проверку. Специальные опричные ведомства расследовали прошлое дворцовой прислуги, ее родственные связи и т. д. В царском архиве «анкеты» дворовых, входивших во Дворец, занимали отдельный ящик: «ящик 200, в нем сыски родства ключников, и подключников, и сытников, и поваров, и хлебников, и помясов, и всяких дворовых людей»[1120].

     Опричный Дворец имел традиционную структуру и подразделялся на три «дворца» — Сытный, Кормовой и Хлебный[1121]. В соответствии с указом об опричнине, царь приговорил «на дворцех, на Сытном и на Кормовом и на Хлебенном учинити клюшников и подклюшников и сытников и поваров и хлебников, да и всяких мастеров и конюхов и псарей и всяких дворовых людей на всякой обиход»[1122]. Как можно заключить из текста указа, из всех дворцовых ведомств только Большой дворец получил четкую организацию с первых же дней существования опричнины. Прочие отрасли дворцового управления не были дифференцированы. Вероятно, в силу своей малочисленности, взятые в опричнину мастера (оружейники и пр.), конюхи, псари, истопники первоначально не были организованы в особые приказы — «дворцы». Только в конце опричнины, когда государев «двор» сильно разбух, опричные «дворцы» Бронный, Постельный и Конюшенный отпочковались от общего дворцового ведомства опричнины. Невзирая на это обстоятельство, такие дворцовые чины, как оружничий, постельничий, ясельничий, вошли в опричнину с самого момента ее организации. Объясняется это двумя моментами. Во-первых, все названные чины по должности были тесно связаны с обслуживанием царской семьи. Во-вторых, в опричнине эти чины становятся простым атрибутом думного дворянства, а следовательно, связь их с соответствующими дворцовыми приказами постепенно становится номинальной[1123].

     Наряду с Дворцом в опричнине образуется ведомство казначеев и некоторые другие приказы, копировавшие параллельные земские учреждения. Организованная в опричнине лестница чинов включала «дворецкого, и казначеев и дияков и всяких приказных людей»[1124].

     Опричная Казна была пополнена посредством прямого ограбления земщины. В связи с отречением от престола царь вывез в Слободу всю государственную казну, золотые и серебряные слитки, сосуды и т. д. По возвращении на государство он вернул часть сокровищ (серебряные «суда» и т. д.) земской Казне, но одновременно наложил на земщину громадную контрибуцию[1125]. «За подъем же свой, — значилось в летописи, — приговорил царь и великий князь взяти из земского сто тысяч рублей»[1126]. Фактически вся тяжесть расходов, связанных с организацией опричнины, была взвалена на плечи земщины.

    В ведении опричных казначеев находилась Четверть, или Четвертной приказ, один из главных финансовых органов опричнины. Четверть непосредственно осуществляла сбор «кормленых окупов» и других платежей в севёрных уездах опричнины[1127].

    Опричнина имела обширный поместный фонд и многочисленную армию. Поэтому ее приказные ведомства неизбежно должны были осуществлять функции, аналогичные функциям земского Поместного и Разрядного приказов, а иногда и Посольского приказа, поскольку опричное правительство нередко вело самостоятельные дипломатические переговоры с иностранными послами. Круг  дел опричной администрации был весьма широк. Тем не менее, опричнина не обладала столь-разветвленным и сложным аппаратом, как земщина. Функции различных ее ведомств не были дифференцированы. Сплошь и рядом опричные дьяки по очереди исполняли самые разнообразные поручения.

    Царь не доверял приказной бюрократии старой формации. Поэтому почти никто из приказных чиновников, получивших дьяческий чин при Адашеве, на первых порах в опричнину не попал. Самыми видными дьяками в опричнине были П. Григорьев и Д. Володимеров. Ко времени падения Избранной рады Григорьев служил в подьячих. В Полоцком походе он числился дьяком, но был записан в дьяческом списке одиннадцатым[1128]. Личность дьяка Д. Володимерова вызывает в литературе разногласия[1129].

     Функции главных опричных дьяков отличались большим разнообразием. Отметим, что дьяк Володимеров управлял финансовым Четвертным приказом (1566 г.), участвовал в переговорах с литовцами в качестве посольского дьяка-(в том же году), разрешал местнические споры опричных воевод как разрядный дьяк (в 1567 г.) и т. д.[1130] В Четвертном приказе помощником Володимерова был его тесть Ф. Рылов. Рылов служил конюшенным дьяком в походах 1558 г. и 1562—1563 гг. и, вероятно, являлся креатурой ясельничего П. В. Зайцева[1131].

    Образовавшиеся в опричнине органы приказного управления были как бы сколком земских Приказов. Приписывать им больший архаизм едва ли есть основания. Опричные органы не обладали такой дифференциацией, как земские Приказы, объем их работы был значительно меньше. Но все делопроизводство и самая структура ведомств оставались в принципе теми же, что и в земщине[1132].

     Обратное влияние опричной практики на структуру центрального приказа аппарата если и имело место, то лишь в самых ограниченных пределах.

    Опричнина не изменила традиционной структуры управления на территории Московского царства — земщины. Высшей властью в земщине была Боярская дума, целиком сохранившая значение верховного органа боярской аристократий[1133].

    Официально руководство земской думой осуществляли удельные князья Бельский и Мстиславский. Ценой полного и беспрекословного повиновения Бельский вернул себе доверие Грозного. Опричное правительство оценило лояльность Бельского и Мстиславского и неизменно использовало их авторитет, чтобы держать в покорности земскую Боярскую думу. В годы опричнины, власти не раз получали доносы на первых бояр думы. Однако каждый раз царь оставлял доносы без внимания. «Я и эти двое (удельные князья Бельский и Мстиславский. — Р. С.) составляем три московские столпа, — неизменно говаривал он. — На нас троих стоит вся держава»[1134].

1117

См. Послание Таубе и Крузе, стр. 35; Г. Штаден. Записки, стр. 86.

1118

«Словом, дворцовый аппарат, наиболее близкий к особе московского государя, дал не только образец для организации опричной администрации, но и вошел в него со всеми своими учреждениями. Архаическая (дворцово-вотчинная) система управления, пригодная для государева удела, не могла, конечно, в достаточной мере служить общегосударственным целям опричной политики. Поэтому после отмены опричнины ее аппарат снова вернулся к исполнению чисто дворцовых функций. ...Приказной аппарат... (в отличие от дворцового) целиком оставался в земщине». (См. А. А. Зимин. Преобразование центрального государственного-аппарата в годы опричнины. — Научные доклады высшей школы. Исторические науки, № 4, 1961, стр. 129; ср. стр. 126). А. А. Зимин подкрепляет свое мнение ссылкой на то, что руководителями опричнины стали виднейшие деятели дворцового аппарата, каковыми были, по его мнению, А. Вяземский, Ф. Басманов, Л. Салтыков, Ф. Умной и т. д. (Там же, стр. 126). Позволим себе не согласиться с данным мнением. В опричнину при ее учреждении не вошли ни глава Большого Дворца боярин Н. Р. Юрьев, ни глава Бронного приказа боярин и оружничий Л. А. Салтыков, ни боярин Ф. И. Умной. Князь А. И. Вяземский, получивший чин оружничего в самой опричнине, до того был обозным воеводой. Ф. Басманов служил до опричнины в оруженосцах и только в опричнине получил чин кравчего.

1119

При введении опричнины конюший Федоров и дворецкий Н. Р. Юрьев получили распоряжение «быти по своим приказам и управу чинить по старине». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 395). Большой дворец управлял всеми подклетными (дворцовыми) селами в земщине. (См. Г. Штаден. Записки, стр. 79). В период опричнины дворец в основном сохранил свои старые штаты. В 1570 г. литовских послов потчевали сытный стряпчий М. Недюрев, дьяк С. Архангельский и т. д. (См. Сб. РИО, т. 71, стр. 719). Архангельский служил дворцовым дьяком еще в Полоцком походе 1563 г. (См. Витебская старина, т. IV, стр. 38). Его коллега Недюрев оставался в земщине до отмены опричнины. Он попал в состав государева двора только в 1573 г. В дворовом списке 1573 г. значилось: «путные ключники: ...Меншик Недюрев. Государева ему жалованья было в земском 50 рублев, а в опричнине ему оклад не бывал». (См. Д.. Н. Альшиц. Новый документ о людях и приказах опричного двора Ивана Грозного после 1572 года. — Исторический архив, кн. IV, АН СССР, М.—Л., 1949, стр. 50).

1120

Описи царского архива, стр. 39.

1121

Краткая записка о московских приказах и управлении 1610—1613 гг. определяла компетенцию дворца следующим образом: «на Дворце дворецткой да с ним два дияка, ведают дворцовые села. А во дворце розделены: дворец Хлебенной, дворец Кормовой, дворец Сытной, а у них по ключнику» и т. д. (АИ, т. 11, № 355, стр. 423).

1122

ПСРЛ, т. XIII, стр. 394.

1123

К примеру, при учреждении опричнины произошло разделение штата Конюшенного приказа. Большая часть его осталась в ведении земского конюшего И. П. Федорова, меньшая перешла в опричнину с ясельничим П. В. Зайцевым. Но функции этого последнего вовсе не ограничивались надзором за опричными конюхами. Так, Зайцев руководил набором опричных войск, возглавлял опричный суд в Москве. Иначе говоря, он был думным дворянином. Подобным же образом атрибутом думного дворянства стали другие дворцовые чины: оружничий, постельничий и т. д.

1124

ПСРЛ, т. XIII, стр. 394.

1125

В государственном архиве вместе с подлинным указом об опричнине хранился «список судов серебреных, которые отданы в земское». (См. Описи царского архива, стр. 37).

1126

ПСРЛ, т. XIII, стр. 395.

1127

История опричной Четверти специально исследована П. А. Садиковым, (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 299—355).

1128

См. Сб. РИО, т. 71, стр. 24; Витебская старина, т. IV, стр. 38. С. Б. Веселовский отождествляет П. Григорьева с видным дворянином П. Г. Большим Совиным. (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 234). А. А. Зимин принимает эту гипотезу и замечает, что «в биографии дьяка П. Г. Совина лакуны относятся как раз к тем годам, когда нам известен дьяк Петр Григорьев». (См. А. А. Зимин. Преобразование центрального государственного аппарата, стр. 127).

    Гипотеза названных авторов противоречит фактам. Можно установить,, что в 1560 г. П. Г. Большой Совин ездил с посольством в Ногайскую орду. Год спустя он встречал литовских послов в Кремле. Вместе с ним на приеме присутствовал подьячий Петруша Григорьев. (ПСРЛ, т. XIII,. стр. 330; Сб. РИО, т. 71, стр. 24). Вскоре затем П. Григорьев получил чин дьяка и сопровождал ;царя под Полоцк. В те же самые месяцы дьяк П. Совин находился с русским посольством в Дании. (См. Витебская старина, т. IV, стр. 38; ПСРЛ, т. XIII, стр. 343).

1129

П. А. Садиков, а также А. А. Зимин отождествляют Дружину Володимерова со старым приказным дельцом дьяком Дружиной Лазаревым. (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 320—321; А. А. Зимин. Преобразование центрального государственного аппарата, стр. 131); В. Б. Кобрин полагает, что дьяк Д. Лазарев и опричник Д. Володимеров были разными лицами. (См. В. Б. Кобрин. Состав опричного двора, стр. 30).

1130

См. А. А. Введенский. Торговый дом XVI—XVII вв., Л., 1924,. стр. 91—92; Сб. РИО, т. 71, стр. 348 и др. Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки, стр. 115.

1131

Разряды, л. 260 об; Витебская старина, т. IV, стр. 38; П. А. Садиков. Очерки, стр. 313—314 и др.

1132

К примеру, опричный Земский двор, учрежденный в опричной части Москвы, полностью копировал Земский двор, оставшийся в земской половине столицы. Оба ведомства служили управой благочиния. Чиновники земских дворов преследовали кормчество, хватали пьяных и подвергали их штрафу или били на торгу батогами. Начальниками Земского двора были кн. П. Долгорукий в земщине и Г. Грязной Меньшой — в опричнине. (См. Г. Штаден. Записки, стр. 80, 136).

1133

ПСРЛ, т. XIII, стр. 395.

1134

А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 23.