Страница 2 из 4
27 июня
Я проснулся рано, солнце светило прямо в глаза.
В окне сплошное небо.
Странно! Неужели живой забор уже снесли? А может быть, он так же таинственно исчез, как и появился?
Не успел я об этом как следует подумать, как со двора послышался женский крик. Я выбежал на крыльцо и еле удержался за перила.
Дом стоял на сваях! Видимо, угловые столбы, на которые опирались стены, выросли за ночь, дом превратился словно в купальню, откуда ушла вода. Лестница висела в воздухе, подпертая двумя столбами.
Хозяйка с ужасом смотрела вниз, не зная, что делать.
Я повис на руках и спрыгнул. Заплаканная женщина сошла вниз по приставной лестнице.
Соседняя хата почти не поднялась, но стол, который вчера пустил корни, вымахал за ночь метра на два, превратившись в беседку, украшенную цветами груши. За ним на ножках-сосенках устремились табуретки.
Старик с зеленоватой бородой смотрел вверх и качал головой. Моя хозяйка перебиралась к соседям, осторожно спуская по лестнице свои многочисленные узлы.
На соседнем дворе я увидел два столба, которые, как корабельные мачты, торчали в синеве утреннего неба. Между ними на веревке, точно сигнальные флаги, развевалось по ветру белье. Рубашка с длинными рукавами будто удивленно размахивала руками. Ярко-желтый носок падал с высоты, как осенний лист.
Взволнованная женщина бегала от столба к столбу и, указывая вверх, что-то кричала.
— Как же это ты, голубушка, ухитрилась там белье развесить? — спрашивал старик, пряча улыбку в бороду.
— Вчера-то столбы махонькие были, — виновато оправдывалась она.
28 июня
Не спалось. Было страшно: вдруг откроешь глаза и окажется, что ты поднят необыкновенным домкратом еще метров на десять!
Что за таинственная сила гонит мертвое дерево вверх? Как высоко могут подняться столбы? Предположим, что они сосновые. Сосна может достигать сорока метров высоты. Пожалуй, это не так страшно, но есть деревья выше. Например, в Австралии эвкалипты высотою до ста пятидесяти метров.
Какое счастье, что столбы, на которых держится изба, не эвкалиптовые!
Сон берет свое, и я вижу себя спящим на ранце парашюта вместо подушки…
Сухой короткий треск, как выстрел. Мгновенно, по военной привычке, я на ногах. Лунный свет дрожит на половицах. Одна из них взломана. Воры? Я притаился в углу. Что ж, добро пожаловать.
Медленно приподнимается половица, трещат разрываемые волокна. В волнении сжимаю ножку стула.
Тишина, все замерло. Напряженно всматриваюсь в освещенный квадрат пола.
Снова треск. Половица отскакивает, и из черной пустоты показывается… столб. На его шершавых боках смущенно вздрагивают дубовые ветки. Он опередил всех. Если и дальше будет расти с такой же скоростью, то завтрашней ночью выдавит потолок.
Значит, какая-то неведомая сила по-разному действует на древесные породы: одни растут быстрее, другие медленнее.
Хорошо, что четыре столба по углам оказались из одинакового дерева. Иначе несдобровать!
29 июня
Я предупредил своих соседей, что до выяснения причин всех этих чудес не следует говорить о них в Снегиревке.
Посылаю уже третью телеграмму в Москву, чтобы выслали комиссию из Академии наук. Пока ответа нет. Если в течение двух дней никто не приедет, я сам вылечу в Москву.
Мертвое дерево живет. Кто бы мог поверить? Вероятно, в Москве меня считают сумасшедшим. Но как им доказать, что все это правда?
У обмелевшей реки в новом доме живут какие-то москвичи. Говорят, приехали сюда в экспедицию. С одним из них я беседовал. Он успокаивает: «Местное явление. Ничего страшного».
Ну что ж, я терпелив. Приедет комиссия, все станет ясно. Назовут это явление «снегиревский эффект», и я буду читать об этом в газетах, как посторонний. Обидно все-таки…
На этом записи в дневнике Горина обрываются.
На следующей странице нарисована карта, где обозначены вновь выстроенные четыре дома, вокруг которых разбросаны кружки с цифрами.
Страница напоминала план минного поля. Я пытался разобраться в этих необычайных сочетаниях кружочков и цифр на плане местности, но мои старания ни к чему не привели.
Дневник мне передала хозяйка дома, где жил журналист. Говорит, что нашла на лестнице.
Где же автор дневника?
Горин пишет в своих записках, что он беседовал с кем-то из приезжих. Видимо, это касается меня. Я хотел его успокоить, но, вероятно, мои убеждения не помогли.
Самое главное заключается в том, что журналист куда-то ушел еще вчера вечером и до сего времени не появлялся. Это кажется очень странным, так как в деревне, состоящей пока из четырех домов, пропасть негде: кругом голые поля, без единого кустика, воды в речке по колено. Да и, кроме того, если бы Горин собирался уезжать, то предупредил бы хозяйку. Чемодан его оставался в комнате.
Я чувствовал себя несколько смущенным и даже виноватым. Вчера целый день не выходил из лаборатории, поэтому растущие дома, о которых написано в дневнике, явились для меня полной неожиданностью, так же как и исчезновение журналиста. Но что с ним случилось? Вот уж непредвиденное осложнение! Жители четырех домов встревожены. Вечером, когда я пришел к ним, у ворот меня встретил старик с ржавой двустволкой за плечами и посоветовал взять для розысков его собаку:
— По утке она у меня специалист большой.
С сомнением посмотрел я на кудлатую собачонку.
— Хоть это и довольно узкая специальность, все же попробуем.
Я дал ей понюхать дневник. Рыжая собачонка беспомощно и близоруко тыкалась мокрым носом в строчки, как бы стараясь прочитать их.
Но вот она выпрямилась, тоненько тявкнула и обежала вокруг нас, как наездница на арене цирка, наклоняясь внутрь круга. Затем свернула в сторону, понюхала какую-то воткнутую в землю палку и, не отрывая носа от земли, засеменила по тропинке.
Тропинка вела к старому, почерневшему сараю, на котором издали, как почтовая открытка, светлела новая дверь.
Все жители вышли на улицу, чтобы принять участие в поисках. Скакали ребятишки с обручами и самокатами. Завязывая на ходу узлы платка, бежала хозяйка выросшего дома. Степенно попыхивая цигарками, за ней шли соседи — два бородача. Осторожно, стараясь не запылить ослепительно блестящие сапоги, несколько поодаль плыли франтоватые парни.
Все лица выражали явное нетерпение. Исчезновение журналиста они связывали с чудесами последних дней. Может быть, когда его найдут, все разъяснится.
Черный, покосившийся сарай, светлая, свежевыструганная дверь. К ней с лаем бросилась собака.
Старик с двустволкой взялся за ручку.
— Кажись, заперта, — неуверенно сказал он.
— Тоже придумал! У нее отродясь замка-то не было, — оборвала его бойкая женщина.
Прислонив ружье к стене, старик поплевал на ладонь и ухватился за ручку. Дернул несколько раз и смущенно оглянулся на окружающих.
— Не подается, проклятая.
— Где тут кузнец? Кузнеца подайте! — послышалось со всех сторон. — Кузнец откроет!
— Обязательно откроет, — вторил кто-то басом.
К двери протиснулся молодой парень невысокого роста в синей пропотевшей майке. Вылезавшие из майки плечи были столь широки, что его фигура напоминала равносторонний треугольник, поставленный на угол.
— Федя, не подкачай! — подбадривали друзья. — Давай, Федя!
Федя осторожно взялся за ручку, для чего-то зажмурился и дернул.
В одно мгновение он сбил с ног четырех зрителей и по инерции покатился в канаву. В руке его мелькнула оторванная ручка.
За дверью послышался глухой стук.
— Он там! — вскрикнула какая-то женщина. — Открывайте скорее! Этого даже сделать не можете! Мужики, называется!
— Постой, тетка, не торопись, тут с умом подойти надо, — прохрипел Федя, вылезая из канавы.
— Тогда, видно, не тебе подходить… Да что она, приросла, что ли?
— Так и есть, приросла. До чего ж ты догадлива, тетка, прямо диву даешься! — восторженно воскликнул старик с двустволкой. — Смотрите, мужики, дверь-то какие корни пустила, ровно у столетнего дуба!