Страница 60 из 129
— Значит, вы и есть та самая Хуои Ка?
— Да, я Хуои Ка.
— А вы не помните Панга?
— Как же, ведь только мы двое тогда и уцелели — мальчик по имени Панг да я.
— Стало быть, не забыли.
— Нет, и никогда не забуду.
Они помолчали.
— Вы к нам надолго? — спросил Нгиа.
— Да вот, пока не обследую заросли чая.
— Знаете, — вмешался в разговор Виен, — туда надо ехать мимо устья Наданга, где как раз и живет товарищ Панг.
Виен, пожалуй, один держался как ни в чем не бывало.
— А вы сами, видно, работаете там? — спросил Хуои Ка.
— Да, в Наданге стоит наша гидрологическая экспедиция.
— Вы гидролог? Вот здорово!
— Милости прошу к нам в гости.
— Спасибо, непременно заеду.
Виен так и сиял. Нгиа вспомнил недавние его слова: «Какая разница, откуда жена родом, главное — любовь!..» И вдруг обрадовался: «А что если Виен влюбится в Хуои Ка? Может, и она его полюбит… Очень даже возможно…»
И ему почудилось, будто он снова слышит вопрос Виена: «А ты-то сам, что думаешь?..» Ответ готов был вырваться из сердца.
XXIV
Наступил полдень. Заведующий вместе с Хуои Ка ушел совещаться с местными властями. Нгиа остался в магазине. Им овладело какое-то смутное предчувствие, томительное ожидание… Но чего?.. Непонятное, необъяснимое волнение…
Кто-то прошел мимо. Похоже, что Тхао Ми… В каждой женщине теперь ему чудилась Ми… Нет, не она… Но он знал наверняка: она придет на собрание.
Нгиа был сам не свой. Никогда еще, думая о Ми, он не испытывал такого смятения. Наверно, сегодняшняя их встреча принесет что-то очень важное.
Вдруг в дверях появилась Ми. И хоть он ждал этой минуты и даже заметил девушку издалека, Нгиа растерялся вконец.
— Вы на базар, в такую рань? — спросил он невпопад.
— Да нет, я на собрание.
— А если не на базар, зачем вам заплечный мешок? — снова спросил он, сознавая, что вопрос его лишен всякого смысла.
— Да ведь он пустой, — ответила Ми.
Она наклонилась и раскрыла мешок. На самом дне лежали две общие тетради и белая блузка, аккуратно сложенная, чтобы не смялся отложной воротник.
«Ми, — сказал ей однажды Нгиа, — вам бы наверняка пришелся к лицу наряд девушки с равнины…» Вот тогда-то она и сшила себе белую блузку и принесла в магазин — похвастаться. Но Нгиа не видел ни разу, чтобы она надела обновку. И вдруг его дернула нелегкая — именно сегодня — спросить у нее об этом…
— Вот поеду на равнину, — засмеялась она, — тогда и надену.
Совсем обескураженный, Нгиа умолк. Потом спросил, надеясь поправить дело:
— Может, купите что-нибудь?
— Нет-нет. Я просто зашла поздороваться. Ведь я скоро уеду учиться. Далеко…
— A-а… Это по вызову?
— Ага. Знаете, я, наверно, буду учиться в самом Ханое.
Нгиа почувствовал, как сердце его сжалось от волнения и тревоги. И почему-то ему снова стало очень грустно.
— Пожалуй, — сказал он, — через несколько лет мне придется величать вас «фельдшерица Ми», либо «фармацевт Ми», или «доктор Тхао Ми»…
— У вас столько знакомых по имени Ми?
— Я не шучу…
Он замолчал, не зная, что еще сказать.
Пришли покупатели и попросили показать ткани. Нгиа захлопотал у прилавка. Ми улыбнулась и не торопясь вышла из магазина. Подняв голову, он мельком глянул ей вслед, наклонился к прилавку, отмерил ткань и с треском оторвал от рулона кусок. Потом принялся выводить цифры в учетной книге. Покупатели удалились.
Солнечные лучи ударили наискось в дверь. На мягкую зелень травы легли переплетенные тени деревьев.
На залитой солнцем красноватой дороге ни души. Ручей прыгал вниз с камня на камень. Мимо проплывали изящные белые завитки облаков. Ми так и не показалась на дороге.
Нгиа вдруг вспомнил, как он впервые привез сюда соль, ее тогда продавали еще в Комитете, и Ми пришла за солью вместе с матерью; потом они распрощались и ушли, но на дороге он увидел одну Зианг Шуа. «Ми, — подумал он тогда, — наверно, стоит за воротами…» И догадка его оказалась правильной. Вроде вчера это было, а сколько уж лет прошло…
Не задумываясь, он шагнул к воротам.
Да, она стояла там, прислонясь спиной к бревенчатой ограде.
— Ми, — чуть слышно сказал он.
Красные цветы бле алели меж листьями, точно изогнутые огнецветные дольки тыквы[96] посреди подноса со сваренным на пару зеленоватым клейким рисом.
Пахучие белые лепестки цветов маму, кружась, опускались наземь.
Девушка подняла голову и взглянула на него.
— Отчего вы стоите здесь? — спросил он и понял: вопрос его снова не к месту.
— Жду вас, — ответила Ми.
И вдруг все тревоги его и сомнения улетучились разом.
А весенний лес затопил горы робкой еще зеленью. Близился срок, когда надо высаживать рис на поля, и над землею, над расселинами скал поднимался терпкий сладостный дух.
Донгван, 1964
Шинхо, 1965
РАССКАЗЫ
Редактор М. Финогенова
СБОРЩИК ДОЛГОВ
I
Коммерсант Кхе был толстый и круглый, как плод хлебного дерева. Повязку на голове он завязывал особым узлом, так что концы ее торчали наподобие буйволиных ушей. Малые дети, те, к примеру, считали, будто на голове у него растут рога. Ходил он всегда в одном и том же одеянье — длинной коричневой блузе и штанах из такой жесткой и плотной ткани, что собаки могли обломать об нее зубы. Подпоясывался он красным кушаком, старым и драным, а в руке обычно держал трость из дерева хео, украшенную облезлой красной кистью.
В то утро, когда Кхе шествовал по каменным ступеням общинного дома в деревне Нгиадо, было еще совсем рано, и туман только начал расходиться. А случилось это двадцать девятого числа двенадцатого месяца, в последний базарный день года.
По дороге, что вела сюда из Бака, в обход лежавших за деревней полей, тянулся на базар народ. И на деревенской улице маячили силуэты людей, направлявшихся к рыночной площади: детишки, несколько женщин и какой-то старик, тащивший на продажу пса. Пес всячески противился и упирался, но цепь на ошейнике была крепкая, и хозяин, напрягши силы, волочил пса все дальше и дальше, торопясь на базар. Увидав степенно шагавшего коммерсанта Кхе с тростью под мышкой, старик припустил по дороге со всех ног.
— Коммерсант Кхе пожаловал! — крикнул он так громко, что его услыхали даже ушедшие вперед женщины.
— По чью ж это душу он явился? — спросила одна из них.
И старик отвечал с видом знатока:
— К Каю небось идет, к кому ж еще? Он с него теперь не слезет!
По всей округе имя коммерсанта Кхе вызывало у людей такой же суеверный страх, как уханье совы на крыше; и особенно у тех, кто был должником Ба Кхоана из Бака. Коммерсант Кхе выколачивал деньги из должников Ба Кхоана, его так и величали «сборщиком долгов». Непонятно только, откуда взялось прозвище Коммерсант, ведь Кхе никогда ничем не торговал. Он уж не первый десяток лет служил у Ба Кхоана, и в последние дни года хозяин всегда посылал его взимать долги и проценты. Кхе обходил окрестные деревни со своей неизменной тростью, которая служила символом его высокой миссии.
Коммерсант Кхе, пройдя по деревне, свернул в переулок, где стоял дом Кая.
У дома не было ни ворот, ни забора. Кхе обозрел двор: нигде ни души, потом обошел весь дом и даже заглянул под топчан. Никого. Топчан оказался старый, весь источенный жучком, а под ним термиты изрыли пол, нагромоздив кучи земли. Кхе для порядка постучал тростью по стенам, вдоль которых белела осыпавшаяся известка, и вышел во двор. Вокруг дома росли низкие кусты дурнишника, усыпанные желтыми цветами. Здесь небось никто не ходил уже целый год.
96
В оригинале речь идет о ползучем растении гэк из семейства тыквенных: покрытые шипами плоды его с красной сердцевиной кладут в приготовленный на пару клейкий рис.