Страница 10 из 17
Дальнейшие события развивались так.
ГАГАРИН: — в 5.30 Евгений Анатольевич (речь идет о Е. Карпове. — М.Р.) вошел в спальню и легко потряс меня за плечо.
— Юра, пора вставать, — услышал я.
Подъем, физзарядка, ставшая ежедневной нормой, «плескание» под бодрящей струей умывальника, завтрак. Космонавт и дублер легко справились с тубами: мясное пюре, черносмородиновый джем, кофе… После медицинского осмотра и проверки записей приборов, контролирующих физиологические функции, двоих начали облачать в космическое снаряжение.
В 6.00 состоялось заседание Государственной комиссии. Оно было удивительно простым и коротким. Королев доложил: «Ракета-носитель и космический корабль прошли полный цикл испытаний на заводе и космодроме. Замечаний по работе ракеты-носителя и корабля нет…» В конце заседания Главный конструктор и члены Государственной комиссии подписали задание космонавту на одновитковый полет.
В это время Гагарин надевал на себя легкий комбинезон лазоревого цвета. Затем ему помогли натянуть ярко-оранжевый скафандр, обеспечивающий защиту космонавта даже в случае разгерметизации кабины. Завершалась процедура надеванием белого гермошлема, на котором красовались красные буквы: «СССР».
ГАГАРИН: — Пришел Главный конструктор. Впервые я видел его озабоченным и усталым — видимо, сказалась бессонная ночь. И все же мягкая улыбка витала вокруг его твердых, крепко сжатых губ. Мне хотелось обнять его, словно отца. Он дал мне несколько рекомендаций и советов, которых я еще никогда не слышал и которые могли пригодиться полете.
…Автобус мчался по шоссе туда, где объятая металлом ферм высилась серебрящаяся ракета. Она напоминала маяк. На самой вершине бликовало солнце, и острие обтекателя казалось горящим. В 6.50 космонавт и дублер прибыли на стартовую площадку.
ГАГАРИН: — Я подошел к председателю Государственной комиссии… и доложил:
— Летчик старший лейтенант Гагарин к первому полету на космическом корабле «Восток» готов!
— Счастливого пути! Желаем успеха! — ответил он и крепко пожал мне руку. Голос у него был несильный, но веселый и теплый, похожий на голос моего отца.
Прощальные напутствия, объятия, по-мужски крепкие, бодрящие улыбки… Несколько неторопливых шагов по бетонным плитам. Последние шаги по Земле и подъем в лифте…
ГАГАРИН: — Я вошел в кабину, пахнувшую полевым ветром, меня усадили в кресло, бесшумно захлопнули люк. Я остался наедине с приборами, освещенными уже не дневным солнечным светом, а искусственным. Мне было слышно все, что делалось за бортом корабля, на такой милой, ставшей еще дороже Земле.
Часы в Москве показывали 7.10, когда началась предстартовая подготовка. «Заря» (позывной Земли) и «Кедр» (позывной космонавта) постоянно обменивались радиограммами. В 7.28 микрофон взял Главный конструктор.
КОРОЛЕВ: — Как чувствуете себя, Юрий Алексеевич?
ГАГАРИН: — Чувствую себя превосходно. Проверка телефонов и динамиков прошла нормально…
КОРОЛЕВ: — Понял вас. Дела у нас идут нормально, машина готовится нормально, все хорошо.
«Заря» интересовалась положением тумблеров на пульте управления, установкой глобуса, параметрами среды в кабине, показаниями приборов. Связь с бортом поддерживали Каманин и Попович. Затем микрофон вновь взял Главный конструктор.
КОРОЛЕВ: — Юрий Алексеевич, я хочу вам просто напомнить, что после минутной готовности пройдет минуток шесть, прежде чем начнется полет. Так что вы не волнуйтесь.
ГАГАРИН: — Вас понял. Совершенно спокоен.
Там, наверху, он слышал и чувствовал, как отошли фермы обслуживания, как по громкой связи объявили 15-минутную готовность, потом — 10-минутную, потом — 5-ти. В 9.03 все, кто присутствовал на Байконуре, услышали спокойное и твердое: «Ключ на старт! Дается продувка».
И, как бывает в моменты высшего напряжения, время вдруг стало тягучим. Казалось, проходила вечность, а хронометр в пусковом бункере отсчитывал лишь секунды.
КОРОЛЕВ: — Дается зажигание! «Кедр».
ГАГАРИН: — Понял: дается зажигание.
КОРОЛЕВ: — Предварительная ступень… Промежуточная… Главная… Подъем!
ГАГАРИН: — Поехали!
Грохот сотряс разбуженную весной степь. В шквале бушующего огня и вскипающего дыма ракета медленно, очень медленно стала подниматься. На миг могло показаться, что ей не хватает сил, чтобы оторваться от стартовой площадки. Но это только на миг. Ощутив мощь всех двадцати миллионов «своих лошадей» и наращивая скорость, ракета устремилась в бездонную голубую высь байконурского неба.
Профессор К. ФЕОКТИСТОВ:
Трудно рассказать о тех чувствах, которые я испытал… Прежде всего какое-то приподнятое настроение, сдерживаемое волнение, желание действовать… Понял, что старт прошел нормально. Поймите только меня правильно: ракета и корабль Гагарина прошли самые тщательные испытания. При этих проверках устранялись даже возможности намека на неисправность. Но техника — это техника. А человек — человек. Мне кажется, уверенность в совершенстве техники не может уничтожить волнение. Человек — не кибернетическая машина, такое волнение сродни его природе…
Ракета скрылась из глаз. Мы ждали сообщений с других постов наблюдения. Эти сообщения передавались по телеграфу кодом. Не помню сейчас уже самый код. Ну, так, например: 5 — хорошо, 1 — плохо. Застучал телеграф: 5, 5, 5, 5, 5, потом вдруг 3, 3, 3… Что такое? Тревожное недоумение. Оно продолжалось считанные секунды. Потом снова 5, 5, 5… Как выяснилось, произошел какой-то сбой в линии связи. Вот такие секундные сбои укорачивают жизнь конструкторов…
«Заря» вела отсчет секунд от начала старта: 70… 100… 120… Произошло разделение. Заработала вторая ступень. Сбросился головной обтекатель…
ГАГАРИН: —…Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Несколько растут перегрузки, вибрация. Все переношу нормально… Настроение бодрое. В иллюминатор «Взор» наблюдаю Землю. Различные складки местности, снег, лес. Самочувствие отличное. Как у вас дела? Наблюдаю облака над Землей, мелкие кучевые, тени от них. Красиво. Красота! Как слышите?
Земля слышала голос из космоса. Земля ежесекундно знала обстановку на борту. В 9.18.07 произошло разделение и наступило состояние невесомости. Все приборы показывали заданный режим. Смещались индексы на сигнальном табло, включалась одна аппаратура и отключалась другая. Корабль шел по околоземной орбите на высоте двухсот километров и вращался. На связь с космонавтом вышел Алексей Леонов.
ГАГАРИН: — Чувство невесомости интересно. Все плавает. Плавает все. Красота! Интересно!.. Полет проходит чудесно… Нахожусь над Америкой.
Он стартовал в 9.07. В 9.52 корабль находился над Америкой. В 10.15 пролетал над Африкой. В 10.25 включилась тормозная двигательная установка.
ГАГАРИН: — Началась заключительная часть полета. Корабль стал входить в плотные слои атмосферы. Его наружная оболочка быстро накалялась, и сквозь шторки, прикрывающие иллюминаторы, я видел жутковатый багровый отсвет пламени, бушующего вокруг корабля… Невесомость исчезла, нарастающие перегрузки прижали меня к креслу.
Высота полета быстро уменьшалась. Десять тысяч метров… Девять тысяч… Восемь… Семь… В 10.55 «Восток» и его пилот приземлились в районе села Смеловка Саратовской области.
К. ФЕОКТИСТОВ: Началась какая-то совершенно непринятая на космодроме суматоха. Куда-то все заторопились, заспешили. Я испытывал легкую ошалелость, тоже засуетился, показалось, что самое важное сейчас — успеть на самолет. Большие дела и тревоги сменились как-то сразу маленькими, почти житейскими заботами. Вечером мы увиделись с Гагариным, утром на следующий день мы слушали его доклад о полете… 12 апреля 1961 года — дата из того календаря, который переживет тысячелетия.
В числе тех, кто встретил космонавта, были и воины Приволжского военного округа.