Кровь фюрера

Чувствуя, как пот стекает по лбу, он тихо подошел к двери вплотную и в этот момент снова услышал скрежет, а потом шаги.

Сжимая в руке «беретту», Фолькманн включил фонарик и быстро вошел в помещение, освещая стены, пытаясь найти мишень.

Здесь было тихо и пусто.

Он увидел еще одну дверь. Выглянув наружу, Фолькманн обнаружил еще один сад, намного больше первого. Перед ним было четыре арки, последняя из которых терялась во тьме. Фолькманну удалось разглядеть накрененные темные надгробия, слабо освещенные луной.

Он снова услышал шаги, на этот раз очень медленные. Звук эхом отдавался под сводами церкви.

Снова включив фонарик, он осветил аркаду и увидел темную фигуру, идущую по саду. Фигура спряталась в тени, и он услышал эхо шагов по мостовой.

Фолькманн помчался в первый сад, ведущий к главным воротам, держа «беретту» наготове и, выбежав во двор, увидел ту же фигуру между арками.

В этот самый момент человек замер, обернулся и дважды выстрелил. Все это произошло мгновенно. Пули ударились в стену за спиной Фолькманна, и тот отпрянул в тень.

Быстро подняв «беретту», он трижды выстрелил в темноту и услышал, как пули входят в песчаник и ударяются о мостовую, но человек уже исчез, и когда затихло эхо выстрелов, Фолькманн услышал звук удаляющихся шагов.

Внезапно взревел двигатель машины и раздались еще два выстрела. Через мгновение хлопнула дверца машины и послышался визг шин.

Фолькманн подбежал к монастырским воротам и, выскочив наружу, увидел, как меркнет свет фар удаляющейся машины. Предчувствуя неладное, он подбежал к «форду» и увидел, что у него прострелены две передние шины.

Громко выругавшись, он посмотрел вслед машине, но в гуще деревьев разглядел лишь красный свет габаритных огней, а потом и этот свет померк.

Только через час он доехал до автосервиса на автобане — пришлось ехать на одной спущенной шине после того, как вторую он заменил. Еще полчаса прошло, пока ему ставили две новых шины. Он дал десять марок чаевых раздраженному механику. К тому времени, когда он мог ехать, было уже почти девять, но Фолькманн снова отправился в монастырь, чтобы еще раз там осмотреться. На этот раз он оставил автомобиль в полукилометре от монастыря. Он пошел к монастырю пешком, взяв с собой фонарик и запасные батарейки.

На гравиевой дорожке были видны следы шин — пытаясь скрыться, водитель слишком резко рванул с места. Кроме этого Фолькманн не заметил ничего необычного. Он обошел вокруг монастыря, а потом зашел внутрь. Остановившись у каменного мостика, он увидел, что по канаве, окружающей монастырь, течет ручей.

Судя по всему, территория монастыря занимала несколько акров и была обнесена стеной из песчаника. Несмотря на возраст, здание все еще было в хорошем состоянии. Ни в монастыре, ни в надворных постройках, ни в саду не было ничего необычного, и Фолькманн задумался, почему же именно это место упоминалось в записной книжке Кессера.

Посветив фонариком под арку, откуда стрелял незнакомец, Фолькманн попытался найти там гильзы, но их не было. Кто бы ни стрелял в него, он пользовался револьвером, а не автоматическим оружием.

Потом Фолькманн прошелся по старому кладбищу, освещая проходы между надгробьями. Большинство захоронений были сделаны до войны, да и самой свежей могиле было лет двадцать, и Фолькманн догадался, что это кладбище некогда принадлежало монастырю. Следов свежевскопанной земли ему обнаружить не удалось, и ни одна из могил не была разрыта.

Фолькманн поехал в обратном направлении, к Аугсбургу. Он дважды останавливался, чтобы выпить кофе и проверить, не следят ли за ним, но хвоста не было; в этот час движение на автобане было слабым, и Фолькманн заметил бы слежку.

Он подумал о человеке, стрелявшем в него. Это был человек Кессера или сотрудник Ландесамта? Впрочем, если бы этот человек был из Ландесамта, он действовал бы иначе, не стрелял бы в него и не простреливал бы шины. Так что это мог быть только человек Кессера. Фолькманн проверял, нет ли за ним слежки, всю дорогу от Страсбурга до Аугсбурга, и хвоста точно не было. А о том, что он едет в Дахау, знала только Эрика.

Когда он ехал из Дахау, он глубоко задумался и не проверял, не следят ли за ним, а ведь стоило последовать совету Ивана Мольке!

Домой он приехал под утро — в три часа. Эрика спала на его кровати, бра было включено. Волосы девушки разметались по подушке. Он простоял пару минут, глядя на ее лицо и думая обо всем, что с ним случилось. Теперь он не знал, разумным ли было ей довериться.

Выключив свет, он закрыл дверь, пошел в кухню и налил себе скотча. Выпив полстакана одним глотком, он направился в гостиную. К телефонному аппарату была прислонена записка.

«Звонил Андре. Просил перезвонить».

Он позвонил дежурному офицеру, и француз сонно с ним поздоровался.

— Ну как, повезло с именами?

— Зависит от того, что понимать под везением, Джозеф. Три имени, которые ты назвал, — Хенкель, Траутман, Клее — в нашей базе не значатся. Был один Франц Хенкель, но он голландец и разыскивался за контрабанду наркотиков. Я попытался проверить по всем критериям поиска, но не нашел ни одного из них. Так что я попытался кое-что разузнать в немецком отделе, как ты и просил.

— И?

— Они сработали очень быстро. Хотели узнать, есть ли у нас что-то по этим именам и в чем, собственно, дело. Я сказал, что не знаю и что у меня просто есть список имен, которые нужно проверить.

— И что сообщили немцы?

— Если ошибки нет, все эти люди были убиты в течение прошлого полугодия.

— Как их убили?

— Хенкеля сбила машина, но возникло подозрение, что это было умышленное убийство. Это произошло полгода назад. Клее и Траутмана застрелили. Клее четыре месяца назад, а Траутмана пять. Ни одна из жертв не была связана с преступным миром. Все они — мужчины среднего возраста, представители среднего класса, обычные люди. Ни свидетелей, ни подозреваемых. Никого не арестовали и не привлекли к ответственности. Вот почему немцы так заинтересовались, не знаем ли мы что-нибудь. — Француз помолчал. — Ты что-то накопал, Джо?

— Я еще не знаю, Андре. — Во время разговора он делал пометки в записной книжке, лежавшей рядом с телефоном. — Что-то еще?

— Кое-какие детали. Хенкель и Траутман родом из Эссена, Клее из Роштока. Хенкель был офицером армии бундесвера, служил в звании майора. На момент убийства ему было пятьдесят два года. Был женат, двое взрослых детей. Траутман был бизнесменом, на год старше, разведен. Клее был госслужащим, его перевели в Восточную Германию после падения Стены. Женат, детей нет. На момент смерти ему было сорок восемь лет. Вот, собственно, и все. Если ты хочешь почитать отчеты об убийствах, необходимо запросить их в Федеральной полиции Германии.

— А связь какая-то между этими тремя есть, Андре?

— Я задал этот вопрос, когда обращался в немецкий отдел. Кроме того, что их всех убили, нет никакой связи, о которой немцы из DSE знали бы, но они очень заинтересованы в том, чтобы это выяснить. Ну что, помогло тебе это?

— Не знаю, Андре, но это уже кое-что. А что насчет женщины, Ханны Рихтер?

— В университете не работают в выходные, но я узнал в Федеральной полиции Альтштадта домашний телефон ректора Штудгартского университета и позвонил ему. Тот эту женщину вспомнил. Лет десять назад она вышла на пенсию и переехала — она теперь живет возле озера Николасзее, недалеко от Берлина, откуда ее семья родом. У ректора в старой записной книжке был ее адрес, но телефона не оказалось, так что я попросил оператора узнать его. Она там зарегистрирована, и я получил ее номер телефона и адрес. Говорить?

Фолькманн записал и номер телефона, и адрес.

— Спасибо за помощь, Андре.

— Нет проблем, обращайся. И передавай приветик своей девушке. Мы с ней очень миленько пообщались.

Он сидел на диване и пил скотч, анализируя информацию, которую раздобыл для него француз.