Страница 13 из 24
Когда он замолчал, Надежда, всплеснув руками, сказала:
– А я смотрю, что это мои соседи цыганята целый день крутятся, не только с улицы, идущей в дом, но даже со стороны огорода, что-то там высматривают.
– Ты права, Надежда, в нашем положении сейчас огромную опасность для Павла представляет именно Митяй со своим цыганским выводком. Старый цыган очень уверен в том, что если он тебя найдет, то сорвет большой куш. Но обещанное Лысаком вознаграждение мечтает получить только мой непосредственный начальник, и никто другой. – Он посмотрел в измученное лицо Павла, продолжил: – На сегодняшний день нет ни единого поступления в полицию о местах твоего пребывания. Поэтому я уверен, с завтрашнего дня и опера, и бандюганы значительно активизируют свою работу по розыску.
– Вчера к нам в дом приходил один из тех парней, которые опекают наш дом с улицы, – тихо проговорила Надя. – Постоял, покурил, а перед уходом, сказал: «С завтрашнего дня мы будем находиться в твоем доме до тех пор, пока не поймаем твоего контуженого муженька». Я, поборов в себе страх, сказала, что они только напрасно потратят свое драгоценное время, что муж ко мне уже никогда не вернется. Но он твердо сказал: «Нам приказано поселится в твоем доме и до победы ждать хозяина этого бедлама, то бишь, твоего дома.
– Мы с Надеждой хорошо оборудовали жилище в бункере под домом, – печально улыбаясь, сказал Павел. – Там можно пережить осаду хоть целый год. – И он поведал своему другу о том, что в бомбоубежище, вероятно, спасались люди, примерно, до тридцати человек. – Оно, по моему мнению, было приготовлено не только для людей, но и для домашних животных. Я там обратил внимание на две специально отгороженные металлической сеткой клетки. Одна из них, видно, была приготовлена для защиты домашней птицы, а вторая для защиты мелких животных. По тому, что в этих клетках я нашел птичьи перья и волоски от свиной щетины, и волосы от овец или коз. А опускали они свой скарб вниз в специально подготовленных рыбацких сетях.
– Здесь нет ничего удивительного, – выслушав внимательно друга, сказал Вадим. – Немцы – трудолюбивая и очень бережливая нация. Они много работают и, естественно, не допустят, чтобы их труды были пущены на ветер. Ведь выращивание индеек или свиней, это – затрата большого человеческого труда. Так вот, размещая в убежищах своих домашних питомцев, они этим самым защищают свой тяжелый кропотливый человеческий труд. – Он посмотрел на поникшее лицо хозяйки дома, успокоил. – В подземелье Павел будет находиться в безопасности. А тебе, Надежда, необходимо применить всю свою женскую хитрость и мудрость, чтобы ни полицейские опера, ни бандюганы не могли уличить в том, что ты знаешь, где находится твой муж. Ты громко плачь, когда они будут задавать тебе какие-нибудь вопросы. Этим ты скроешь появляющиеся волнения на лице, и они не поймут, когда ты говоришь правду, а когда лукавишь. А главное, когда эти парни будут находиться у тебя в доме, постарайся выходить во двор, там тебе работа всегда найдется. И надень на себя какое – ни будь старье, чтобы этих жеребцов не потянула на подвиги.
– Я этих скунсов не боюсь, – посмотрев в тревожные глаза своего мужа, сказала Надя. – У меня под руками всегда будет первобытное орудие. На кухне у меня есть надежный ножик, а рядом с входной дверью я держу хорошо наточенный топор. В спальне под подушкой лежит огромный, как два моих кулака, резиновый молоток. – Она вдруг громко засмеялась. – Можете мне не поверить, но я его нашла на тротуаре. Его, вероятно, там забыли строители, укладывающие на тротуаре плитку. – И приняв серьезный вид, добавила: – Вы, мальчики, не забывайте, что я боевая подруга очень смелого и опытного капитана полиции. – Услышав эти слова, оба полицейских громко засмеялись. А хозяйка дома, приняв печальный вид, сказала: – Если честно, я не боюсь ни ваших полицейских оперов, ни бандитов Лысака. Меня волнует слишком активное поведение жителей цыганского двора. Я обратила внимание на то, что сегодня у дома Митяя останавливаются одна за другой импортные автомобили. А вот перед самым вечером к нему приезжал на крутом блестящем лаком автомобиле какой-то очень важный цыган в черном костюме. Ему в машине открывали дверь черноволосые, чисто одетые парни. Они его так же сопровождали в дом.
– Но автомобили приезжих меня, честно сказать, не тревожат, – посмотрев на друга серьезным взглядом, сказал Вадим. – Это, вероятно, цыганские поставщики и покупатели всевозможной наркоты.
– Странно подумать, – вмешался в разговор Павел, – чтобы наркотой с Митяем занимались клиенты на автомобилях. Эта проклятущая семья наркотической дурью занимается уже много лет, но я ни разу не видел, чтобы возле дома этого злыдня останавливались автомашины. – И, немного помолчав, добавил: – Да еще такие, как, говорит Надежда, крутые, да еще со свитой. Это, вероятно, вашего соседа – цыгана навестил сам цыганский барон. По всей вероятности, и этот бородач захотел получить обещанные деньги за твою, Пашенька, буйную головушку лично сам, – печально улыбаясь, сказал Вадим. – Потом он спокойно несколько раз прошелся по комнате и, посмотрев в лицо испуганной Надежде, добавил: – Еще не родились те люди, которые смогут переиграть намеченные планы двух верных оперативных работников. Как я, – ткнул он пальцем себе в грудь, – и такой боевой офицер, как твой капитан Иванченко.
– Я Вадим опасаюсь, что под домом у наших бойких соседей находится точно такое убежище, как и под нашим домом, – тихим голосом сказал Павел. – Поэтому, пронырливые цыганята не сегодня, то, обязательно, завтра приведут с пролеска по линии выхода из подземелья или полицейских, или «живорезов» Лысака.
– Да, ты прав, дружище, эти черти обязательно приведут к тебе в подземелье бритоголовых бандюков. Полицейским работникам они под пистолетом не расскажут о том, что у их старого Митяя в бывшем немецком бомбоубежище находится притон, где кайфуют обкуренные проститутки и конченые наркоманы.
– Пожалуй, Вадик, ты прав, положив свою худую руку на плечо друга, сказал Павел. – Мне приходилось много раз через свой забор наблюдать, как в калитку к цыганам входили парами парни и девицы. А вот, сколько я не ждал, чтобы эти люди выходили обратно, так и не дождался.
– Тебе следует надежно спрятаться, – поднимаясь со стула и протягивая руку другу, сказал Вадим. – А вот Митяй со своим цыганским выводком, это будет моя забота.
Вадим ушел. Надежда, проводив дорого гостя, замкнула на замок калитку. Затем приставила к стенке лестницу, и полезла, как цепкая кошка, на чердак. Там она сняла висящий на гвоздике отцовский тулуп и связанные веревкой валенки. Когда она собралась уже уходить, то ее внимание привлек висевший на гвоздике ржавый волчий капкан. Ничего не осознавая, она сняла его с гвоздя, и все эти вещи сбросила с чердака на землю.
Спустившись, женщина отнесла в сарай лестницу, прихватив с собою капкан. И вернувшись к лежащим на земле отцовским зимним вещам, тут же их хорошенько вытрусила от пыли и, переступая порог комнаты, сказала:
– Думаю, в подземелье тебе отцовский тулуп и валенки не помешают. Мы не знаем, сколько времени тебе там придется отсиживаться. Да к тому же там кругом голый и холодный цемент. А ты там будешь находиться без особого движения. Так вот, наденешь на себя тулуп и валенки, а на голову спортивную шапку. И отдыхай себе на здоровье. – А потом, немного подумав, сказала. – Я, Паша, тебе забыла положить в сумку ножик. Чем ты будешь резать сырокопченую колбасу и открывать консервы.
– Не волнуйся, дорогая, я постоянно с собою ношу штык – нож. Это холодное оружие по закону запрещено носить, но в моем положении у меня другого выхода нет.
На следующий день Надежда разбудила мужа в пять часов утра. Покормила его сытым завтраком и, устанавливая в пластиковый пакет в четыре слоя завернутый термос с горячим говяжьим бульоном, сказала:
– Здесь в термосе горячего бульона тебе хватит на пару дней, а потом будешь заваривать горячим кипятком супы из концентрата. – И, посмотрев в печальное лицо мужа, ласково проговорила: – Не горюй, Паша. Идешь ты не на войну, а на отдых. – Надежда подхватила пакет с термосом. – Пойдем, мой хороший, в подземелье. Не ровен час эти бритоголовые скунсы нагрянут с утра пораньше.